– О да!

– Поверишь ли, ни один из моих матросов даже не понюхал спиртного за все время плавания! Да чего уж там, даже я сам! Нас почему-то вовсе не тянуло выпить...

– У бабушки есть некоторые здоровые предрассудки, и она не намерена с ними расставаться. Позволь мне тебя оставить. Я хочу пойти и поболтать с нею.

– Ты оставляешь меня в недурной компании. – Грелдик ласково погладил пузатый, почти доверху полный бочонок с элем. – Мы с ним славно проведем вечерок.

И Гарион стал подниматься по лестнице в свою опочивальню.

Золотоволосая женщина сидела у огня, задумчиво почесывая за ушами волчонка. Сенедра лениво развалилась на диване.

– А, вот и ты, Гарион, – сказала Поледра. Потом принюхалась и с упреком констатировала: – Ты пил.

– Только одну кружечку, с Грелдиком...

– Тогда будь добр, сядь во-он там, в дальнем углу. Волчье обоняние необыкновенно остро, а от запаха эля меня просто тошнит.

– Так вот отчего ты столь решительно борешься с пьянством!

– Разумеется. Какие еще могут быть причины?

– Думаю, Польгара делает это из иных соображений.

– Польгара всегда славилась дикими предрассудками. Впрочем, хватит шутить. Моя дочь ввиду известных вам причин не смогла прибыть сюда, и принимать роды у Сенедры буду я. Пол дала мне все возможные и невозможные наставления, большинство из которых я позволю себе проигнорировать. Роды – вполне естественный процесс, и чем меньше в него вмешиваешься, тем бывает лучше. Когда все начнется, попрошу тебя взять Гэрана с волчонком и убраться отсюда в самый отдаленный уголок цитадели. Я за вами пошлю, как только Сенедра благополучно разрешится.

– Хорошо, бабушка.

– Какой милый мальчик, – улыбнулась Поледра королеве Ривы.

– Мне он и самой нравится.

– От души на это надеюсь. Вот еще что, Гарион. Как только малышка родится и мы убедимся, что и она, и мамочка в полном порядке, сразу же отправимся в Вейл. Польгаре рожать недели через две после Сенедры, но все же не стоит терять времени понапрасну. Она хочет, чтобы ты был рядом.

– Тебе непременно надо ехать, Гарион, – поддержала Сенедра Поледру. – Как жаль, что я не смогу!

Гариона не очень-то радовала перспектива оставлять жену сразу после родов, но желание быть в Вейле, рядом с Польгарой, оказалось сильнее.

Все произошло через три дня. Ночью Гариону приснился изумительный сон – они с Эриондом ехали вниз по пологому, поросшему зеленой травкой холму...

– Гарион! – ворвался вдруг в его сон голос Сенедры.

Острый локоток привычно ткнулся ему под ребра.

– Да, дорогая? – отозвался Гарион, все еще пребывая во власти сна.

– Думаю, пора тебе кликнуть бабушку.

И Гарион тотчас же проснулся.

– Ты уверена?

– Ведь со мною это уже один раз было, дорогой, – кивнула Сенедра.

Гарион пулей вылетел из постели.

– Поцелуй меня, прежде чем уйдешь, – попросила она.

Он послушно исполнил просьбу.

– Не забудь прихватить с собой Гэрана и щенка. Когда доберешься до дальних покоев, тотчас же уложи Гэрана в постель!

– Все сделаю, дорогая.

На лице королевы появилось странное выражение.

– Думаю, лучше тебе поторопиться, Гарион!

И Гариона как ветром сдуло.

С первыми лучами солнца королева Ривы разрешилась от бремени дочерью. У малютки были густые рыжие волосики и зеленые глазки – как и всегда на протяжении столетий кровь дриад давала о себе знать. Поледра сама принесла новорожденную, завернутую в одеяльце, в покои, где, сидя у камина, маялся в ожидании Гарион. Гэран с волчонком сладко спали на диванчике – эдакий причудливый клубок из лап, ног и рук.

– Как Сенедра? – спросил Гарион, вскакивая на ноги.

– Великолепно, – заверила его бабушка. – Просто немного устала. Роды были на удивление легкими.

Гарион вздохнул с облегчением и, осторожно отогнув уголок одеяла, взглянул в личико дочки.

– Вылитая мамочка! – воскликнул он.

Во все века и во всем мире люди первым делом ищут в новорожденном сходство с кем-то из родителей, словно в этом есть нечто удивительное. Гарион тихонько взял на руки малютку, всматриваясь в крошечное красное личико. Дочка взглянула на отца, и твердый взгляд этот показался Гариону удивительно знакомым.

– Доброе утро, Бельдаран! – нежно сказал Гарион.

Это решение он принял уже давно, зная, что у них еще родятся дочки, которых вполне можно будет назвать в честь родственниц как по материнской, так и по отцовской линии. А потому вот эту он непременно хотел наречь в честь светловолосой сестры-близняшки Польгары – это казалось ему отчего-то невероятно важным. Пусть он видел только портрет Бельдаран, и то лишь однажды, но эта женщина сыграла в их жизни ключевую роль.

– Спасибо, Гарион, – коротко произнесла Поледра.

– Мне это представляется вполне уместным, – смутился Гарион.

Принца Гэрана новорожденная сестрица не слишком впечатлила – впрочем, таковы все мальчишки на свете.

– Отчего она такая крохотная? – Это было первое, что он спросил, когда отец разбудил его, чтобы познакомить с малышкой.

– Все младенчики такие. Она быстро подрастет.

– Это хорошо. – Гэран серьезно поглядел на сестру и, чувствуя себя обязанным сказать хоть что-то одобрительное, добавил: – Красивые у нее волосики. Совсем как у мамы, правда?

– Я это тоже заметил.

В Риве в то утро торжественно звонили все колокола, а народ ликовал – хотя были наверняка и такие, кто втайне желал, чтобы королева разрешилась сыном: единственно из династических соображений. Народ Ривы, несколько столетий прожив вовсе без королей, придавал этому особое значение.

Сенедра, разумеется, лучилась счастьем. Выразив лишь мимолетное недовольство по поводу избранного мужем имени для дочки, она быстро смягчилась. Как истинная дриада она тяготела к именам, начинающимся на традиционное «Кс», и вот, некоторое время усиленно размышляя, похоже, нашла решение проблемы. Гарион был совершенно уверен, что королева умудрилась всунуть это «Кс» между букв имени Бельдаран и теперь мысленно станет звать дочь только так. Но Гарион предпочел этим не интересоваться...

Королева Ривы была молода, крепка здоровьем и быстро восстановила силы. Правда, она оставалась в постели несколько дней, но в основном ради того, чтобы дать возможность местной знати и зарубежным послам посетить королевскую опочивальню, выразить почтение миниатюрной королеве и восхититься еще более миниатюрной принцессой.

Через несколько дней Поледра вновь явилась в опочивальню к Гариону.

– Похоже, здесь дела мои благополучно завершены, – сказала она. – Поскольку в помощи моей более нет нужды, пора нам отправляться в Вейл. Польгаре вот-вот рожать, ты знаешь.

Гарион кивнул.

– Я попросил Грелдика нас подождать. Он доставит нас в Сендарию быстрее любого другого капитана.

– Этот человек в высшей степени ненадежен...

– То же говорила и Польгара. И все же это непревзойденный моряк – лучшего не сыскать во всем свете. Я тотчас прикажу погрузить на борт лошадей.

– Нет, – коротко возразила Поледра. – Мы очень спешим, Гарион. Лошади нам только помешают.

– Ты... ты хочешь сказать, что мы пустимся бежать от побережья Сендарии до самого Вейла? – изумился Гарион.

– Ну, это не так уж и далеко, – улыбнулась она.

– А как же быть с провизией?

Бабушка лишь поглядела на него насмешливо, и Гарион тотчас же почувствовал себя круглым идиотом.

Прощание Гариона с семейством было трогательным, но кратким.

– Одевайся потеплее, – заботливо увещевала мужа Сенедра. – На дворе ведь зима...

Гарион предпочел не посвящать ее в детали своего предстоящего путешествия.

– Чуть не забыла. – Королева вручила мужу свернутый листок пергамента, – Это для тетушки Пол.

Гарион взглянул на листок – это оказался очень милый цветной акварельный портрет королевы с новорожденной дочерью на руках.

– Правда, красиво? – спросила Сенедра.