Анри де Монфрейд

ПРИКЛЮЧЕНИЯ В КРАСНОМ МОРЕ

Книга 1

Тайны красного моря

Морские приключения

ТАЙНЫ КРАСНОГО МОРЯ

Первое знакоство с Красным морем

— Нет, мсье, вы не поедете в Таджуру!

— Но, господин губернатор, все торговцы-арабы могут…

— Я не собираюсь это обсуждать. Вы француз, а не араб. В Джибути вы находитесь не больше полугода и уже хотите, чтобы все было по-вашему. Поверьте, вам стоило бы извлечь хоть какую-то пользу из советов старших. Но нет, вы не желаете никого слушать. Вы разгуливаете под палящим солнцем, не надевая шлема, и посещаете сомалийские кафе. Неужели вам не стыдно, когда нищие кули называют вас туземным именем?

— Нисколько. Удручает другое — то представление, которое составили эти люди о нас, европейцах. И я делаю все, что в моих силах, чтобы меня не зачислили в эту категорию.

— Значит, мнение этих дикарей для вас важнее, чем наше?

— Возможно.

— Революционеры вроде вас мне не по душе. Если пребывание в колонии несовместимо с вашими взглядами, то есть простое решение: через три дня во Францию уплывает судно.

— Господин губернатор, я всего лишь просил у вас разрешения на поездку в Таджуру.

— Еще раз нет, уважаемый, вы никуда не поедете.

— Даже без вашего одобрения?

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что очень хорошо понимаю ваше нежелание брать на себя ответственность, позволяя мне отправиться в страну, вам неподвластную. Значит, будет лучше, если я поплыву туда без вашего ведома.

— Дерзости вам не занимать.

— Допустим, что я ничего вам не говорил, раз уж мое присутствие в Таджуре вас так беспокоит…

— Беспокоит… беспокоит… Вы, наверное, возомнили, что я буду портить себе кровь из-за таких людей, как вы. Если вам невтерпеж расстаться с жизнью, то это ваше дело, значит, так вам и надо…

— Благодарю вас, господин губернатор. Имею честь откланяться.

При таких обстоятельствах состоялось мое первое путешествие в Таджуру.

Сорок лет назад Джибути был песчаным полуостровом, заканчивающимся островком мертвых мадрепоровых кораллов, за которым укрывались от сильного ветра редкие рыбачьи лодки. Широкий проход в прибрежном рифе обеспечивал доступ к просторному естественному водоему. Протянувшийся на шесть километров в глубь материка, оазис свидетельствовал о наличии подземных источников.

Сегодня Джибути — это совершенно белый город с плоскими крышами домов. Кажется, что он лежит на воде, когда, приближаясь к нему на пароходе, видишь, как город всплывает над горизонтом; затем мало-помалу начинают вырисовываться металлические резервуары, стрелы подъемных кранов, горы угля, наконец, все те уродства, которые западная цивилизация неизбежно приносит с собой повсюду.

Справа, по ту сторону Таджурского залива, подобно гигантской стене, вздымаются высокие темные горы. Их крутые базальтовые утесы защищают эту таинственную неизведанную страну, населенную непокорными племенами.

Позади города начинается пустыня из черной лавы, покрытая колючим кустарником, распространяющая неизбывное одиночество на пространстве в триста километров, вплоть до плоскогорий Харэра. Цивилизация не осмеливается ступить дальше, остановленная этой первозданной природой, ничего не дающей для жизни своих созданий. Одни только исса, дикие и жестокие кочевые племена, населяют этот край, они не расстаются с пикой и кинжалом, всегда готовые прикончить белого путешественника, которого еще не убило палящее солнце.

Между тем эту знойную страну пересекает лента железной дороги, связывающей Джибути с Аддис-Абебой. Преданы забвению отважные люди, положившие там свои жизни. А Шефнё, вдохновитель этого французского предприятия, умер в полной нищете…

На что существовал Джибути?

Он жил за счет транзитных перевозок благодаря железной дороге, соединяющей город с Эфиопией. Однако миллионы, оседавшие в сейфах таможни, имели своим источником операции другого рода: Джибути жил на доходы, получаемые от подпольной торговли оружием.

При условии оплаты таможенной пошлины вывозу оружия там не чинилось препятствий. В общем-то обязательным пунктом назначения был Маскат, расположенный в Оманском море, но в действительности корабли плыли куда угодно. Я видел арабские фелюги, которые совершали по три плавания в месяц, и это никого не удивляло, хотя для того, чтобы доплыть до Маската и вернуться обратно, надо было ждать перемены направления муссонов, на что ушло бы по меньшей мере полгода.

В Маскате находилась французская фактория господина Дьё, который имел торговый договор с независимым султаном. Господин Дьё импортировал оружие, получаемое из Бельгии, и присутствие этого торговца придавало видимость законности вывозу товара из Джибути.

Но англичане не дали себя провести. Они купили факторию господина Дьё и закрыли ее.

Губернатор Паскаль не смирился с поражением. Он продолжал выдавать разрешения на вывоз, но пунктом назначения было… море, то есть отплывавшее судно не получало от администрации никаких навигационных документов, а от таможни — никаких манифестов.

Столяр-араб, нанятый таможенниками, тщательно обстругивал ящики, уничтожая разоблачительные следы.

Ящики могли попасть в руки к англичанам. И тогда узнать что-либо о происхождении оружия, которое очень часто непокорные племена обращали против них, было бы невозможно.

Теперь нетрудно догадаться, каким неугодным я стал в тот день, когда заявил о своем желании выйти в море, как это делали туземцы. Мое присутствие на судне, принадлежащем торговцам оружием, было для англичан вызовом.

К тому же существовал рынок сбыта в Абиссинии, свободной стране, которая могла покупать оружие, не спрашивая разрешения у англичан. Это место назначения, понятно, было прямо-таки создано для того, чтобы служить предлогом для вывоза товара морем в тех случаях, когда оружие посылалось в Таджуру, бывший порт Абиссинии и точку отправления караванов до постройки железной дороги.

За помощью тогда обращались к Ато Жозефу.

Это был старый толстогубый негр с признаками третичного сифилиса, причинявшего ему страдания, о чем он без конца жаловался Господу, поскольку был католиком, но таким, каким может быть человек, подобный ему, то есть кем-то вроде Тартюфа.

Его карьера удивительна. Бывший раб, воспитанный миссионерами, он находился на службе у поэта Рембо, одного из первопроходцев Абиссинии. Затем поступил к русскому Леонтьеву. Последний, гениальный авантюрист, задумал одно дельце, которое должно было принести ему немалый куш.

Леонтьев сообщил российскому двору о приезде посла Эфиопии и в качестве такового представил своего слугу.

В то время Ато Жозеф был молод и красив. В Санкт-Петербурге он был принят, как посланец великого короля, и ему воздали должное в тесном кругу почитателей его прекрасного смуглого тела. Леонтьев собирал подарки. Но это было уже слишком. По возвращении в Абиссинию Ато Жозефа бросили в тюрьму, и он решил, что пришел его конец.

Однако негус[1] Менелик с присущим ему политическим чутьем смекнул, какую пользу может принести человек, столь искусный в интригах и так хорошо осведомленный о нравах европейцев. Он помиловал его и послал в Джибути якобы для исполнения обязанностей экспедитора Его Величества.

Главной его обязанностью, однако, было слушать и наблюдать.

Среди европейцев Ато Жозеф сразу же сошел за абиссинского чиновника, своего рода полуофициального консула. Губернатор Джибути благоразумно поддерживал эту легенду, делая вид, что оказывает ему почести, достойные посланника.