– А какой будет скоро праздник? – поинтересовался я.

На меня опять странно посмотрела Светлана, но ответила:

– Новый Год через пять дней.

Ответила грустно. Этот праздник её совсем не радовал.

Мы дошли до большого многоэтажного здания.

– Это многопрофильная больница. Вы можете зайти в центральный вход и попросить помощь, – сказала Светлана.

– А вы со мной не пойдете? – спросил я, сильно разволновавшись.

– Нет. Мне надо в старый больничный комплекс. Он там, чуть подальше.

– Тогда я с вами. Я хочу попросить вас помочь мне. Не бросайте меня, пожалуйста. Я чувствую себя одиноким, – признался я в беспомощности, пожал плечами и развёл руки в стороны.

Мы зашли в калитку недалеко от большой больницы, и попали во двор, где стояло несколько построек поменьше. К ним вели аккуратно очищенные от снега дорожки. Мы повернули направо, где с двух сторон тропки росли невысокие кустарники и были расставлены скамейки. За кустами стоял кованый железный забор, на нём сидела большая серая птица и, не замечая ничего вокруг, клевала какой-то небольшой блестящий предмет.

– Что она делает, – поинтересовался я, указывая на птицу.

Светлана весело улыбнулась:

– Она выклёвывает остатки пищи из пакета.

– А разве птицы так питаются? – во мне отозвалось это какой-то неправильностью.

– Это же вороны, – ответила девушка так, как будто я должен без объяснений понять, кто это такие.

Зашли мы через жутко скрипучую дверь и попали в небольшой квадратный коридор, где люди сидели на скамейках и стояли возле стен. У меня закружилась голова от чувств и эмоций этих людей. Я схватился за плечо Светланы. Она понимающе взяла меня под руку и повела в другую дверь напротив входа. Там оказалась лестница, ведущая наверх. Поднявшись на второй этаж, мы остановились возле деревянной высокой стойки. Там стояла молодая женщина в белом халате и белой шапочке. От неё пахло хлебом и ещё чем-то незнакомым и неприятным для меня.

– А, Светлана, – обратилась она к моей сопровождающей. – Что-то ты припозднилась сегодня.

– У меня были серьёзные причины, тёть Ань, - протараторила Света. – Вот, – показала она на меня, – У меня для вас пострадавший. Нашла по дороге сюда.

Я убрал руку с платком от своего лба, чтобы было видно рану. Тётя Аня подскочила, вышла из своего «убежища», прошла немного по левому коридору и указала на дверь с надписью «процедурная».

– Проходите сюда, – махнула она рукой.

Я прошёл в комнату, где было холодно и опять чем-то странно пахло. Сел на широкую скамейку. Женщина в халате что-то доставала из стеклянных и железных шкафчиков и, не оборачиваясь на нас, сказала Свете:

– Светлан, снимите курточки. И отнеси их в раздевалку у нас на этаже.

Девушка тут же стала раздеваться, я последовал её примеру. Она забрала куртки и куда-то ушла. Потом заглянула в «процедурную», проговорила скороговоркой, что пошла к Косте, и закрыла дверь.

Мне стало холодно. Я сидел в тонкой синей рубашке, из кармана которой что-то торчало. Я поинтересовался – оказалось, что это документы. Женщина попросила не убирать их. Рана оказалась глубокой, и мне сделали два шва, – о них предупредили, обколов мне лоб острой иголкой. Я сидел и не шевелился. На меня давила серая атмосфера этого здания: я чувствовал странную физическую и душевную боль, чувствовал грусть, одиночество, подавленность. Где-то слышалось облегчение, озабоченность завтрашним днём, даже немного радость. Где-то шевелилась обречённость и страх. «Что это за место? Моему другу Триннадцатому не понравилось бы тут, – подумал я, – Он просто не выносит, когда в воздухе пахнет болью». Женщина пыталась меня утешить, думая, что я расстроен своей раной. Моя рана была Ничем по сравнению с тем, что чувствовали здесь остальные. Голова, казалось, просто взорвётся. Я закрыл глаза и попытался найти островок спокойствия в этом урагане чувств.

Островок тишины и покоя нашёлся не сразу. В груди сильно застучало сердце. Я почувствовал искреннее желание помочь. Я услышал молитву. Просили о чуде. Просили не оставлять одну. Просили бороться за жизнь. Просили… Просили… Молили…

Это было именно то, зачем я сюда попал! В этот унылый серый мир с механизмами, неправильными птицами и домами, полными боли, я пришёл именно за этим – помочь Светлане. Я чётко слышал тихий голос девушки, который скороговоркой повторял одни и те же фразы, слова, что отдавались эхом в голове. А сердце бухало и искало источники силы, которые могли бы пригодиться для осуществления желания этой милой, отзывчивой и доброй юной леди.

Медсестра попросила меня подождать на скамейке в коридоре, пока она заполняет карту. Я же пошел туда, куда требовало сердце.

В конце коридора я нашёл комнату, где у кровати стояла Света и тихонько плакала. Я кашлянул, чтобы она меня заметила.

– А, это вы. Вам уже лучше? – протараторила девушка, украдкой вытирая слёзы. – Это мой брат, – показала она на бледного юношу, который был немногим старше её самой. – Он попал в аварию три недели назад. Его привезли сюда и прооперировали. Операция прошла успешно, но он почему-то не очнулся.

Глаза Светланы снова наполнились слезами. Я позволил себе приобнять её за плечи и погладил по голове. Юноша был плох. Его дух как будто устал бороться и хотел оторваться от тела. «Я не докричусь до него один, – думал я, – Мне нужна Светина помощь. И нам нужно Чудо».

– Светочка, – решился я, с трудом сдерживая уже свои слёзы, – Ты должна его позвать.

– Кого? – она перестала плакать и хлопала глазами. – Костю? Но я же каждый день прихожу и говорю с ним. Неужели он не слышит?

Девчонка пристально смотрела на меня и не понимала, что я хочу ей сказать, и я попытался объяснить.

– Понимаешь, надо вслух звать. Так, чтобы он слышал. Надо не бормотать, не шептать, а громко говорить, иначе он не слышит. – Я очень старался быть убедительным. – Представь себе, что он стоит за толстой дверью, и до него надо докричаться. Понимаешь?

Я уставился на Свету и для верности взял её за руки. Мгновение она стояла молча, а потом спохватилась и громко и чётко стала разговаривать с братом. Она говорила о бабушке, которая воспитывала их после смерти родителей, говорила о своей работе, о том, как они скучают по нему и хотят, чтобы он вернулся к ним. Я смотрел во все глаза на них и ждал отклика.

Слабая тень промелькнула на лице Константина, но его душа осталась глуха. Я лихорадочно думал о том, как можно помочь. Ужасно чесалась спина. Мои крылья хотели выпустить силу, чтобы позвать юношу, но я не мог сейчас распустить их. «Я должен найти источник силы, чтобы помочь им, – лихорадочно думал я. – Юноша слишком закрыт для контакта, а я слишком слаб из-за перехода».

– Света, – позвал я громко девушку. Она повернулась ко мне и замотала головой, намекая на то, что ничего не выходит. – Света, я хочу вам помочь! Вернее, я могу вам помочь, но мне понадобиться ваша помощь. – девушка хотела отрицать, но я ей не позволил. – Вы должны мне поверить! Я очень прошу вас!

– Зачем вам это нужно? Ведь вы совсем не знаете меня, а я вас. – Света мотала головой. Она хотела бы верить, но слишком боялась. Страх и боль волнами накатывали на меня, но теплый ветерок надежды набирал силу. «А вдруг? – кричала её душа. – А вдруг?»

– Вы должны отвести меня в храм. У вас ведь есть храм неподалёку? – выпалил я. Девушка закивала, всё ещё хмурясь и сомневаясь во мне. – Я вам обещаю, что помогу. Света, я потом вам всё объясню, обещаю, но сейчас мы должны сходить в храм. Потом мы вернёмся сюда, и вы всё поймёте сами. Я вас умоляю довериться мне.

– Хорошо, – выдохнула девушка, и я вздохнул с облегчением. Я не должен был подвести Светлану, моё сердце громко стучало, вселяя в меня уверенность и надежду.

Мы вместе забрали мои документы у тёти Ани, оделись и вышли на улицу. Я опять смотрел во все глаза по сторонам и пытался запомнить всё – улицы, дома, машины, снег, деревья, людей. Хотелось летать, хотелось дышать полной грудью, впитывая в себя магию города. Этот город старый, сильный, красивый. Хотелось пройти его насквозь, узнать о нём больше, хотелось жить городом Петербургом – так захлёстывали меня эмоции. Тихий голос Светы вернул меня на землю: