Пока я чистила зубы, я вспомнила, как видела что-то в бабушкиных записях. Я вернулась в свою комнату и вытащила их из Фиониной истории.

Я просмотрела записки, ища начало. Я нашла его почти в самом низу стопки. Записи были размытыми, едва различимыми.

Я вижу… девочку повсюду. Она одета в… ночную рубашку… и её темные волосы свободно распущены… я смотрю и смотрю… думая о том, где бы я могла её видеть… я могла бы привести её к… И думаю, что иногда я даже видела её в…

Где ты? Из какого ты времени?

Из какого ты времени, мысленно повторила я. Такой вопрос можно задать только в Доме Эмбер. Могла ли эта запись касаться моей маленькой девочки в белом? Может быть, бабушка тоже её искала? Могла ли это быть Персефона Фионы?

— Сара!

Это была мама. Я засунула книжку обратно в ящик и спустилась вниз.

Мама двигалась как всегда быстро, выполняя какую-то задачу.

— Я упаковываю бабушкину одежду и медицинское оборудование. Я хочу передать это Армии Спасения завтра, если они смогут прийти до вечеринки.

Без сомнений ей нужна помощь, но я не чувствовала сильного рвения помочь ей. Она, возможно, даже не заметила, какие ужасные вещи говорила накануне, но я не забыла. И я просто уставилась на неё.

Мама сымитировала улыбку.

— Спасибо за столь явное рвение помочь мне, но, к счастью, с этим я могу справиться сама. От тебя мне нужно, чтобы ты присмотрела за Сэмми. Держи его подальше от проблем. Хорошо?

— Разумеется, — сказала я.

— Отлично, — ответила она. — Накорми его чем-нибудь, затем для разнообразия выйдете на улицу.

Да. На улицу. Солнечный свет. Свежий воздух.

Я нашла Сэма на кухне, готовым к своему ланчу, который был моим завтраком. Проявляя щедрость, я выложилась по полной — порезала банан в наши миски с поджаренной овсянкой.

Пока мы трудились над своей кашей, я рассказала Сэму о своей великолепной идее.

— Я об этом не знала до вчерашнего дня, но у нас есть лошадки.

— Лошадки? Я люблю лошадок. А они живые?

— Да, — рассмеялась я. — Живые.

— Хм, Сара, а лошади страшные?

— Нет, они не страшные, но достаточно большие.

— Точно, очень большие. Лошадки очень большие. Но не страшные.

— Нет, — согласилась я, — совсем не страшные. Но тебе нужно быть осторожным, из-за того, что они такие большие. Так что ты должен слушаться меня и делать то, что я скажу, понял, Сэм?

— Да, — сказал он, спрыгнув со стула. — Пошли!

— Сначала доешь свою овсянку.

Он засунул сразу несколько полных ложек себе в рот. Молоко стекало по его подбородку. Он протянул миску.

— Доел, — сказал он с полным ртом мокрой овсянки.

Я терпеливо кивнула.

— Жуй. — Я зачерпнула ещё пару ложек, пока он сел, откинувшись назад, и пережевывал содержимое своего рта. Он несколько раз тяжело глотнул, затем открыл рот для инспекции. — Молодец, Сэммиус.

Он снова подпрыгнул и с надеждой взглянул на меня.

Я убрала миски в раковину.

— Пошли, наберем немного морковки для лошадок, — сказала я.

— Морковку? — спросил он. — Я люблю морковку.

— Лошади тоже её любят, дружок.

Согласно карте в книге Фионы, конюшни и сарай находились на северо-восточной части владений и, видимо, поэтому я никогда не видела их. Если бабушка когда-то была наездницей мирового класса, то она, вероятно, выбросила все ленточки и трофеи, потому что я никогда не видела ничего из этого. Мама говорила, что она не смогла бы обойтись без них.

Нам с Сэмом пришлось пробираться под прикрытием деревьев, чтобы найти аккуратные конюшни, построенные из камня и дерева, окрашенные в белый цвет с деревянной обшивкой. Я отперла замок на внешней двери и широко её распахнула.

Впереди меня прошла женщина, дальше по внутреннему коридору. На ней был великолепный костюм для верховой езды: черные сапоги, галифе, белая блузка и черный жакет, в руке она держала хлыст. Её рыжие волосы были затянуты в конский хвост. Это была Фиона. Она определенно обучала маленькую девочку, мою бабушку, верховой езде.

Я услышала мужской голос.

— Может быть, отложим верховую езду и найдем какой-нибудь другой способ развлечься? — Мужчина поймал Фиону за руку и развернул её. Она легонько ударила его хлыстом по бедру. Он отпустил её. — Ой, — сказал он, потирая место, где прошелся хлыст.

— Веди себя хорошо, Эдвард, или я сделаю это ещё раз. — Она лукаво улыбнулась и исчезла в стойле, мужчина следовал за ней по пятам.

Ушли. Слава Богу.

— Дай мне морковки, — закричал Сэм. — Я вижу лошадь. — Он потянул за сумку, которую я держала в руке.

Большая лошадь чалой масти высунула голову из стойла. Сэм освободил морковку от пластика и двинулся к лошади. Я схватила его за воротник и оттащила назад.

— Эй! — запротестовал он.

— О чем я тебе говорила на кухне?

— Доесть овсянку? — предположил он.

— Я говорила, что лошади большие и что ты должен делать то, что я скажу.

— А, точно, — ответил он.

— Итак, слушай меня. У лошадей очень большие зубы. Тебе нужно быть осторожным, когда ты будешь давать им морковку, иначе ты можешь остаться без пальца.

— Остаться без пальца? Как?

— Лошадь может его откусить.

— Лошади едят людей, — Сэм был скептиком. — Мне не нравятся лошади, Сара. Не нравятся.

— Нет, дружок, специально твой палец они есть не станут. Но они могут сделать это случайно, если ты не будешь держать их ровно.

Сэм уронил морковку и очень ровно вытянул руки по швам вдоль штанов.

— Нет, Сэм, — так нужно делать, когда будешь их кормить. — Он не двинулся. — Смотри, Сэмми, — сказала я, поднимая с пола его морковку. — Я покажу тебе. Иди сюда…

— Н-нет.

— Сэм, я обещаю тебе, всё будет в порядке. — Я подтолкнула его за плечи, поставив его рядом с лошадью, но так, чтобы она не смогла дотянуться. Он всё ещё держал свои руки, прижатыми к ногам. Я с треском отломила кусочек морковки и положила себе на ладонь. — Видишь, как я держу руку, пока я даю морковку лошади?

— Нет, Сара, нет, — глаза Сэма были полны ужаса.

Я поднесла руку к лошади, которая наклонилась и осторожно нащупав, взяла морковку своими бархатными губами. Затем я показала Сэму свою руку с пятью целыми пальцами.

— Видел? — спросила я. — Всё понятно?

— Понятно.

— Хочешь попробовать?

— Нет.

— Уверен? — переспросила я. Я отломала ещё один кусок морковки и поднесла её к лошади, которая схватила её своими покрытыми оранжевой слюной губами. Я отдернула руку, смазанную слюной с морковным соком. — Фу.

— Я уверен, Сара.

Всё закончилось тем, что мы с Сэмом выбросили оставшуюся морковку в кормушки в каждом занятом стойле — всего их было пять. Стойла были вычищены от навоза, в каждом лежала свежая солома и в закромах лежало зерно. Я задумалась, кто мог сделать здесь всю эту работу, пока дверь в конюшню не отворилась, и не вошел Джексон.

— Джексон! — закричал Сэмми.

Я сказала:

— Привет, — но в который раз удивилась, почему он совсем не кажется удивленным, при виде нас. Это позволило появиться неприятному чувству того, что за мной наблюдают, изучают меня. Может быть, ему от меня нужно что-то ещё? Что-то кроме алмазов, так как он не выглядел человеком, который усиленно занимался их поисками.

— Ты не в школе? — спросила я.

— Рано освободили. — Он подошел к лошади, которая подтолкнула его своей головой. Он почесал её вдоль линии подбородка.

— Почему моя бабушка держала их? Это должно стоить кучу денег. Она ведь не ездила до последнего, ведь так?

— Нет, — сказал он. — Я никогда не видел Иду верхом на лошади. Но она много времени проводила с ними. И она научила меня ездить верхом. Я думаю…

Он остановился, как будто ему было тяжело говорить.

— Что? — подтолкнула я его.

— Ей было грустно, понимаешь? Грустно оттого, что больше никого из прошлого не осталось, нет связи с близкими. Все ушли. И появилась тишина там, где должны быть голоса. — Я подумала о родителях Джексона. А он между тем продолжал. — Мне кажется, что эти лошади были последним связующим звеном с прошлым, с людьми, которых она любила. — Он слегка пожал плечами и казался немного смущенным. — Я не знаю, правда ли то, что я сказал. Это же ведь имеет какой-то смысл?