Моторин вошел в помещение почты, взял бланк телеграммы, заполнил его: "…Нужно зарезать четырех валухов. Приезжай немедленно…"
Девушка, которая принимала текст, усмехнулась:
— Поближе никого не нашли…
— Мы знаем, что делаем, — нахмурился Никита.
Девушка пожала плечами и подала Моторину квитанцию.
Батюня приехал в пятницу вечером — в коричневой куртке в старых солдатских брюках, в сапогах. Поставил мотоцикл напротив кухонного окна, вошел в дом. После приветствия он первым делом поинтересовался:
— Как тут Воробьевы поживают, которые у меня дом купили? Не сгорели еще?
— Пока бог миловал, — ответил Никита.
— Летом сгорят, — уверенно сказал бывший молоковоз. _ Здорово я их облапошил…
— Может, обойдется по-хорошему, — высказала надежду Анисья.
— Дай бог. Но не верится. Заколдованное дело, — сказал Батюня и опять задал вопрос: — Бабка Апроська не померла?
— Ты что-о! — воскликнул Никита, — Она еще лет восемьдесят пробегает! Десятую клюшку донашивает. Везет человеку!
— Везет ей, — согласился Батюня. — А мы хлебнем с ней горя…
Он снял фуражку, положил ее на подоконник.
— Садитесь ближе к столу, я вас чаем угощу, — предложила Акисья.
— Чай сама пей, — заворчал муж. — А нам чего-нибудь покрепче поднеси. Нынче, можно сказать, праздник…
— Придется поднести… кулак под нос, — пошутила хозяйка.
Но принесла из комнаты бутылку водки, собрала на стол еду, и ужни начался. Когда бутылка опустела, бывший молоковоз кивнул на нее:
— Повторим… и на спокой.
— Я вам повторю, — встрепенулась Анисья. — Что, давно матерщинные частушки не пели? Ешьте и — спать. Не обязательно до пляски доходить. Не велик праздник…
Мужики покашляли, повозились, начали дымить цигарками.
Утром Батюня спросил:
— Кто валухов подержит?
— Лариса с Анисьей, — поспешно сказал Никита.
Он взял железную лопату и ушел в сад, будто там неотложные дела. Не хотелось смотреть, как Батюня режет валухов. Посидел под яблоней, покурил, поковырял лопатой землю.
За завтраком Моторин похвалил жену:
— Умеешь ты, девка, жарить печенку, честное слово Пальчики оближешь!
Анисья усмехнулась:
— Я-то много кой-чего умею. А вот ты чего умеешь делать — не знаю.
Никита посмотрел на Ларису, перевел взгляд на внучат и с улыбкой произнес:
— Сказал бы я тебе, если бы детей за столом не было.
Жена поняла намек мужа, махнула рукой:
— Не петушись. Был мастер, да весь вышел.
— Это еще как сказать! — заартачился Никита. — Не зря я в молодости на Кавказе проживал…
— Да зна-аю, сиди уж…
После завтрака бывший молоковоз уехал домой. Перед вечером того же дня Никита Моторин погрузил тушки мяса на телегу, отправился в город. Провожая егог Анисья наказывала:
— Смотри там!.. Я на тебя надеюсь!..
— И правильно делаешь, — отозвался он, повернул лошадь на широкую дорогу.
В город Никита приехал в сумерках.
Остановился у забора Батюни, привязал кобылу к столбу, вошел в калитку. На него кинулся кобель Разбойник, но, узнав приезжего, виновато заскулил, виляя хвостом, шаркнул передними лапами Никите на грудь, замер, глядя ему в глаза, склонив голову набок.
— Вклепался, жеребчина? — теребил Моторин кобеля за уши, — Я те полаю, в деда мать. Как дам — улетишь. Ишь, морду-то нажрал… А фигура-то, фигура-то как у гусара… Убери лапищи, я тебе деревенский гостинец дам.
Моторин развернул газетный сверток, положил кости рядом с собачьей будкой. Разбойник захрустел ими, гремя цепью. На крыльцо вышел Батюня с женой.
— Огромный привет от оторвановцев! — крикнул им Никита. — Наталья, Анисья моя обижается, что ты долго у нас не появляешься!
— Пусть не выдумывает! — махнула рукой хозяйка. — В прошлом месяце приезжала. Разве это долго?
— Конешно! Второй месяц пошел!
— Она сама-то когда у нас была? — всплеснула рунами Наталья — Считай полтора месяца назад. Ей самой выговор от меня передай!
— Обязательно передам, — улыбнулся Моторин, — А сейчас принимай замечательного гостя! Насчет ужина постарайся. Возьми у меня в телеге мясо и пожарь…
Наталья принялась хлопотать насчет ужина. Батюня схватил хозяйственную сумку, побежал в магазин. А Никита перенес тушки в погреб, завел кобылу в палисадник и вспомнил, как они с Батюней впервые заводили лошадь в эту калитку. Тогда она была узкой, и коняга застряла в ней боками — передние ноги в палисаднике, задние на улице. Сколько ни тянули, сколько ни толкали — лошадь ни с места. Пометались, покряхтели — насилу назад вывели. Взялся тогда Батюня расширять калитку. Не калитка получилась, а целые ворота, хоть на телеге въезжай. С тех пор Никита без труда заводит в палисадник кобылу.
Моторин напоил конягу, кинул ей охапку свежей травы. А примерно через час все сидели в кухне за столом и неторопливо ужинали.
На базар Никита Моторин и Батюня приехали рано утром до открытия рынка. Привязали конягу к столбу на лошадиной стоянке. Когда рынок открылся, они первым делом принесли тушки на место клеймения. Пока врач проверял мясо, Батюня занял место для продажи, оставил там пустую сумку и кинулся помогать Моторину перетаскивать тушки на занятое место. Перетащив, отдохнули с минуту. Никита побежал за весами и халатами, а Батюня начал точить наждачным бруском топор.
Установили весы.
Бывший молоковоз поплевал на ладони, стал разрубать тушки. Моторин пошел по мясному ряду. Прежде чем назначить цену на свой товар, нужно узнать, почем торгуют другие. Он остановился около молодой женщины, спросил её:
— Почем баранина, хозяйка?
Женщина приняла его за настоящего покупателя, приветливо ответила:
— Цена у всех одинаковая, три рубля за килограмм. Выбирай любой кусок. Какой на тебя глядит, такой и бери.
Не желая признаваться, что он тоже продавец, Моторин начал ковырять вилкой мясо, пожал плечами, сожалеюще вздохнул:
— Дороговато.
— Дешевле не найдешь, парень. Бери, пока нет очереди. Выходной нынче, скоро нахлынут.
Никита продолжал ковырять вилкой мясо. Хорошая женщина. Внимательная, обходительная… Ну как такой не угодить?..
Моторин положил вилку.
— Люблю, грешник, женщин! — улыбнулся он. — У мужика нипочем бы не купил! Взвешивай два кило!
Продавщица засмеялась, играя глазами, взвесила мясо, завернула в бумагу. Он расплатился и, часто оглядываясь, удалился.
Приценился еще у двух продавцов — тоже у женщин. И у них купил мясо. Вернулся на свое место, надел белый халат и сказал Батюне:
— Начинаем… по два с полтиной за килограмм.
— Не продешевим? — высказал сомнение друг.
— Ничего. Везде по три рубля, а мы немножко сбавим. Все покупатели к нам перебегут, в момент распродадим. Нечего тут торчать…
— А это что? — кивнул Батюня на купленное Никитой мясо.
— Это… то же самое, что и у нас. Приценялся, ну и… неудобно было не купить. Женщины попались замечательные.
Моторин аккуратно разложил на лотке куски, уперся руками в прилавок, занял важную позу, готовясь к ветрече покупателей. Минут через пять за мясом Никиты выстроилась длинная очередь.
Распродали быстро. Потом зашли в столовую, плотно поели. Никита купил городского хлеба, колбасы, конфет, Батюня предложил:
— Поедем ко мне на дачу. Поглядишь, как там у меня…
На даче у друга Никита еще не был ни разу. Все как-то не доходила до этого очередь. Приедет, погостит и назад. Была бы дача недалеко — другое дело, а то в трех километрах от Батюни. Не с руки туда ехать. Но сегодня они управились с делами рано, от базара дача намного ближе, и Моторин решил поехать туда. "Да, лучшего времени не выберешь", — думал он.
День солнечный, теплый, не подумаешь, что начало сентября. Ветра совсем нет. Телега катилась легко. Кобыла резвая, рысила без кнута, достаточно было пошевелить вожжами Моторин полулежал в задке на соломе. А бывший молоковоз кучерил — соскучился по лошадям. За городом он сказал: