Эн утер капельки пота со лба и первым направился к краю поляны.

Глава 4

Про критерии отбора участников и криокамеры

— А что вы делаете? — спросил любопытный ребенок. Светленький, с контрастными глазами, наверняка выращенный в южном инкубаторе. Местный верховный генетик питал страсть к светлым людям.

— Это прелюдия, — пояснил разгоряченный психолог.

— А-а.

— Всем своим! Переходим в режим повышенной готовности! — громогласно говорил спасатель, поглаживая подвернувшегося партнера. Мощный человек, гора мышц, смазливое лицо. Мог бы отдать распоряжение и мысленно, но, наверное, ему нравилось привлекать внимание.

Другие разбредались по поляне, горячо обсуждая собрание; кто-то уже улетел.

А довольный Гера топтался рядом с Женей и не знал, с чего начать. Ему просто нравилось смотреть на генетика и эстетически наслаждаться, а еще больше нравилось чувство легкой растерянности, разливающееся внутри, совсем свежее, и оттого особенно яркое. Он испытывал его много раз, больше сотни точно, потому что в молодости был очень любвеобильный. Но годы шли, оно приходило все реже, а последние пол века и вовсе куда-то запропастилось. Забылись и предыдущие партнеры, потому что он предпочитал пользоваться памятью, данной природой, а не дополнительной искусственной. Человек десять Гера еще смог бы описать достаточно детально, а остальные — смутные, расплывчатые образы с обрывками имен. А Женя — что-то новое, необычное и угрюмое, притягательное. Замкнутое, и эту замкнутость всенепременно хотелось разомкнуть, чтобы узнать, что там прячется внутри.

Своего рода азарт. Это как покорить очередную вершину.

— Ну и? В жизни не поверю, что тебе на самом деле не с кем посоветоваться, — Женя сложил руки на груди и одарил его высокомерным взглядом. Таким на забавных зверушек обычно смотрят.

— И ты абсолютно прав!

— Ну и зачем тогда я тебе понадобился?

— Нельзя же быть таким недогадливым. Во-первых, я по тебе соскучился, а во-вторых, это прекрасный повод затащить тебя к себе. Официальный, так сказать, чтобы тебе сложнее было отказаться. Да и потом, я просто предложил, ты сам согласился, и какие ко мне могут быть претензии — не понимаю.

Тут Женя развел руками, наверное, не найдя, чем можно возразить.

— Да не бойся ты так, — снисходительно сказал Гера. — Это будет исключительно рабочий визит, по исключительно рабочим вопросам. Ничего личного. Но если ты передумал, то…

— С чего ты взял, что я испугался? То есть, — насмешливо приподнял одну бровь, — ты соскучился, и поэтому под нелепейшим предлогом на глазах у всей планеты заманил меня к себе, и называешь это «ничего личного»? И почему у тебя пульс зашкаливает?

— Ладно, твоя взяла. А про пульс ты откуда знаешь?

— Ген абсолютного слуха поврежден. Я слышу, что ты волнуешься.

Теперь руками развел Гера.

— Да не бойся ты так, — передразнивая, протянул Женя. — Я не кусаюсь. И учти, у меня сегодня единственный выходной, и мне совсем не хочется провести его на этой поляне. Шли координаты.

— Сейчас… лови, — Гера медленно побрел к парящим гравиталетам, ряды которых значительно поредели. — А ты почему согласился? Заметь, тебя никто не заставлял.

— Из любопытства и с целью познания, — уклончиво ответил он. — Хм… в какую глушь тебя занесло. Там вообще условия для жизни есть?

— Как видишь, я живу, и ничего.

— Жизнь в криокамере — залог долголетия, — генетик мысленно раздвинул створки аппарата и влез вовнутрь. — Встретимся на месте.

Кончик косы юркнул перед носом и скрылся за блестящей створкой; мысленно ликуя, Гера заскочил в свой гравиталет и взмыл в воздух следом за Женей.

Кому-то, может быть, и криокамера, а для Геры его горы были самым прекрасным местом на земле. Светло, высоко, облака нависают над головой. Белоснежный снег и захватывающий дух вид, везде, куда ни посмотри. Бодрящий холод, живой огонь в камине, настоящие дрова, абсолютная тишина, изредка прерываемая завыванием ветра за стеклом. Ни единой живой души на много километров вокруг, и уже притупившееся, но все еще живое ощущение риска и свободы, исходящее отовсюду, ради которого он когда-то поселился именно здесь. Мало кто понимал, как вообще в подобных условиях можно существовать, но Гере нравилось. Да, трудно, бесспорно, но плюсы перевешивали минусы.

На вершину искомой горы они приземлились почти одновременно. Женя завис над снегом и тут же смело спрыгнул вниз, провалившись в сугроб по щиколотки. Ветер, ледяной и пронизывающий, растрепал выбившиеся из косы волосы, а влажное от дыхания тепло вырвалось из гравиталета и рассеялось туманом. Часть мельчайших капель осела на угольной косе и мигом превратилась в иней. Это смотрелось очень красиво, и Гера поневоле засмотрелся, пока не сообразил, что другим людям холод не доставляет такого же удовольствия, как ему.

— А-а, — ахнул Женя, обдав лицо облаком изо рта, и округлил глаза, причем явно не в восхищении от увиденной картины. Кожа обнаженных рук мигом покрылась мурашками; сам съежился, сощурился, как от резкой боли — реакция на ослепительно-колючий свет. Казалось, он прямо сейчас застынет и, не меняя позы, упадет.

— Быстро, идем, — Гера испугался, поспешно выпрыгнул из гравиталета, подхватил генетика под локоть и, ругая себя за неосмотрительность — мог бы и догадаться прихватить одежду! — повел его к валуну, с восточной стороны которого пряталось неприметное и узкое отверстие. Спуск вниз. От него поднимался пар, и онемевший Женя догадался, что там, внутри, тепло. Без лишних слов пригнулся и осторожно спустился по выдолбленным ступеням.

— Холодно. Холодно. Как у тебя холодно, — клацая зубами и обхватив себя руками, безостановочно говорил Женя. И потому, что за последние две минуты генетик не сказал ничего ядовитого, Гера догадался, что он не просто замерз, а очень сильно замерз.

— Сейчас, погоди, согреешься. Иди, сюда, садись, — быстро провел гостя по извилистому темному ходу до хорошо освещенной части пещеры и усадил перед камином на толстую шкуру белого медведя.

Засуетился, подкинул дров, подул на них — пламя разгорелось. Из кучи хлама, лежащего вдоль стены, выдернул плед, отчего другие предметы с грохотом попадали на пол. Накинул его на Женю, заботливо запахнул по бокам. Над огнем повесил маленький котелок, с травами. Через пару минут по пещере растеклось тепло и ароматные запахи — дыма и мелиссы.

— У меня гостей отродясь не бывало, кружка одна, — заполз под стол и высунулся оттуда с искомым предметом в руках.

— И я очень хорошо понимаю потенциальных гостей, — уже без дрожи в голосе и не клацая зубами, отозвался Женя. Он с любопытством осматривался, но отойти от огня пока не решался.

А посмотреть было, на что.

Гера с интересом наблюдал за гостем и ждал его реакции. Пещера была довольно специфична и напоминала заброшенный музей. Нетронутые своды, толстое вертикальное стекло, выходящее на южную часть горы и пропускающее много света. Не сыро. Запах холодного камня. У входа висел длинный список постоянных красных зон, две трети уже вычеркнуто. Шкуры собственноручно убитых зверей на полу, у камина и около стола. Восстановленный скелет взрослого человека разумного, прикрепленный к стене. Костяные руки-ноги безжизненно свисали, а в глазницах мертвеца поблескивал огонь. В череп пришлось встроить зеркало, чтобы в нем отражался камин, для эффекта мерцающих глаз. И со стороны трудно было догадаться, что скелет состоит преимущественно из легкого пластика, он казался настоящим, и от того жутким.

Только вот гостя совсем не интересовали с любовью воссозданные останки.

— Что это за агрегат? — кивнул он на плоскую прямоугольную штуковину.

— Это экран.

— Экран? А вот это что?

— Это я попытался сделать средство передвижения по древнему образцу… велосипед это.

— Выглядит забавно. А вот эти штуки еще забавнее.

— Это я дельтаплан собираю. Хочется ощутить полет во всей красе, по-настоящему. На, выпей. Станет совсем тепло, — Гера налил кипящую воду в стакан и протянул Жене. Тот с неохотой вытащил руки из-под пледа и плотно обхватил чашку. Отхлебнул, поморщился — слишком горячо; еще раз отхлебнул.