Наши руки соединились. Как и наши тела. Так долго сдерживаемый огонь ворвался внутрь меня. Пальцы переплелись. Одно движение бедер за другим. Пламя внутри и лед снаружи. Шепот ветра. Мой вдох, его выход. С каждым разом все быстрее и быстрее.

Веник что-то пробормотал, и вдруг поднялся, сел, заводя наши соединенные руки мне за спину. Сухие шершавые губы коснулись моей груди. Я дрожала, я приподнималась и опускалась. Еще раз и еще. Сладкая пытка не кончалась. Его руки сжали мои, зубы прикусили кожу. Миг острой, как нож боли... И все исчезло.

Я сама превратилась в пламя, в пульсирующий огонек, который так легко задуть.

Веник рычал, все еще впиваясь в мою плоть. Рычал и содрогался. Его удовольствие слилось с моим, укутало, закружило, зазвенело в ушах. Сердце остановилось. И на миг все показалось таким ясным, таким чистым.

Плюс и минус. Два полюса. Огонь и лед. Сейчас со мной был огонь.

Кажется, мы упали обратно на редкую колючую траву. Кажется, лежали так долго. Не знаю. Луч солнца попал в глаза, я заморгала, пошевелилась, скатилась с Веника и села. Он лежал на спине, положил руки за голову и всматривался в далекие кроны деревьев.

Падальщик не сказал ни слова, даже не отреагировал. Что ж молчание после секса мне было знакомо. Когда сказка заканчивается не надо открывать рот и говорить. Не надо все портить.

От белья мало что осталось, одежда была грязной, а прикосновение ветра к обнаженной коже таким приятным, что я натягивала брюки и рубашку с легким чувством брезгливости.

- Как первая измена? - растягивая гласные спросил Веник.

И я с удивлением поняла, что ему и в самом деле интересно.

- Хорошо, даже более чем, - ответила я, подходя к гробокопателю, он не стеснялся наготы и не торопился одеваться, - А знаешь, что понравилось больше?

- Просвети.

- Что ты сказал "первая" - я подняла рюкзак, - Кстати, кто выиграл пари? Получишь пару бедренных костей?

- Неа, - ответил Веник, приподнимаясь и застегивая штаны, - Слишком долго принюхивался.

- И оно того стоило?

- Да, - в его голосе звучала убежденность, - Твое "коснись меня" я запомню.

Падальщик уловил мою неловкость и засмеялся. Черт, он ведь это специально сказал. Сколько мне лет, пора бы уже перестать вести себя как молоденькая инженю, но... Одно дело молчать о сексе и совсем другое говорить.

- Ты сама спросила, - отсмеявшись, проговорил он, сидя на земле.

Я расстегнула рюкзак, вытащила бутылку воды и скомандовала:

- Переворачивайся, - еще бы голос поуверенней.

Но Веник послушался, лег обратно и перевернулся на живот. Его интерес имел привкус старого крепкого чая. Поколебавшись, я снова села на него верхом, открутила крышку, сделала глоток, а потом наклонила бутылку и стала лить воду на грязную спину. Гробокопатель даже не дернулся, положил подбородок на сложенные руки и проговорил:

- Бессмысленное занятие, через пару дней и следа не останется, - он зевнул, - Особенно если пожрать. Как думаешь, мне отдадут труп той ведьмы, с которой ты сняла голову? Я попрошу очень вежливо.

- Попроси, - я отставила бутылку и прерывисто вздохнула.

Спина Веника представляла собой перепаханное поле. Несколько рваных ран, они бугрились, словно перекрученные веревки, которые запихнул под кожу. В мышцах застряли обломки когтей крючников. Первый над лопаткой, второй в левом боку. Один торчал наружу, второй был почти полностью погружен в тело. Но ни воспаленной красноты, ни синяков, ни кровотечения, края ран уже схватись. Веник прав, скоро и следа не останется, вот только эти крючья... В машине Кирилла была аптечка, понятия не имею зачем демонам бинты и жгут, разве что удушить кого-то, но тем не менее она там была. Кажется даже не распакованная, черная коробка в прозрачном хрустящем целлофане лежала в багажнике.

Не успела мысль до конца сформироваться, как упругая нить стежки скользнула в руку. Послушная, наполненная энергией, приносящая, в отличие тех, что в Дивном, не боль, а удовлетворение. Все получилось быстрее, чем в прошлый раз. Это как подвернуть лодыжку, связки становятся уязвимым местом, и травмировать второй раз их еще проще. Стежки были моим мысленным вывихом.

Нас рвануло вперед, Веник зашипел и засмеялся, чужие голоса, чужая боль, удовольствие. Земля исчезла и вернулась. Быстро, почти мгновенно, мы оказались за узкой уходящей вверх в Заячьему холму тропе, рядом с которой стоял большой черный внедорожник.

- Не могла поближе к кровати нас перетащить? - высказался, подняв голову, гробокопатель.

- Мы еще не закончили дело, - ответила я.

- Ты не закончила. Я закончил, во всех смыслах.

- А я с тобой еще нет, мне нужна аптечка, - коснулась израненной спины.

- Хочешь поиграть в доктора?

- Что-то вроде того, - я коснулась застрявшего над правой лопаткой крюка и уловила отдаленный всплеск боли, Веник даже не вздрогнул, - Ты хоть иногда вспоминаешь, каким человеком был? Не жалеешь, что заключил сделку?

- И почему, стоит переспать с девкой, как она сразу наглеет? - он говорил с издевкой, но настоящей злости в падальщике не чувствовалось.

- Надо пользоваться моментом, - я обхватила коготь пальцами, - Так как? Кем ты был? И когда?

- Зачем тебе?

- Затем, что если я буду слушать, то не буду думать, о том, что именно делаю, - я потянула за коготь, рана снова открылась.

Веник втянул носом воздух, его кровь пахла чем-то прелым, словно затхлая вода в стоячем пруду. Несколько секунд гробокопатель молчал, а когда я уже подумала, что все мои слова пропали в туе, Веник заговорил. Медленно и хрипловато, воспоминания, которые он хотел пробудить, оживали очень неохотно.

- Начало века, Россия, Санкт - Петербург переименовали в Петроград, Первая мировая война, - она говорил короткими рубленными фразами, словно подбирая пароль к своей памяти, - Молодой матрос, бывший студент, получил в грудь осколками шрапнели. Стараниями корабельного врача он дотянул до госпиталя. Не должен был, но дотянул.

Я снова взялась за коготь.

- Оперировал молодой врач. Не помню в чем было дело, в неопытности хирурга, или в том, что двумя днями ранее умерла родами его жена, ребенок не сегодня -завтра готовился последовать за матерью...

Одним рывком, я выдернула коготь, Веник споткнулся, но тут же продолжил:

- Но хирург не смог удалить всю шрапнель. До одного осколка не добрался, не смог или не захотел.

- Солдат выжил? - я снова стала смывать кровь, воды в бутылке осталось меньше половины.

- Выжил, ушел в один из дней с куском свинца в груди. Это как бомба с подожженным фитилем, если металл сдвинется, то можно сразу выбирать гроб покрасивее. Недалеко ушел, до ближайшей рюмочной. И там, опрокидывал стопки одну за другой до самого вечера. А потом вернулся в госпиталь, встретил того врача, и во вселенской обиде на мир, царя и отечество избил его. Хорошо избил, до кровавых соплей.

- А ты? - я коснулась второго когтя, но тот сидел глубоко.

- А я был тем самым врачом.

- И ты... - мои пальцы замерли.

- Нет, я не умер, - он хрипло рассмеялся, - Лежал и злился.

Я снова погрузили пальцы в рану.

- В своем же госпитале и лежал. А этажом выше умирал мой сын Марк. Порок сердца, врожденный. Я даже пару раз бога звал, но откликнулся совсем не он.

Скользкими от крови пальцами я, наконец, смогла подцепить обломок когтя.

- Кто к тебе пришел?

- Прежний вестник, тот самый, что не пережил встречи с черным целителем, когда вы оба у него гостили. Я курил в коридоре, тогда все курили табак, опиум или нюхали. Хорошо одетый господин с черными ногтями, который предложил мне невозможное.

- И ты поверил? - задержав дыхание, я дернула за коготь, тот шевельнулся, но остался в ране.

- Почти, - прошипел Веник, - Вестники умеют убеждать, в этот момент по коридору, как раз шла медсестра, так он попросил ее оголить грудь. И та, сияя улыбкой, послушалась. Эх, все бы девки, так делали. Вестник - это голос демона.