Но вот вчера и позавчера вечером всё было гораздо хуже. Её привезли на большой корабль и отвели в шикарную каюту. Со всеми удобствами, в каюте была даже ванная. И очень странная кровать. Слишком большая, слишком мягкая и даже без деревянной подушки. Вместо этого нам лежало несколько больших, квадратных и очень мягких подушки. Но тогда девушка очень устала и, совершив омовение, она просто уснула.

А вот вчера скорее уже днём, проснулась девушка уже довольно поздно, она испытала настоящий ужас. Это девушка сейчас знала о кнопках, нажав на которые можно было заказать еду или вызвать обслугу в каюту. А тогда, жутко голодная, Аюми, зажав в руке русские монеты, хотела было выйти поискать, где можно поесть. И открыв дверь, она услышала, буквально над собой, голос русского:

— А это ещё кто у нас тут?

Аюми повернулась. И уткнулась взглядом в большого, уже в возрасте мужчину, с пышной, раздвоенной бородой и золотым шитьём на плечах. Который казался огромным и как-то сурово смотрел на неё. Аюми охватила паника и она, пискнув, захотела метнуться назад в каюту, где забиться куда-то в уголок. Но её остановила ладонь, которая легла ей на плечо, и голос её покровителя:

— Не бойся девочка, Степан Осипович тоже знаком с твоей мамой. Ваше высокопревосходительство, это Аюми Кода. Дочь Хикару Кода. Надеюсь, вы её помните по нашей стоянке в Иокогаме и Нагасаки?

— Очень приятно милое дитя, — взгляд русского стал менее суровым и тот склонил голову в знак приветствия, — Буду раз познакомиться. Степан Осипович Макаров.

— Аюми Кода, из Иокогамы, — на всякий случай девушка поклонилась всем телом. Стараясь всячески продемонстрировать своё уважение, к этому как она поняла более важному русскому, чем её покровитель.

— Красивое имя, твоя мама всегда стремилась к прекрасному. Кстати, как она?

— Спасибо за добрые слова господин. Но мама в больнице, — Аюми снова поклонилась, — Я хотела заработать денег на её содержание.

И тут Аюми услышала за своей спиной голос своего покровителя:

— Хм… Господа прошу меня не ждать, я догоню вас.

— Да господа пойдёмте-ка, посмотрим, что придумал Андрей Андреевич, — важный русский развернулся и направился дальше по коридору, за ним пошли все, кроме её покровителя. Который зашёл в каюту, открыл сейф и достал, оттуда, русские золотые монеты. Много. Десять. Которые и протянул ей со словами:

— Прости девочка, старого дурня, совсем с этой войной не о том думаю. Вот передай маме.

— Спасибо господин, я отработаю, — Аюми, взяв монеты, чуть было не согнулась в поясном поклоне, но её снова остановила рука её покровителя, — А как можно будет передать?

— Аюми, мы же договорились, не господин, а дядя Андрей. Это, во-первых, а во-вторых, я, похоже, очень обязан твоей маме, поэтому и не заикайся, о том, что ты что-то там отработаешь. И, в-третьих. Я свожу тебя, на госпитальное судно, которое отвезёт раненых в Японию. К сожалению, оно будет полностью заполнено, поэтому отправить вас всех на нём я не смогу. Но ты сможешь передать деньги маме с капитаном судна. И не надо мне кланяться в пояс. Я же просил.

— Спасибо, дядя Андрей, — в ответ улыбнулась девушка — И я всё сделаю, как вы хотите.

— Говори мне ты, — снова улыбнулся её покровитель, — И ты голодна?

— Да, дядя Андрей, — тогда только и кивнула она. И ей показали, как пользоваться кнопками, а потом вызванный матрос проводил её в столовую. И ни тогда, ни на ужине проблем не возникло. Всё что ей подали, можно было легко съесть палочками.

День она провела, на прогулочной палубе, сначала наблюдая как русские матросы, кидали, с кормы парохода, в море, что-то круглое и тяжёлое. А дядя Андрей и тот важный русский с интересом наблюдали, как они это делали. И дядя Андрей, что-то объяснял, а более важный господин, только кивал в ответ. А потом она смотрела со стороны на сражение. Их пароход не стал входить в бухту, держась на безопасном расстоянии, от сражающихся кораблей. Но это было вчера.

А сегодня девушка, так увлеклась, кидая икринки в рот, что опомнилась, только когда дверь в каюту открылась, и из-за неё послышалось:

— Только вашбродь, там барышня!

— Какая ещё барышня?

Аюми так и застыла, с открытым ртом, и удивлённо смотря на стоявшего в дверях русского, молоденького, буквально на несколько лет старше её, офицера.

Николай Вирениус с интересом рассматривал весьма юную японку, сидевшую с удивлённым видом за столом, с палочками для еды в руке. Которая, смотрела не него распахнутыми миндалевидными глазами, на скуластом, но вытянутом лице и приоткрытым ртом. И тогда молодой человек заговорил:

— Приветствую. А ты кто? И как с тобой общаться? Я Николай Вирениус. И вижу, ты завтракаешь. Я тоже хочу.

Аюми тут же инстинктивно прикрыла свой завтрак руками, но услышала из-за двери:

— Я сейчас принесу, вашбродь. Всё принесу. И то, что их превосходительство приказало принести в каюту. Просто барышня отдыхала, вот я и подождал трошки.

Аюми улыбнулась, поправила волосы рукой, глядя на русского офицера и слегка порозовев, произнесла:

— Я говорю на русском, и меня звать Аюми. Дядя Андрей взял надо мной покровительство.

— Дядя Андрей? А, это ты так отца называешь, — офицер улыбнулся, — Тогда называй меня Николай, можно Николя.

— Николя. Хорошо, буду называть так, — японка снова коснулась рукой волос и, опустив голову, спросила, — А что ты так смотришь?

— Да мне интересно, как можно есть чёрную икру палочками.

Аюми сделала резкое движение кистью руки, и икринка исчезла у неё за губами.

— Ловко, — рассмеялся Николай, — Я бы так не сумел. Наверное. Но так долго. И, пожалуй, не очень удобно. Давай я покажу как надо.

— Давай, — согласилась Аюми. И наклонив голову набок, с улыбкой стала наблюдать, как молодой человек, разрезав булочку ножом, другим ножом намазал масло из маслёнки, потом взял особую ложечку, наложил толстый слой икры на масло, и протянул это всё девушке:

— Это можно есть руками. И не обязательно обмазывать булочку маслом и паштетом, держа её палочками для еды. И запивать чаем. Ну, в общем, не как у вас в Японии.

И пока Аюми пробовала этот бутерброд, Николай быстро сделал другой, уже с паштетом. Одновременно взглядом оценив, нежную, буквально бархатистую, здоровую кожу девушки, её кораллового цвета губы, густые, шелковистые волосы. Изящный стан, с довольно пышной грудью, скрытый под одеяниями, но так заманчиво обтягивающийся тканью, при движениях девушки. Девушка была не похожа, на остальных японок, довольно пухленьких, коротконогих и с очень маленькими достоинствами. Николай как раз обдумывал, как выяснить, кто отец Аюми, как тут в дверь постучали и из-за двери послышалось:

— Вашбродь, завтрак.

— Да, войдите, — отозвался мичман, и в открывшуюся дверь вошёл матрос с ещё одним посеребрённым разносом, накрытым крышкой. И поставив разнос на стол, матрос сказал:

— Так это, мне чемоданы и саблю с кортиком нести?

— Это что? Откуда? — Вирениус младший посмотрел на девушку, но та только пожала плечами.

— Не знаю вашбродь, — честно ответил матрос, — Только их превосходительство приказали всё привести в порядок и принести сюда. Их превосходительство грозили, что лично проверят.

— Ну неси, раз отец приказал, — дал разрешение мичман.

И буквально через несколько минут матрос вернулся, внеся два больших чемодана, подставку под холодное оружие — катанакакэ, офицерские саблю и кортик. Поставив чемоданы возле входа, и положив на них оружие и подставку, матрос вытянулся во фрунт и произнёс:

— Разрешите идти, вашбродь?

— Да ступай братец, ступай, — разрешил мичман, а сам, оторвавшись от завтрака, подошёл к оружию. Сначала вынув кортик из ножен, осмотрел его, а потом, осмотрев клинок, вытянутой наполовину из ножен сабли, только хмыкнул. Оружие было явно лучше по качеству, чем взятые им трофеи. Включая и кортик, который он нашёл в каюте командира миноносца. Но, не зная, зачем это надо отцу Николай Вирениус просто положил оружие на катанакакэ. При этом кортик оказался вверху, а сабля внизу. И тут же парень вздрогнул от окрика буквально материализовавшейся рядом с ним японки: