В подтверждение своих слов шеф достает из ящика толстую папку и кладет ее на стол. Ветхая белая тесьма развязывается и мое острое зрение отчетливо видит надпись на арамейском. Перед нами манускрипт! Пришло время для 'Панихиды'?

  Инструктаж заканчивается ближе к вечеру. Я полон впечатлений, как шестилетний ребенок, которого сбил клоун на велосипеде.

  Наши дела слегка пошли в гору. Подкрепление сумело подстрелить одного из Претендентов прямо на улице и почти достало второго, точнее, вторую на входе в метро. Девица оказалась резвой и умчалась со скоростью лани, но успела засветиться.

  Я беру с собой не только Черномора, но и Мишу. Может быть еще не поздно нанести визит тому типу, о котором рассказал Влад?

  [На выходе из кабинета шефа сталкиваюсь со странным типом. Он толст, как раздавленная поездом монета, одет в серый строгий костюм и улыбается мне так, словно я - отец-донор его ребенка.

  - Андрей, много наслышан о вас, - говорит незнакомец тихим голосом, топорща узкие желтоватые усики. - Виссарион Григорьевич считает вас лучшим из лучших. Я-то понимаю много в работе Хранителей. Сам когда-то был в вашей среде, пока не уволился.

  Уволился? Что-то я не слышал ни о чем подобном. От нас обычно увольняются с помощью ЗАГСа, когда твоя фамилия вносится в графу 'умерший'.

  - А вы кто? - спрашиваю.

  - Мы не знакомы, простите. Разрешите представиться - Баллазир Сигизмундович. Я - родной племянник Виссариона Григорьевича.

  Разве нормального человека могут звать Баллазир Сигизмундович? 'Племянник' читает этот вопрос в моих глазах и мелко хихикает.

  - Я не местный, - отвечает он. - Езжу по миру, у меня крупная фирма, выпускающая дверные замки. А еще я известен среди зоологов. Но только как любитель. Это - мое хобби, которому уделяю массу времени.

  Замки? Зоолог-любитель? Даже если он - инопланетянин, ударившийся головой о землю и забывший дорогу обратно, мне какое дело?

  Баллазир воспринимает мое удивление неправильно.

  - У меня с вашим начальством возникли кое-какие разногласия, - говорит он, - и мне пришлось уйти. Но я всегда готов оказать помощь бывшим коллегам в трудную минуту. Запиши мой телефон. Можешь звонить в любое время и в любой обстановке.

  Я заношу номер в память сотового, только чтобы Баллазир отвязался. Он - все-таки племянник шефа, посылать как-то неудобно. Прощаюсь и несусь к выходу.]

  Мы садимся в джип, но уже в другой, который не участвовал в ликвидации магазинного гранатометчика. Полчаса - и на месте. Паркуемся, находим столб, о котором говорил Влад, заходим в подъезд... на первом, нужном нам, этаже две квартиры. Левая дверь светло-коричневая, правая - черная, между ними голубая стена.

  - Какая дверь? - спрашивает у меня Миша. Его вопрос адресован правильно - я ведь разговаривал с Владом. Но, черт возьми...

  - Попробуем черную, - пытаюсь угадать я. Попытка - не пытка, а лишь прелюдия к ней.

  Становлюсь справа от двери и нажимаю круглую розовую кнопку звонка. Отмычку не использую - нужно входить цивилизованным способом, чтобы не спугнуть соседа. Прислушиваюсь. До меня доносятся звуки телека и шаркающие шаги.

  - Кто там? - раздается дребезжащий голос.

  - Я ваш новый участковый. Откройте!

  Дверь после небольшой паузы немного распахивается, ее удерживает цепочка. Я сую ногу в проем, а удостоверение на имя лейтенанта Антипова - под нос старухе. О, что это за нос! Он повидал всякое на своем веку, вобрал в себя все радости, горести и в конце концов превратился в полукилограммовую красную картофелину, поврежденную при выкапывании. Вот что бывает с людьми, злоупотреблявшими в молодости дешевым портвейном и советскими праздниками.

  - Он уже заплатил прежнему участковому в этом месяце, - говорит старуха, одетая в халат из раскрашенной мешковины.

  - Кто? - спрашиваю.

  - Таджик.

  - Откройте дверь, мне нужно с ним поговорить.

  Нехотя убираю ногу, готовый ко всему. Но старуха не артачится. Дверь открывается и мы с Мишей заходим в квартиру. Черномор защищает тыл, находясь на лестнице.

  Хозяйка не вызывает подозрений. Остается 'таджик'. Интересно, это национальность, кличка или имя?

  - Кто еще в квартире?

  - Никто. Только я и жилец, - удивляется старуха.

  Хоть что-то начинает проясняться. Иду по коридору, попутно заглядывая в комнаты. Зал, кухня, спальня пусты, а вот дверь в другую спальню заперта. Снова стучу:

  - Откройте, милиция!

  Раздается звук выдвигаемых ящиков. Жилец ищет оружие? Подаю знак Мише, мы готовы к штурму. Но дверь открывается и перед нами предстает то ли грузин, то ли осетин, но уж никак не таджик. Он одет цивильно, в темно-серый спортивный костюм, а в руке сжимает синий паспорт. Один взгляд - и мой интерес к жильцу улетучивается как мечты нелегального торговца оружием получить Нобелевскую премию мира.

  - Товарищ милиционер, - тараторит жилец, - я уже объяснял Петру Сергеевичу, что никак не могу сделать регистрацию...

  - Больше тут никого нет? - перебиваю его.

  - Нет...

  - А где таджик? - в моем голосе удивления ровно на один градус.

  - Это я - таджик, - отвечает грузин.

  Я не в том настроении, чтобы выяснять подробности. Пусть эта тайна уйдет в могилу вместе с ее обладателями.

  - Ладно, а в квартире напротив кто живет? - мой вопрос адресован и жильцу и хозяйке, маячащей за нашими спинами.

  - Павел Викторович Лазарев, - отвечает старуха. - С женой и дочкой. Очень вежливый, интеллигентный...

  - У него есть ружье, - встревает грузин.

  - Ружье? - мои брови слегка поднимаются вверх.

  - Да, охотничье. Он как-то выносил мусор и я увидел в мешке край упаковки из-под охотничьих патронов.

  Бдительный таджик явно хочет выслужиться перед новым начальством.

  - Позвони в дверь к соседу и попроси соль, - предлагаю я.

  Мой расчет прост - если этот охотник - Претендент, то сосед вызовет подозрений меньше, чем мент.

  - Я лучше отдам ему пилу, что брал вчера, - грузин выступает со встречным предложением, которое я величественно одобряю.

  Мы занимаем стратегические позиции, а таджик звонит в светло-коричневую дверь. В ответ - тишина.

  - Постучи, - шепотом говорю я. - И крикни, что пришел с пилой.

  - Эй, это я, ваш сосед! - грузин тарабанит в дверь. - Принес пилу!

  Раздается какой-то шум, а потом приглушенный и неразборчивый вскрик.

  Индикатор подозрительности, находящийся в глубине моей головы, мгновенно подскакивает с метки 'легкая тревожность' до красной зоны 'тут нужно перекрывать улицы и вызывать вертолет, чтобы никто не ушел'.

  - Идите домой, - говорю я, обращаясь и к грузину и к старухе, застывшей в дверях своей квартиры. - Мы тут сами.

  Они повинуются, скрываются за черной дверью и, готов поспорить, начинают битву за право подглядывать в глазок.

  Миша и Черномор, не таясь, вытаскивают пушки, а моя верная отмычка играет с замком в поддавки. Отмычка проигрывает и дверь открывается.

  Мы влетаем внутрь как бумеранг, состоящий из трех лопастей. Коридор, в котором расположены сразу две большие вешалки, пуст. Мы заглядываем в ванную, скользим в зал и замираем, пораженные.

  Из зала ведут три двери: одна в коридор, из которого мы пришли, вторая - на кухню, а третья - в спальню. Так вот, между этой третьей дверью и окном спальни стоит человек. Благодаря нашему тренированному зрению мы видим его как пылающего красным огнем. Влад по сравнению с ним - жалкая свечка. Незнакомец - пламя. От его рук отходят тонкие красные жгуты, идущие вглубь спальни.

  Моя пушка приходит в себя первой и принимает решение украсить ноги незнакомца небольшими отверстиями от пулек. Выстрел, другой... пушки Миши и Черномора уважительно молчат, отдавая дань прыти кольта. Незнакомец не пытается ни бежать, ни уклоняться. Я всаживаю три пули подряд и с нетерпением жду, когда же он рухнет. Но мужик стоит как вековая сосна, укрепленная железнодорожными шпалами!