Слова эти были произнесены таким резким тоном, совершенно противоположным тому шутливому, какой он употреблял за обедом, что мать и дочь обменялись испуганными взглядами и молча сели.

— Ну, начинается, — проворчал Сэмюэль Диксон. — Чувствую, нам готовится какой-то сюрприз.

Старший брат недолго держал его в неизвестности. Одним залпом выпив стакан вина и вытерев рукой рот, он произнес свое обычное «гм!» — звучное и выразительное восклицание, как бы для того, чтобы прочистить горло, и, откинувшись на спинку стула, окинул всех самодовольным взглядом.

— Благодарение Богу! — воскликнул он громогласно. — Вот мы и крепко обосновались на новом месте. Мы смело встретим зимнюю стужу, ничего не боясь, потому что в нашем новом хозяйстве все в полном порядке. Наши слуги свыклись со своими новыми обязанностями; мое присутствие уже не является крайней необходимостью для надзора за работами; следовательно, наступило время серьезно потолковать о наших делах.

— Очень хорошо, но мы еще успеем натолковаться, — прервал его Сэмюэль резко, — а теперь поздно, мне пора возвращаться домой. Позвольте пожелать вам спокойной ночи. Если твои дела, как ты говоришь, такие важные, то мы и завтра успеем наговориться.

С этими словами он хотел было встать.

— Как, Сэмюэль, неужели ты хочешь расстроить приятную компанию?

— Извини меня, брат, — ответил Сэмюэль с новой попыткой уйти, — извини, но сегодня я страшно устал и хочу пораньше лечь спать.

— Прошу прощения, но я вынужден задержать тебя еще немного; ты, видно, забыл, что я нарочно просил тебя пожаловать сегодня вечером, имея крайнюю необходимость поговорить с тобой.

— Правда, я совсем и забыл об этом, — сказал Сэмюэль, опускаясь на стул с видом человека, невольно покоряющегося неизбежной судьбе.

— Гарри, — обратился хозяин к старшему сыну, — исполнено ли мое приказание?

— Исполнено, — ответил сын.

— Хорошо, — произнес Джонатан и, снова наполняя свой стакан, продолжал: — Короче говоря, чтобы не мучить долее вашего любопытства, через час времени, то есть когда появится луна, я от вас уеду.

— Уедешь! — воскликнули мать и дочь с испугом.

— Что такое? — сказал Сэмюэль. — Что значит эта новая прихоть? Неужели мы опять начнем странствование по прериям? Так знай же заранее: с меня довольно таскаться! Мне и здесь хорошо. Говорю тебе, я с места не сдвинусь.

— Вольному воля, брат, я и не зову тебя с собой. Впрочем, вероятнее всего, мое отсутствие будет весьма непродолжительным. Я хочу предпринять маленькое путешествие из любопытства — и ничего более.

— Опять путешествие! — воскликнули обе женщины, в отчаянии всплеснув руками.

— Пожалуй, маленькую поездку для исследования, если вам это больше нравится.

— Уверяю вас, что он совсем обезумел, не хуже зайца в марте! — закричал Сэмюэль в сердцах. — Извини, пожалуйста, любезный брат, но скажи мне, кто тебя гонит вон из дома, от родной семьи, чтобы гоняться за опасностями, сам не зная, куда и зачем?

— У меня есть причина, которую ты сам одобришь, я в этом уверен, — ответил хозяин, опорожняя еще один стакан.

— Сомневаюсь, — промолвил Сэмюэль, покачав головой.

— Видите ли, я желаю ознакомиться с окрестностями, для того чтобы узнать, куда мы попали, что за люди наши соседи и, наконец, нет ли возможности войти с ними в сношения или, лучше сказать, завязать с ними торговые дела. Кажется, во всем этом нет ничего безумного.

— Напротив, много разумного. Так у тебя нет других оснований для предпринимаемого исследования?

— Мне кажется, что довольно и этих причин.

— Вот и прекрасно, — прервал его Сэмюэль, вздохнув свободнее. — Итак, если других причин у тебя нет, то ты сделаешь хорошо, если будешь спокойно сидеть дома.

— Это почему же, прошу ответить?

— Да потому, что это путешествие бесполезно: все сведения, за которыми ты намерен отправиться в такую даль, я могу тебе сообщить без всякого труда, не делая ни шага с места и не вставая со стула.

— Как! — воскликнул переселенец, ошеломленный этой неожиданностью. — Может ли это быть?

— Абсолютно точно, да еще сведения-то самые верные и положительные, уж за это я тебе ручаюсь.

Все головы обратились к Сэмюэлю с выражением крайнего любопытства.

— Ага! Вы никак не ожидали этого? Так слушайте же! — произнес он громко, наслаждаясь своим торжеством.

— Ничего лучшего не желаю, хотя в толк не возьму, как ты мог…

— Нечего и понимать, однако не трудно догадаться, что все эти сведения я собрал от охотников и краснокожих.

— Охотники! Краснокожие!

— Да разве вы не знаете, что они кишмя кишат в окрестностях? Я не могу и шагу ступить из дому, чтобы не наткнуться на кого-нибудь из них, что, мимоходом сказать, представляет еще одну важную причину для того, чтобы ты, брат, оставался дома да заботился о безопасности своего семейства и собственности.

— А вот посмотрим, что у тебя за сведения, — сказал Джонатан, явно раздосадованный.

— Слушайте. Вы воображаете, что уединились очень далеко от своих земляков — не правда ли? А на деле выходит совсем иначе. Знайте же, что хоть мы и находимся на земле индейцев и окружены самыми воинственными племенами, однако у нас есть близкие соседи справа и слева, такие же землепашцы, как и мы с вами, не говоря уже о форте, который существует поблизости уже около двух лет для охраны главного склада всей меховой торговли с краснокожими.

— Возможно ли? — воскликнул Джонатан, как громом пораженный.

— Тем возможнее, что это сущая истина и действительность, — ответил Сэмюэль шутливо. — А знаете ли вы, как называется величественная река, на берегу которой вы основали свои дома? Это ни больше ни меньше, как наша старинная приятельница, короче говоря, не что иное, как Миссури.

— Миссури!

— Точно так. Как тебе это нравится, любезный брат? Джонатан молча понурил голову.

Наступило короткое молчание.

Сэмюэль, потирая руки, лукаво посматривал на брата, погруженного в раздумье, и вдруг ему захотелось окончательно восторжествовать свою победу.

— Что же ты скажешь, Джонатан, относительно этих сведений?