Все это заставило Сапа Инку Уайна Капака находиться здесь большую часть времени. Кроме того, он и совершил ряд завоевательных походов, расширив земли Тауантинсуйу. В связи же с этим Кито превратился практически во вторую столицу. Здесь были построены дворцы, не уступающие в роскоши кусконским, здесь были созданы огромные хранилища… Да и вообще провинция эта была достаточно богатой. Атауальпа же, будучи сыном Уайны Капака не от койи - жены-сестры Великого Инки, а от одной из младших жен, не имел никаких законный прав стать новым Сапа Инкой. И его отец это прекрасно понимал, потому завещал после своей смерти разделить Тауантинсуйу на две части. Уаскару должна была отойти южная с центром в Куско, а Атауальпа получил бы северную со столицей в Кито. И именно это различие и учиненный китонцами террор вскоре стали той причиной, что позволила испанцам быстро завоевать Тауантинсуйу. Южане их встречали как освободителей. А получили лишь порабощение…
Однако подобное разделение в корне противоречило традициям инков, желавшим максимально расширить свои земли, создав единое мировое государство. Потому знать Куско обвинила Атауальпу во лжи, а Уаскар предложил в качестве компромисса назначить его наместником Кито - запретив, однако, совершать военные походы и предпринимать вообще какие-либо меры для расширения своих земель. Для проведшего всю свою жизнь в сражениях Атауальпы это было немыслимо, однако он согласился. Однако явиться в Куско для принесения присяги Уаскару не пожелал, вполне справедливо опасаясь за свою жизнь. Таким образом, Атауальпа и стал фактическим правителем нескольких северных провинций, фактически вышедших из подчинения Куско. Китонцы не подчинялись приказам центра, не сдавали продовольствие на государственные хранилища, не посылали людей на государственные работы за пределами подконтрольных провинций… Да даже религиозные праздники проводили отдельно. Лишь система почты - гонцы-часки - оставалась общей. Однако положение Атауальпы было весьма шатким. Делиться властью не желал ни один из братьев и мечтал при первой же возможности избавиться от конкурентов. Всем в Тауантинсуйу было понятно, что рано или поздно между двумя сторонами разгорится война.
Однако ни один из претендентов не торопился начинать ее. Атауальпа имел в своем распоряжении тридцатитысячную армию с хорошим боевым опытом, а также мог мобилизовать население северных провинций. Но из-за его ‘неинкского’ происхождения поддержка среди знати Тауантинсуйу была весьма небольшой. За его жестокость, проявленную при подавлении восстаний северных племен, не любили Атауальпу и в народе. Начинать в таких условиях войну было авантюрой, провал которой грозил неминуемой смертью.
Уаскар имел в распоряжении практически такую же по численности профессиональную армию, но большая ее часть была разбросана по всей стране в качестве гарнизонов пограничных крепостей, защищающих Тауантинсуйу от набегов дикарей из сельвы. Более того, на стороне Атауальпы были лучшие военачальники инков, потому начинать войну с ‘самозванцем’ он тоже не решался.
В данный же момент обе стороны занимались подковерной борьбой, стараясь перетянуть на свою сторону как можно больше людей. Однако - это Атауальпа прекрасно понимал - такая ситуация не может длиться вечно. Атауальпа пытался соблазнить курак севера Тауантинсуйу и знать Урин Куско, Уаскар - военачальников Атауальпы… Новость о намерении Сапа Инки совершить обход сволих земель не была бы чем-то особенным. Если бы не одно ‘но’…
‘Так что ж задумал Уаскар, - задумался Атауальпа, - Зачем ему понадобилось брать с собой одних из лучших литейщиков Куско? Да и состав ‘сопровождения’ странный… Уаскар приказал мобилизовать десять тысяч ополченцев - в том числе презираемых большинством горцев индейцев сельвы, на которых обычно смотрят как на полудикарей… Главной же их особенности с военной точки зрения было хорошее умение пользоваться луками. Но зачем это нужно Уаскару?’
Подумав так, Атауальпа решил, что нужно как можно быстрее все это выяснить. Вызвав начальника охраны, Атауальпа отдал ему несколько приказов, а вскоре в Куско побежал часки, который должен был передать их сторонникам его сторонникам в столице Тауантинсуйу…
***
(Тауантинсуйу, Куско. 22 августа 1527 года)
Пока шла подготовка к ‘обходу владений’, закончился и июль, в местном календаре носивший название ‘Чакра Конакуй Килья’ - ‘Месяц Поливки’. Начался август - ‘Чакра Япуй Килья’, ‘Месяц Сева’*(19). И начинался он, естественно, с религиозного праздника, носившего то же название - ‘Праздник Сева’…
А буквально за четыре дней до этого ко мне вновь явились мастера-ювелиры, принесшие заказ - серебряные ложки и вилки, богато украшенные какими-то орнаментами. Видать, именно из-за этого на выполнение заказа и ушло так много времени… Но я был доволен. Теперь хоть можно будет есть как цивилизованный человек. Когда вечером того же дня я ужинал, прислуживавшие ‘девы Солнца’ смотрели на меня с нескрываемым восхищением. Словно я создал не элементарную ложку, а собрал на коленке самолет и полетел. Но спрашивать ничего на эту тему не решились.
Кроме ложек принесли мне и золотую сковородку. Однако, как оказалось, жарить-то особо и не на чем. Разве что на сале, но я такого не любил. Поэтому, проклиная 16 век за то, что маргарин тут не изобрели, а оливковое масло есть лишь в Европе, приказал изготовить пресс для выдавливания масла из подсолнечника. Пока же этот вопрос отложил на будущее. Надеюсь, что недалекое.
За всем этим не заметил, как настал и новый месяц, как всегда начинавшийся с праздника. В котором я должен был принять непосредственное участие. Потому еще до рассвета пришлось отправиться в кусконский Храм Солнца - Кориканча. Надо сказать, место это было весьма примечательным. Построенный еще во времена Пачакутека, когда по его приказу старый Куско был снесен, а на его месте был выстроен новый город, храм был по местным меркам просто огромен. Его стены были сложены из огромного количества точно подогнанных друг к другу блоков из шлифованного камня и облицованных снаружи и изнутри золотыми пластинами, на которых были изображены сюжеты из местных мифов и истории. Примерно прикинув находящееся здесь количество золота, я мысленно присвистнул. ‘Ничего, теперь испанцы не наживутся с разграбления этого места’, - ехидно усмехнулся внутренний голос.
Здесь, на площади перед храмом уже собирался народ. Ближе к нему находились инки - представители правящего рода, несколько дальше находились жители Куско и жители столицы. Удивило то, что происходило все практически в тишине. Все стояли и ждали… И вот, наконец, долгожданный момент! Над горизонтом на востоке самый краешком показалось солнце, бросив свои первые лучи над одним из двенадцати ‘месячных столбов’, расположенных вблизи города, и осветив засверкавшие при этом золотые пластины на стенах храма.
В этот момент стоявший у ‘ворот’ - назвать их дверями не поворачивался язык - верховный жрец двинулся в храм, а за ним двинулись и все остальные. Внутренняя обстановка не уступала в своей роскоши внешней ‘отделке’. Стены были облицованы золотыми пластинами, но кроме них имелись и различные золотые статуи и украшения. А на дальней от входа стене висел большой круглый диск с исходящими из него лучами - символ Солнца. Вдоль боковых стен стояли невысокие инкские ‘табуретки’, на которых ‘восседали’ мумии Великих Инков.
Вознеся долгие молитвы Солнцу, дающему жизнь всему на Земле, что заняло больше часа, верховный жрец провозгласил, что начинается ‘Месяц Сева’. Затем из храмовых хранилищ было вынесено множество даров - прежде всего, продуктов и одежды, которые были принесены в жертву. Той же цели послужило и полсотни лам. Глядя на все это, я мысленно восхвалил Инти, Виракочу, Пачакамака и всех прочих местных богов - в которых, впрочем, совершенно не верил - что оказался в Перу, а не Мексике… Иначе в жертву сейчас приносили бы людей…
Закончив с этим, я во главе местной знати вместе с множеством жрецов отправились в покрытую сплошными террасами священную долину Урубамба. В будущем я бывал в этом месте, но сейчас все было не так. Основным назначением долины фактически была ‘опытная сельскохозяйственная площадка’. Вся она была покрыта сплошными террасами, и именно здесь инки изучали условия произрастания новых для них растений. Сажая их на разных террасах, они определяли, на какой высоте и при каком увлажнении они произрастают лучше всего и на основе этого решали, где и что выращивать.