На губах Черноснежки промелькнула улыбка.

— Если моя Инкарнация показалась ему красивой, — обратилась она к Рин, — и если она станет для него поводом самому освоить эту систему, то и мне пора перестать бояться Инкарнации. Кроу.

Харуюки мигом выпрямил спину, услышав своё имя.

— А… да?

— Отвечая на твой вопрос — пока что я не исключаю, что Система Инкарнации может нам понадобиться. Но ты должен помнить, что в Инкарнации свет и тьма всегда находятся рядом, и что эти техники привлекают внимание Энеми. Будь крайне осторожен.

— Ага! — Харуюки кивнул.

Улыбка вдруг сошла с лица Черноснежки, и она слегка надулась:

— Кстати… долго ты ещё так будешь?

— Так — это как?.. — Харуюки недоумённо моргнул и лишь затем вспомнил, что Рин до сих пор прижимает его к себе. — А, нет, это…

Харуюки сорвался на фальцет и задергал всеми конечностями, но Рин продолжала тискать его, как мягкую игрушку и отпускать явно не собиралась.

— Ты не так поняла! — воскликнул Харуюки, отчаянно дёргая ушами, не в силах вырваться на свободу…

— Пфф… ха-ха-ха-ха! — вдруг раздался справа от него жизнерадостный смех.

Харуюки повернул голову и увидел юного самурая в белой маске. Аватар заметил, что всё внимание приковано к нему, закрыл маску правой ладонью и отвернулся от всех, не в силах подавить смех.

«Что смешного нашёл Лид в этом разговоре?» — вдруг задумался Харуюки…

А уже в следующий миг по спине кита прокатилась волна хохота, на фоне которой померкла даже та, которую вызвали они с Тиюри. Харуюки ощутил, как его поросячье тельце запрыгало вверх-вниз, поднял голову и увидел, что даже Рин смеется в полный голос. Такуму, Тиюри, Фуко, Черноснежка, Нико, Пард, Акира, Утай, Руй, Сихоко, Кассис и все остальные хохотали, надрывая животы.

— А-ха-ха… — смущённо поддержал Харуюки своих друзей, и в то же время его посетила мысль.

А ведь и в Осциллатори Юнивёрсе, который пытается втянуть Ускоренный Мир в чудовищную войну, тоже наверняка бывают такие моменты. Наверняка там тоже раздаётся задорный смех верных друзей. Но если так… то почему они…

К глазам вдруг подступили слёзы, и Харуюки изо всех сил заморгал, пытаясь их удержать. Невыразимые словами чувства переполнили его, и он лишь смотрел на лица своих друзей, не в силах ничего сказать.

Глава 6

«Даже если на нас нападут все Короли, даже если над всеми нами нависнет угроза… никто из легионеров не покинет Осциллатори».

Когда Харуюки вернулся со спины летающего кита в реальный мир, в памяти вдруг ожили чьи-то слова.

Немного подумав, он вспомнил. Эта фраза принадлежала одному из офицеров Белого Легиона — Платинум Кавалеру, первому Гному.

Белая Королева доверила ему Сияние, чтобы он обрушил Бога Солнца Инти на Королей. Незадолго до этого Харуюки и Фуко столкнулись с Кавалером в небе над полем боя. Фуко попросила его оградить рядовых легионеров Осциллатори от безумия Айвори Тауэра — или Блэк Вайса — однако Кавалер, не задумываясь, заявил, что ни один человек не покинет Осциллатори.

Неужели все они прикованы к своему Легиону страхом перед Ударом Возмездия или чем-то похожим? Если нет, то…

— Молодец, Харуюки, — вдруг послышался шёпот в ушах, и он резко распахнул глаза.

Незнакомый потолок. Обволакивающее тело кресло. Нечто мягкое, ощущающееся правой рукой.

Едва Харуюки вспомнил, откуда именно нырял в виртуальную реальность, как чуть не подпрыгнул и немедленно попытался слезть с огромного кресла. Однако справа немедленно протянулась тонкая рука и пресекла его попытку.

— А-а, с-с-семпай, что ты!.. — воскликнул он срывающимся голосом, но увидел обиженное лицо Черноснежки и притих.

Он уже успел подумать, что опять сделал что-то не то, когда…

— Почему ты так спокойно себя вёл, когда тебя обнимала Кусакабе-кун, и так нервничаешь, когда я?

— А?.. — спустя пару секунд Харуюки переварил смысл вопроса и растерялся ещё сильнее. — Н-н-нет-нет, Рин ведь обнимала не меня, а аватара! А сейчас мы с тобой, ну, это, настоящие.

— Аватары и живые тела отличаются только объёмом информации, между ними нет существенной разницы.

«Что-то я не уверен…» — усомнился в её словах Харуюки, но не успел ничего сказать — Черноснежка вдруг навалилась на него всем телом, и он совершенно потерял способность думать. Хотя Черноснежка была довольно лёгкой даже по меркам 15-летних школьниц, Харуюки уже настолько утонул в мягком кресле, что не мог даже пошевельнуться. Черноснежка искоса посмотрела на него и прошептала с полуулыбкой:

— Не возражаешь, если я немного так полежу? Когда я к тебе прижимаюсь, ты мне восстанавливаешь духовную энергию.

«Да не может того быть!» — чуть не сморозил Харуюки, но успел поймать себя за язык и ответил иначе:

— Это самое… мне казалось, собрание тебя обнадёжило… Неужели этого не хватило, чтобы восстановить энергию?

Черноснежка пару раз моргнула и медленно покачала головой.

— Прости, видимо, ты немного не так понял. Ты прав, я увидела надежду. Самая трудная задача на нашем пути — поиск кузнеца, и даже на этот счёт у меня уже есть догадки и соображения… Но мне всё равно очень тяжело видеть, как все из кожи вон лезут, чтобы меня спасти. Это такая мука… — выдавила из себя Черноснежка, пряча лицо на груди Харуюки.

Немного поколебавшись, Харуюки поднял руки и осторожно обнял хрупкие плечи. Почему-то именно сейчас в глубине души нашлись слова, которые он так долго искал.

— Даже командир Легиона не обязан взваливать всё на себя.

Плечи Черноснежки вздрогнули. Харуюки осторожно погладил их, пытаясь успокоить её, и продолжил говорить от чистого сердца:

— С самого возрождения Нега Небьюласа ты жертвовала всем ради своих легионеров. Так было и во время битвы с Пятым Хром Дизастером, и во время спасения Синомии с алтаря Судзаку, и когда я стал Шестым Хром Дизастером, и во время сражений против ISS комплектов, и вчера во время битвы за территорию, и сегодня на Конференции… Более того, когда Арая чуть не задавил меня, ты потратила на запретную команду 99 процентов бёрст поинтов и рискнула жизнью, чтобы спасти меня.

— Разумеется, ведь я твой командир… и твой «родитель», — сдавленным голосом прошептала Черноснежка, не поднимая глаз.

Но Харуюки покачал головой и решительно заявил:

— Не «разумеется»! Совсем не «разумеется», — руки Харуюки скользнули вдоль спины Черноснежки. — Просто ты настолько сильная… что мы даже как-то привыкли к тому, что ты нас спасаешь. Мы все думали, что с тобой нам ничего не страшно… и не замечали, что ты постоянно несёшь на себе тяжелейший груз. Ты Монохромная Королева, девяточница, сильнейший боец Ускоренного Мира… но при этом школьница, которая всего на год старше меня. Я… я до сих пор очень слабый и постоянно теряюсь и ошибаюсь — и в реальном мире, и в Ускоренном. Но я хочу быть тебе поддержкой и опорой. Я хочу, чтобы не только ты мне помогала, а чтобы мы оба двигались к цели рука об руку. И я уверен, все в Легионе думают точно так же. Я сейчас не только про старых легионеров Нега Небьюласа, но и про всех, кто перешёл к нам из Проминенса. Поэтому прошу, семпай: на этот раз доверься нам. Мы обязательно вытащим тебя и остальных Королей из плена бесконечного истребления. Поэтому… поэтому…

За все четырнадцать с хвостиком лет своей жизни у Харуюки ни разу ещё не получалось выговорить такую длинную речь без единой запинки. Тем не менее, под конец чувства вновь так переполнили его грудь, что горло сдавило, не позволив больше выдавить ни слова.

Неровно дыша, Харуюки лежал, чувствуя, как глазам стало горячо и мокро…

Вдруг Черноснежка подняла голову и посмотрела Харуюки в лицо. В её чёрных глазах тоже блестели слёзы.

— Ты стал таким сильным, Харуюки… — прошептала она и погладила его по щеке правой рукой. — Ты стал сильным и в Ускоренном Мире, и в реальном. Ты говоришь, что постоянно опираешься на меня, но это не так… Ты всегда поддерживал и меня, и Фуко, и Утай, и Акиру, и Нико, и многих других. Мы смогли зайти так далеко только благодаря тому, что ты летал в небесах, расправив серебристые крылья.