Алиса Линтейг

Трепет Звёзд

Пролог

Где-то очень далеко, за пределами нашего измерения, находится одна загадочная реальность. Этот таинственный мир — место, в котором сама пустота, кажется, оживает. Пустота в каждом уголке таинственного измерения, пустота внутри единственного строения, расположенного в нём, — пустота повсюду.

Величественное строение называется Дворцом Душ, и никто не знает, что именно от процессов, происходящих в этих стенах, зависит жизнь нашего мира. Да и, наверное, не только нашего, так как во Дворце Душ невероятное множество комнат, большая часть из которых имеет огромное значение для всего сущего.

Лишь одному представителю человечества довелось побывать в этих таинственных стенах. Он и сам не понял, почему это случилось, несмотря на то что верховные правители всё ему разъяснили. Может, он просто не желал впитывать информацию, по причине немыслимого шока от столь нежданной авантюры, а возможно, истории, рассказанные ему пустотой, оказались чересчур запутанными.

Но тот путешественник ясно осознал, что это произошло с ним не во сне, а правители, ведшие с ним диалог, являлись бесплотными, невидимыми глазу жителями пространства.

Эти властители называли себя Душами, хотя и не имели никакой связи с человеческим нутром. Они следили за всеми процессами, происходившими в комнатах, и порой проводили удивительные эксперименты, результаты которых могли быть самыми неожиданными.

Однако изменения в этих стенах случались редко, и потому жизнь, если это можно так назвать, шла в них своим чередом.

Особенно нечастыми были перемены в зале, самом значимом для человечества. Это огромная комната, наполненная таинственным светом, жила самостоятельной жизнью, и Души практически не вмешивались в процессы, которые в ней осуществлялись.

Между тем свет этот исходил от феерических объектов, витавших в пространстве, а именно от чудесного полотна, составленного хрупкими Звёздами. Да, именно Звёздами, каждая из которых была идеально ровной и поразила бы своей неземной красотой любого человека. Ежесекундно гасло множество Звёзд, однако на их месте появлялись новые, особенно яркие.

Обычному человеку сияние, исходившее от Звёзд, показалось бы практически одноцветным, но оттого не менее завораживающим. Однако верховные правители сразу же примечали Звезды, горевшие особенным цветом. Человечеству это ровным счётом ничего не давало, а вот Души, по-видимому, делали какие-то выводы.

И однажды настал момент, когда верховные правители решили воспользоваться тем необычным сиянием, изливавшимся от некоторых Звёзд. Это произошло после бурного спора, связанного с рискованным экспериментом, который мог привести к хаосу всего сущего.

Души долго советовались, стоило ли подвергать Дворец такой опасности, но, посчитав её за необходимость, все же решились пойти на столь экстремальные меры. В качестве объектов изучения поначалу они выбрали несколько Звёзд, отливавших зеленоватым цветом, однако по происшествии нескольких лет поняли, что светила, особенно поразившего их, вполне достаточно. За этой Звездой владыки и начали следить.

Глава 1

Раннее утро наступило крайне неожиданно. Казалось, только что город был погружён в мягкое покрывало тьмы, а теперь уже на деревьях, покрытых серебристым инеем, резвились зимние пташки, а из домов, зевая, выбирались первые прохожие.

Несмотря на то, что был рабочий день, основная часть населения ещё нежилась в своих уютных постелях, путешествуя по миру грёз. Однако семья Эвериттов, живущая в просторном особняке на городской окраине, уже была на чеку, так как её члены знали, что трёхлетний Кевин всегда просыпался рано, а одиночество, по их мнению, не любил.

В детской комнатке, обставленной в ярких тонах, царил беспорядок. Несмотря на то, что многочисленные игрушки, разбросанные по полу, придавали этому небольшому разгрому уют, незнакомым людям входить в такую обстановку было бы не очень приятно, и Лиза Эверитт это осознавала. Попросив Кевина покинуть комнату, чтобы поиграть с отцом, женщина принялась наводить марафет.

Лиза любила делать уборку и, к удивлению и радости мужа, всегда первой вызывалась ею заниматься. Сколько мужчина ни пытался ей помочь, все бесполезно, так как, даже уставшая, женщина не упускала возможности что-нибудь помыть или постирать. Это просто расслабляло её, и, кажется, она готова была заниматься уборкой днями напролёт.

В целом Лиза, не обременённая работой, была весьма жизнерадостной женщиной. Её круглое румяное лицо редко выражало что-то, кроме безмятежного спокойствия, а в её серых глазах обыкновенно метался счастливый блеск. За все свои двадцать восемь лет она не познала, что есть тяготы жизни, а потому отличалась наивностью и некой простотой суждений. Казалось, порой она погружалась в какой-то маленький мирок, расположенный вдали от всех забот и проблем, забывая об окружающих. Только два человека для неё существовали всегда, и без них она не представляла своей бессуетной жизни.

О доброте и беззаботности Лизы говорила даже её сладковатая внешность: круглое румяное лицо, нечетко очерченные губы, лучистые серые глаза и густые каштановые волосы, водопадом струившиеся по хрупким плечам. Она походила на добрую волшебницу из сказок, и потому без труда располагала к себе маленьких хихикающих детей.

Лиза Эверитт не работала, полностью находясь на обеспечении достаточно богатого мужа, который относился к этому с пониманием, ибо их сын Кевин не любил, когда вместо родителей о нём заботились чужие люди. Поэтому основным занятием, которому женщина посвящала всё свободное время, было сидение с ребёнком. Лиза очень любила маленького Кевина и, несмотря на упрёки более старших родственников, практически каждый день баловала его какой-нибудь игрушкой или приятной прогулкой.

Мужу, видевшему, как у сына появляется нехорошая привычка, не очень нравились затеи жены, и он поначалу беседовал с ней на эту тему, но Лиза лишь улыбалась, уверяя, что всё будет хорошо, а ребёнку нужно расти счастливым.

И действительно, ни у кого бы просто язык не повернулся назвать Кевина несчастным. Любящая семья, заботящиеся о нём и готовая идти ради него на многочисленные жертвы, частые прогулки, развлечения, дорогие игрушки — обо всём этом мечтал любой ребёнок его возраста. А у Кевина же все это имелось в реальности, причём в избыточных количествах.

Друзей у мальчика было немного, потому что одни дети завидовали ему, а других отталкивал его характер. Кевин много хвастался, что не очень-то нравилось его ровесникам, большая часть которых жила гораздо хуже.

Однако несколькими приятелями он всё же обзавёлся и довольно часто приглашал их в свой дом, в последнее время даже не спрашивая разрешения родителей — всё равно они не запретят, они же добрые. Впрочем, старшие Эверитты ничего против не имели. Даже если супруги были не в духе и не желали принимать гостей, они быстро сдавались, представляя лучезарную улыбку, какой светилось лицо ребёнка во время дружеских встреч. И мальчик это уже давно понял.

Лиза Эверитт, в свою очередь, не переставала нахваливать своего ребёнка подругам, которые порой появлялись в их доме. Кевину не особо нравилось, когда его всем демонстрировали, словно игрушку, но, осознавая, в каких целях это делалось, он снисходительно прощал маме такое поведение.

Особенно лестно Лиза отзывалась о его интересе к окружающему миру и стремлении узнавать новое, которое у Эвериттов поощрялась почти во всех видах. Кроме того, её не могло не радовать умственное развитие ребёнка. Женщине казалось, что по интеллекту он превосходил своих сверстников, и большое значение она придавала как упорству мальчика, так и своим стараниям.

Кевин с наслаждением слушал похвалы, ничуть не смущаясь. Он считал, что комплименты — это такая же необходимая часть его жизни, как и игры, и чем их больше, тем лучше, а слишком много их, конечно, не бывает. Подруг Лизы и родителей, приводивших к ним в дом друзей мальчика, забавляло лицо ребёнка, млевшего от маминых речей. Они, как и сама Эверитт, не могли не умиляться тому, как губы малыша расплывались в удовлетворённой улыбке, а большие серые глаза начинали задорно сиять.