— Если основные характеристики пространства так отличаются от наших, то почему вы считаете, что механизмы будут работать?

— Во-первых, то, что мы построили в прошлый раз, действовало вполне надежно. Эрайзиане сообщили Киту Киннисону, что две из основных характеристик — масса и расстояние — приблизительно нормальны. Здесь совсем другое время, но в любом случае у нас будет достаточно мощности, чтобы достичь любой требуемой скорости.

— Понятно. Так что в происходящем нет ничего фантастического?

— Да. В общем, чем быстрее мы начнем, тем быстрее и закончим. Начинаем.

Планета оказалась пустынной, без воздуха и воды. На ее поверхности были хаотически разбросаны нагромождения огромных зазубренных кусков различных металлов в неметаллической непрерывной фазе — как будто какой-то шаловливый космический ребенок-гигант вылил ковши серебра, железа, меди и других гранулированных чистых металлов в сосуд с другими веществами, а когда ему надоело играть, выбросил всю смесь прочь!

Ни металлы, ни неметаллические вещества не были ни горячими, ни холодными. Термометры и датчики скафандров не могли определить их температуру. Машины, построенные очень давно, нисколько не изменились. Они все еще нормально работали, на их деталях нет ни пятнышка ржавчины. Хотя бы это было обнадеживающей новостью.

Безынерционные машины с устройствами, обеспечивающими их безынерционность, отправили «на берег», и ни одну из них потом не вернули на корабль. Киннисон неоднократно приказывал следить, чтобы никакое вещество N-мерного пространства не попало на борт «Космической лаборатории 12», и его приказ беспрекословно выполнялся.

Поскольку люди не могут постоянно работать в скафандрах, каждому надо периодически предоставлять отпуск, что совсем непросто. Прежде чем отпускник покидал планету, его скафандр отчищали, промывали и сушили, в шлюзе корабля продували воздухом, и только после этого закрывали наружный люк. Скафандр оставался в шлюзе — все, что находилось в контакте с веществом N-мерного пространства, следовало либо оставлять на поверхности планеты, либо выбрасывать, прежде чем корабль снова начнет инерционный полет. Излишние предосторожности? Возможно, но Торндайк и его команда всегда возвращались в обычное пространство невредимыми на неповрежденных кораблях.

Наконец был сделан Бергенхольм — путем импровизаций, замен и ухищрений, на которые оказался способен только «Торни» — Торндайк. Об общем напряжении и цене, заплаченной за его создание, свидетельствовали усталые тела и изможденные лица работавших на пределе и постоянно недосыпающих членов команды. С точки зрения специалистов и особенно Торндайка, машина была не из лучших. Она работала шумно и с перебоями и совсем не была сбалансирована. Торндайк, для которого ошибка измерения в пятнадцать тысячных всегда имела большое значение, ругался на языках всех планет, какие только знал, когда увидел, что у него получилось. Он был мрачен. Возможно, где-нибудь и существовали худшие машины, но черт его побери, если он когда-нибудь видел хоть одну из них!

Однако импровизированный Бергенхольм функционировал. Планета стала безынерционной. Торндайк часами карабкался по гигантскому сооружению, проверяя надежность каждого узла. Наконец он спустился и сказал ожидающей команде:

— Ну, ребята, мы хорошо потрудились! Даже очень хорошо, хотя ее не назовешь прекрасной машиной. Надеюсь, она не развалится на куски, несмотря на непонятный стук и некоторую несбалансированность. Думаю, Бергенхольм не может оторваться от планеты.

После того, как Торндайк более или менее одобрил свое детище, искатели приключений приступили к следующему этапу проекта. Бергенхольм установили на поверхности планеты. Его приборы показывали непонятно что, но инженеров это больше не беспокоило — машина будет работать! Были вырыты шахты, установлены атомные толкатели и другие сложнейшие приборы и механизмы. Несколько тонн чужой материи на поверхности планеты сейчас не имели значения. Но они по-прежнему так же внимательно следили, чтобы никакое вещество не попало с планеты на космический корабль.

Когда работа была закончена, Торндайк созвал команду на совещание.

— Ребята, я знаю, как чертовски трудно всем пришлось, — мы чувствуем себя так, словно побывали на дельгонском пикнике. Тем не менее я хочу вам сообщить кое-что. Киннисон сказал, что если мы построим первую машину без особых затруднений, то было бы очень хорошо построить и вторую. Что скажете? Встретились ли вам большие затруднения?

Именно такой реакции он и ожидал.

— Веди нас!

— Выбери, кого хочешь!

— Затруднения? Черт возьми, нет! Если куча хлама, которую мы построили, уже столько продержалась, то она еще долго будет работать. Мы можем взять ее на буксир лучами и дотащить до любого места!

Так был найден и подготовлен еще один безжизненный металлический мир. Не возникало никаких споров, пока перед Торндайком не встала проблема выбора двоих людей, кто должен остаться с ним и Гендерсоном в двух шлюпках около свободных планет после того, как «Космическая лаборатория 12» вернется в нормальное пространство. Остаться хотели все, остаться решил каждый, ради всех богов космоса, даже если ему придется нарушить субординацию!

— Хватит! — приказал Торндайк. — Значит, сделаем так же, как раньше, — будем тянуть жребий. Квартирмейстер Аллердайс…

— Ни в коем случае! — стал возражать Уленгут, бывший бортинженер, и его поддержали несколько человек. — У него слишком ловкие пальцы! Понимаете, мы не жалуемся на то, что было в тот раз, — немного жульничества тогда не помешало — но здесь все должно быть на уровне!

— Сейчас, когда ты упомянул этот случай, я вспомнил, что слышал кое-что насчет подправленных законов вероятности, — улыбнулся Торндайк. — Так что, Ули, держи мешок, а мы с Генри будем тащить имена.

Так и сделали. Гендерсон вытянул Уленгута, к бурной радости последнего, а Торндайк — Нельсона, бывшего главного офицера связи. Около каждой из «освобожденных» планет остались две шлюпки. Дюйм надо было находиться вблизи планеты, чтобы удостовериться, что техника функционирует нормально. Они останутся здесь, пока не начнут работать атомные двигатели и не выяснится, что эрайзианам не нужна помощь в передвижении огромных шаров через N-мерное пространство к точкам, где должны возникнуть две гиперпространственные трубы.

Задолго до того, как передовым патрулям Великой Армады удалось исследовать Плур, Кит и его сестры отметили в трехмерной карте, где расположены его укрепления.

Киннисон недолго изучал картину, насвистывая сквозь зубы.

— Именно этого мы и ожидали, — направил Киннисон мысль всей группе. — У меня есть кое-какие новости, но немного. Кит и все остальные! Я хочу знать, нет ли здесь чего-нибудь похожего на оружие для борьбы с нашим новым детищем? Я ничего такого не вижу.

— Нет, — уверенно заявил Кит. — Мы смотрели. И не может быть. С нашим оружием им не справиться. Задним числом они, наверное, смогут что-либо сконструировать, но подготовить заранее? Нет.

Кит использовал слово «они», которое, конечно, относилось к плуранцам, скрыв тем самым факт, что защитой Плура занимались эдцориане. Эддориане держали экраны. Эддориане направляли и корректировали далеко разбросанные силы с точностью, на которую вскоре обратил внимание Киннисон.

— Гораздо более тонкая работа, чем та, которую я наблюдал раньше, — прокомментировал он. — Полагаете, они создали свой Z9M9Z?

— Возможно. Они копируют все, что ты изобретаешь, — снова двусмысленное «они». — Хотя около Эрайзии нет ничего подобного, но, может быть, они просто считают, что там он им не понадобится.

— Мы сможем сказать точнее, когда начнется мясорубка. Но если твои сведения верны, то битва долго не протянется. Предупреди ребят, а я позову Ментора. — Киннисон не мог связаться с N-мерным пространством.

Вблизи Плура возник конец одной из гиперпространственных труб Галактического Патруля. Что такое ожидалось, было очевидно — босконский флот немедленно начал окружение. Но то была эрайзианская труба, вычисленная, созданная и управляемая эрайзианами. Она просуществовала только три секунды, и босконскому флоту ничего не удалось бы предпринять, даже если бы он прибыл мгновенно.