– Мирослава, ну что ты тут творишь? – за моей спиной невероятно некстати вырос биолог.

Неловко — пиздец.

Комментарий к 7. Котлетный бунт

Спасибо за поздравления дорогие мои, это очень приятно и мило. Всех люблю :3

========== 8. Нехорошие поступки ==========

– Побухиваю, – пожала плечами я, – неудачно. Давайте сюда, горячий мужчина, как раз поможете согреться.

– Я помогу за уши тебя оттаскать, – недовольно хмыкнул Пономарёв.

– Это ваше? – я даже не кивала в сторону заветного криминального шкафчика, и так было ясно, о чем вопрос.

– Дедушкино, коллекционное. Из него лет двадцать не стреляли. Нравится? – Пономарёв замер на секунду, залюбовавшись.

– Я больше по коньячку, Денис Сергеевич.

– Кыш отсюда, алкашня, – наконец смиловался биолог, выпуская меня из злостной морозилки.

– Женщиной не пахнет, – сразу же заявила я, сосредоточенно принюхиваясь: ни духов, ни того мягкого запаха, который окутывает обычно таких всех из себя шуршащих и блестящих барышень.

– Слушай, ты, нюхач, – биолог довольно встрепал мне волосы, развеселившись, – поздно уже, десятый час. Ты бы шла домой, давай с биологией в другой раз.

«Ага, попользовался мной», – внутренне ворчала я, натягивая куртку в коридоре. Накрылись медным тазиком наши сегодняшние… занятия. Что ж, остается надеяться, что в следующий раз, когда этот несамостоятельный биологический болван встанет к плите, он случайно не спалит дотла всю свою скромную обитель. Я уже было открыла дверь, собираясь уйти по-английски, а проще говоря, по-тихому смыться, как в коридоре с очень интересной предъявой возник Пономарёв:

– А ты разве не собираешься на меня упасть? – он сделал вид, что искренне удивлен сим вопиющим пренебрежением с моей стороны. – Я-то думал, мы заложили замечательный крепкий обычай прощания.

– Вы так жаждете? – я с подозрением покосилась на него, выскакивая на лестничную клетку.

Нет, не то, что бы я не хотела с ним обнимашек, и мы сейчас не в классе, и можно притвориться, что он не мой учитель, но это всё равно как-то дико. Я и так уже переборщила, не нужно усугублять. А он, похоже, и сам не понял, что такого сказал. Нужно заставить себя повернуться уже спиной.

– До свидания, – ненормально тихим голосом произнесла я и начала на деревянных ногах спускаться по лестнице.

***

Биологию я подтянула, конечно, порядочно, но всё ещё не совсем. Мне оставалось параграфов пять из тех двенадцати, что должны быть на окаянной контрольной. И не то чтоб я одна была такой махровой лохушкой, шпорки у всех были припрятаны. Вот же приспичило ему давать эти злоебучие контрольные! Фетиш что ли какой… Его, наверное, возбуждает вид страдающих школьниц… и-или школьников. А мы были натурально очень страдающие. Хотелось забиться в угол и поупражняться в художественном вытье. Мрак.

Контрольных, что он давал, говорили, не было ни в одной грёбаный методичке! Я вообще думаю, что ничего не будет удивительного, если в светлой пономарёвской головушке вдруг обнаружится генератор завихренных биологических вопросов, который может работать двадцать четыре часа, семь дней в неделю, без перерывов на обед.

– У него еще и глаз-алмаз, – наклонившись ко мне, заговорщически прошептала Кристюха, – списать нереально. Денчик бдит.

– Ну здорово, – воодушевленно протянула я, всё равно на всякий спрятав сотовый под пенал.

Впрочем, Денчик реально бдил. Он ходил между партами важный, как президент, заглядывал в ученические тетради и хмыкал саркастично время от времени, упиваясь чувством собственного превосходства над одноклеточными лентяями. Прошло где-то плачевные пол-урока, прежде чем появились первые жертвы.

– Козлова, что это там у тебя? Мемуары? Дай-ка поглазеть, – потребовал Пономарёв, радостно склоняясь над Дахой, которая только что как кошка на него не шипела. – Очень хорошая вещь, жаль, что вне закона.

Биолог сделал вид, что сердечно сожалеет по поводу вынужденной реквизиции шпаргалки, скомкал плод мученических трудов бедной Дашки и прицельно кинул в урну на другой стороне класса. Попал, потому что меткий был засранец.

Правда, он был критически близок от того, чтобы потерять все мои симпатии из-за того адового Ада, который он гордо называл контрольной работой. Мне и правда очень хотелось написать, что во всём боженька виноват, так что спрашивайте с него за базар про инфузорию туфельку. Но что-то мне подсказывало, что биолог не оценит. К вопросу помощи религии я подошла с другой стороны, со стороны обращения к дьяволскому телефону.

Где-то полминуты, пока биолог не палил, я настойчиво пыталась втолковать гуглу что-то про пробирки, где тусовались одновременно рибосомы из разных клеток, весь набор аминокислот и молекулы РНК. Эти ребята настойчиво пытались синтезировать белок, но он, сволочной, на разных рибосомах образовывался одинаковый, я рассчитывала, что великий Тырнет растолкует мне эти семейные распри, но… Но.

– А у тебя-то что тут, болезная, переписка с Обамой? – капец подкрался незаметно и сделал такое лицо, будто сейчас выдал лучшую шутку в своей жизни и после этого можно будет только умереть, ибо ни на что более гениальное ни один человеческий мозг в принципе не способен.

– …упс? – неожиданно севшим голосом пискнула я, даже не успев среагировать должным образом на конфискацию смартфона, хотя казалось бы, опыт огромный.

Класс прям ощутимо замер в ожидании, полетит ли мой бесовский агрегат прямиком в ад в мусорку вслед за Козловской шпорой, все с той же лихой точностью, поражающей воображение. Но нет, его ждала более мягкая участь. Биолог прошелся до учительского стола и сунул мою прелесть в недра своего чёрного портфеля, вырвав тем самым несчастный вздох из моей груди. Прям как будто кусок от сердца оторвал, так больно.

– Хулиганка, – откомментировал свои действия Пономарёв, награждая взглядом, от которого мне стало нехорошо, и я даже не могла сказать, в каком смысле.

Неловко, горячо и не очень приятно, как будто что-то сокровенное для меня случайно стало прямо-таки достоянием общественности. Я обиженно хмыкнула и отвернулась. Деспот биологический. Если б не я, ты бы помер еще вчера голодной смертью, неблагодарный свин.

Со звонком Пономарёв вихрем пролетел по классу, собирая тетради с плодами исторических мучений, отдаленно напоминающих контрольную.

– Мне ещё надо дописать, – я отодвинулась, обиженно сверкая глазами, когда до меня донёс свою тушку.

Биолог тонко прочувствовал неладное и решил не отжимать плоды моих трудов раньше времени, даже милостиво разрешил остаться всем, кто не дописал. Но это был последний урок невероятно изматывающего дня, поэтому эти все дружно похерили и смылись из класса в течение пары секунд.

Да и я осталась чисто из упрямства. Из желания еще хоть пять минут задержать

И возможно – возможно! – остаться с ним наедине зачем-то. Хотя вторая часть плана прахом пошла сразу же, невольно утягивая за собой и первую.

– Денис Сергеевич, – Козлова оперлась на учительский стол, чуть склоняясь над плакатами, звучала она холодно и в то же время смущенно, – надо поговорить.

– Что ж, давай выйдем, Даша, – кивнул тот, указывая на дверь.

«Вы-ыйдем», – мысленно передразнила я очень противным голосом. Ну и пиздуйте, я как раз воспользуюсь ситуацией. Козловская шпора лежала в урне на самом верху, на коробке сока, словно вишенка на торте, так и манила чертовка. К тому же, как выяснилось, она удачно содержала в себе ключ к решению той дурацкой задачи с белками.

Счастливо все списав, пока биолог с Дашкой ворковали в неведомом месте, я наконец выглянула в коридор в поисках Пономарёва, чтобы вернуть свой смартфон, свою кровинушку наконец законному владельцу, то есть, мне. Но ни учителя, ни Дахи там не обнаружилось. Пару минут поразмыслив о том, что ждать его тут до вечера мне не улыбается, помучившись совестью, я всё же решила залезть собственноручно в его портфель. Грабь награбленное, так сказать, возвращай своё. И я принялась резво лазать по чужим карманам.