Индейцы отвечали грозным боевым кличем на «ура» неприятеля и накидывались на него, словно волки, размахивая над головами окровавленными топорами.

— Сложите оружие! — крикнул Серый Медведь, ворвавшись на поле битвы.

— Никогда! — возразил майор, бросаясь на него с маленькой горсткой оставшихся в живых солдат.

И снова бой возобновился, ожесточеннее и неумолимее прежнего.

Индейцы стали бросать во все стороны зажженные факелы, от которых крыши строений мгновенно загорались и вспыхивали ярким пламенем.

Майор Мелвилл понял, что победа окончательно ускользает у него из рук, и попытался совершить отступление.

Но это было дело не легкое. Нечего было и думать перелезть через палисад, а единственный выход — ворота — стерегли черноногие; искусно заняв позицию, они отталкивали копьями тех, кто пытался воспользоваться этим проходом.

Однако другого выхода не было. Майор собрал своих последних солдат для отчаянной попытки и с невообразимой яростью ринулся вперед напропалую, чтобы пробиться, если возможно, сквозь толпу врагов.

Произошло ужасное сражение — лучше сказать не сражение, а бойня; схватывались врукопашную один на один, грудь с грудью, резались кинжалами, рвали друг друга ногтями и зубами, кто падал, тот не вставал, раненых мгновенно добивали.

Эта возмутительная резня продолжалась около четверти часа, две трети американцев пали, остальные наконец прорвались сквозь толпу врагов и пустились бежать, преследуемые по пятам индейцами, которые теперь приступили к ужасной охоте за людьми.

Никогда еще краснокожие не боролись с белыми так ожесточенно и так стойко. Их воодушевляло присутствие среди них графа, безоружного и улыбающегося, который казался неуязвимым, хотя находился вместе с их предводителем в самой гуще сражения и пули так и свистели вокруг него. Они действительно считали его давно ожидаемым Моктекусомой, чье появление наконец возвратит им свободу, отнятую у них белыми.

Они не сводили глаз с молодого француза, приветствовали его громкими криками радости и прилагали все усилия, чтобы покончить со своими противниками.

Серый Медведь бросился к американскому флагу, схватил его за древко и взмахнул им над головой.

— Победа! Победа! — вскричал он восторженно.

Черноногие откликнулись ревом на этот крик и рассыпались во все стороны, чтобы приступить к грабежу.

В форте осталось только несколько человек. В их числе находился и майор.

Старый служака не хотел пережить свое поражение. Индейцы бросились к нему со страшными криками, собираясь изрубить его на куски.

Старик стоял спокойно, не делая ни единого движения, чтобы защищаться.

— Стойте! — крикнул граф и, обратившись к Серому Медведю, сказал: — Неужели вы хладнокровно дадите умертвить этого храброго воина?

— Нет, если он отдаст мне свою шпагу.

— Никогда! — с жаром вскричал старик, величественным движением переломил о колено свою шпагу, окровавленную до самого эфеса, швырнул обломки к ногам вождя и, скрестив руки, бросил презрительный взгляд на победителя, говоря:

— Теперь убейте меня, я не могу защищаться!

— Браво! — воскликнул граф и, не думая о последствиях своего поступка, бросился к майору и крепко пожал ему руку.

Серый Медведь смотрел на этих двух людей с выражением, которого нельзя передать словами.

— О! — с прискорбием прошептал он про себя. — Сколько бы мы ни разбивали их, победить нам не удастся никогда. Эти люди могущественнее нас, они рождены быть нашими повелителями.

Он поднял руку над головой.

— Довольно! — произнес он громким голосом.

— Довольно! — повторил граф. — Пощады побежденным! При всем уважении индейцев к их предводителю, они едва ли послушались бы его теперь, но графу они повиновались мгновенно вследствие суеверного благоговения к нему. Они опустили оружие, и резне был положен конец.

В мгновение ока американцы были обезоружены, и краснокожие завладели фортом.

Серый Медведь взял свое знамя из рук воина, который нес его, несколько раз поднял его вверх и укрепил на место американского флага при иступленных рукоплесканиях толпы, которая в упоении восторга едва верила своему торжеству.

Белый Бизон не терял ни минуты, чтобы упрочить за собой мирное владение фортом, завоевание которого стоило таких усилий союзникам и таких потоков крови.

Когда вожди восстановили некоторый порядок среди воинов, когда потушили пожар, угрожавший форту, когда, наконец, были приняты все меры предосторожности, чтобы оградить себя от внезапного возвращения американцев, хотя последнее предположение и казалось маловероятным, Серый Медведь и Белый Бизон удалились в комнату, принадлежавшую раньше майору; граф отправился вслед за ними.

— Наконец-то, — весело вскричал молодой вождь, — мы доказали гордым американцам, что они могут быть побеждены!

— Ваша слабость составляла их силу, — ответил Белый Бизон. — Вы начали хорошо, теперь надо продолжать; победить — это еще не все, надо уметь пользоваться победой.

— Извините, что перебиваю вас, господа, — сказал граф, — но я думаю, что настало время свести наши счеты.

— Что вы подразумеваете под этим? — надменно поинтересовался Белый Бизон.

— Сейчас объясню, — ответил граф и обратился к Серому Медведю: — Надеюсь, вы отдадите мне справедливость, — сказал он, — что я сдержал данное вам слово; несмотря на скорбь, несмотря на отвращение, я не уклонился от обещанного ни разу, вы всегда видели меня возле себя холодным и бесстрастным, не так ли? Скажите сами, вождь.

— Это справедливо, — холодно ответил Серый Медведь.

— Хорошо. Но теперь моя очередь требовать исполнения вашего слова.

— Потрудитесь выразиться точнее, граф; в последние часы я был и действующим лицом, и свидетелем таких необычайных событий, что мог забыть то, что обещал вам.

Граф презрительно улыбнулся.

— Я ожидал уверток, — сухо заметил он.

— Вы меня не поняли. Я действительно мог забыть, хотя все-таки готов исполнить всякое справедливое требование с вашей стороны.

— Положим, я допускаю это; позвольте в таком случае напомнить вам наши условия.