Тыгын поморщился, постоял, плюнул и пошел дальше. Однако, пройдя несколько шагов, вернулся. Он внезапно почувствовал желание. Зашёл к женщинам, взял за руку младшую жену, молодую и худенькую Дильбэр и повел в одну из спален. Не раздевая жену, задрал подол её халата и овладел ею. Дильбэр заплакала. "Опять плачет", — подумал Тыгын, — "надо будет подарить её кому-нибудь". Дильбэр он взял в жёны три луны назад, из одного из дальних наслегов[7], и она до сих пор не привыкла к жизни в городском доме Тыгына, и каждый раз тихо плакала, когда Тыгын входил к ней. Возможно, её обижали другие жены, но это никого не волновало. Тыгын вышел во двор, и не заметил, как другая младшая жена, широкобедрая Айбану, закусила нижнюю губу и на глазах у нее блеснули слезы.
Тойон прошелся по двору, среди суеты нашел Ильяса, хранителя амбаров. Возле повозок тот раздавал указания, народ подбегал, убегал, что-то тащили, что-то паковали, увязывали тюки, работа кипела.
— Ильяс, тебе Бэргэн все сказал?
— Да, господин.
— Тогда вот что. Моих жен и родню погрузишь в кибитки и отправишь большим караваном по дороге. А я с Бэргэном и Сайнарой пойду другим путем. Приготовь все на вьюках, без кибиток. И найди мне двух девок покрасивее, в прислугу. Дашь со мной народу, сколько надо, самых верных выберешь. Ты останешься в городе.
— Слушаюсь, господин.
— Подарки Старухам отправишь, как будут готовы, сразу к Храму, пусть меня ждут. Я позже там буду.
— Слушаюсь, тойон.
Солнце уже показалось над вторым куполом храма Тэнгри, осветило двор Пора выезжать в управу, на малый муннях тойонов.
Тыгын прошел к конюшне. Здесь суеты не было. К Тыгыну подбежал конюший, склонился в поклоне, доложил, что все лошади здоровы. Тыгын с размаху ударил его камчой по спине, разодрав ватный халат. Конюший взвыл:
— В чем я провинился, о Пресветлый Тойон?
— В том, что конюхи распустились и предаются праздности. Вчера Сайнара-хотун[8] жаловалась, что твои конюхи глазеют на нее с бесстыдством. Поэтому ты сейчас найдешь того конюха и дашь ему пять плетей за то, что он пялился на нее, и еще пять за то, что пока он глазел на госпожу, он не смотрел за конями! Отправишь его в дальний наслег, пусть собирает кизяк и любуется на коров. В следующий раз я прикажу выпороть не только всех конюхов, но и тебя! Иди, прикажи, пусть седлают Мохсогола.
Тыгын еще раз несильно хлестнул его, показывая, что не сердится и прошел дальше в конюшню. Проверил на выбор трех лошадей, остался доволен. Конюший свое дело знает, но пороть все равно надо. Стоит только недосмотреть, как погубят всех лошадей.
Мохсогол, любимый жеребец Тойона уже был оседлан и стоял, перебирая стройными ногами. Тыгын вскочил на него, проехался по двору. Показал Бэргэну растопыренную ладонь и махнул рукой. Пятерка стражи сразу же заняла место за Тыгыном и они выехали за ворота.
Тем временем внучка тойона, раздала указания служанкам, что и как паковать, какие наряды брать, вышла на крыльцо дома, посмотреть на порку конюха – развлечение, какое-никакое, в этой скукотище городской жизни. Нечасто дед порол слуг, посмотреть стоило. Тем более что пороли недоумка, который недавно пялился на нее, как на простую девку. Впрочем, ничего интересного не случилось. Сайнара же думала о другом. Завтра они поедут в степь. А урок никто не отменял, надо идти учить, иначе дед будет ругаться. А может и плёткой отходить. Строгий дед, но добрый.
Тойон прибыл на муннях[9], собрание тойонов, вовремя. Еще даже не все собрались. В зале, украшенным бунчуками семи Старших родов, коврами и шелковыми яркими занавесями, тойоны раз в шесть лун, как и завещал Отец-основатель, для того чтобы выслушать градоначальника и решить спорные вопросы. Присутствие на этих собраниях было необязательным. Есть вопросы – приезжай, нет вопросов – приезжай, выпьем кумыса и бузы, похвастаемся друг перед другом. Не хочешь приезжать – не приезжай, но на тебя могут посмотреть косо.
Прибыли только пять тойонов, ввалились в зал, громко и уважительно приветствуя друг друга, стали рассаживаться за круглым массивным столом, стоящим на низеньких резных ножках. Круглый стол – это тоже от Отца-основателя пошло, да пребудет с ним слава. Тойоны Старших Родов равны между собой, и каждый из них ревностно следил за тем, чтобы никто не забрал себе влияния больше, чем другие.
Отец-основатель поделил Большую степь между семью Старшими Родами и тремястами Нижними родами, определил каждому из родов где селиться, где пахать и сеять, а где пасти. И построил Отец основатель Золотой Город – Алтан Сарай, и велел раз в шестьдесят лун собирать Улахан Муннях – Большое Собрание тойонов Старших Родов, чтобы они назначали управителя города, и не было в том городе власти тойонов – только власть градоначальника. И повелел Отец-основатель каждому из Старших родов построить город и править там, в своих пределах. Создал Он законы столь совершенные и справедливые, что вот уже целую вечность процветает Большая Степь, в довольстве и счастье живут ее жители.
Главным сегодня был Манчаары, Улахан Тойон Старшего Рода Серой Белки. Справа от него, как и положено, сел белый шаман, слева – черный шаман, но их слова не было, пока соблюдались заветы Отца-основателя. Сказал Манчаары:
— Во имя Тэнгри и Отца-основателя, да пребудет с ними вечная слава!
Слово говорил Алтанхан, нынешний градоначальник. Долго и витиевато приветствовал он уважаемых тойонов, нудно перечислял сколько поступило денег в казну, сколько и на что потратили и даже взопрел от усердия. Это было тойонам совершенно неинтересно, однако полагалось выслушать. Наконец Алтанхан замолчал.
Слово сказал Тыгын.
— Вчера я заходил в управу, уважаемый Алтанхан. И сегодня зашел, и был удивлен, что некоторые чиновники еще живы. Однако мне кажется, что ты забываешь наставлять своих подчиненных и воспитывать их в почтении к старшим.
Алтанхан покрылся красными пятнами и проблеял, дескать, недосмотрел, исправлюсь. Другие тойоны возмущенно загудели: все уже знали про вчерашний случай в управе.
Тыгын продолжал, не слушая его:
— Ты забываешь, что некоторые градоправители после службы отправлялись не в загородный дом, на достойный и заслуженный отдых, а на кол. И скажи мне, уважаемый, почему в городе торгуют золотой пылью? Почему эти люди до сих пор не болтаются на виселице, вместе с начальником городской стражи?
Манчаары добавил:
— Алтанхан! Мои люди вчера видели, как из города уезжала семья одного уважаемого мастера. Ты не помнишь, кто это? И куда он поехал? Ты же знаешь, что городские кузнецы не могут покидать Алтан Сарай без приглашения тойонов Старших родов. Никто из нас кузнецов не приглашал. Мы хотим услышать объяснения.
— Ты, Алтанхан, в течении семи дней найдешь нового начальника городской стражи или мы будем собирать Большой Муннях. А еще ты нам найдешь тех, кто разрешил выехать кузнецу и кто торгует золотой пылью, — добавил Алгый, Улахан Тойон Старшего Рода Красного Стерха.
Градоначальник позеленел от ужаса и затрясся своими тремя подбородками и необъятным чревом.
Тойоны переглянулись и вышли из зала для того, чтобы в соседнем помещении сесть за дастархан и за пиалой ароматного кумыса продолжить беседы. Ну и пообедать заодно. Тойоны, хоть и не могли править в городе, но управа содержалась на их деньги, и они сделали так, чтобы чувствовать себя здесь непринужденно.
Во время обеда Тыгын объявил всем, что здоровье его пошатнулось и шум города плохо влияет на его сон. Разлитие желчи, как сказал лекарь, требует лечения на родных аласах тойона.
На обед, помимо традиционных блюд, подали, по просьбе Тыгына праздничный ет. Все присутствующие оценили широкий жест Тыгына и стали наперебой приглашать в свои улусы. Тыгыну все застольные приглашения были хорошо известны: стоит ли тащиться в улус к другому тойону, потратив на это три луны, чтобы выпить пиалу кумыса? Ну, разве только на соколиную охоту. А с теми родами, через чьи земли ему придется ехать, его род находился в плохих отношениях.