У первого дома водитель остался в кабине, а два бойца постучали в калитку, спросили хозяина. Вышел подполковник полиции.

— Пройдемте с нами, — произнес один из бойцов.

— Конечно, идемте, — сразу же согласился полицейский.

Он без вопросов запрыгнул в фургон фуры и не просился в кабину или стоящий рядом Крузак. В Михайловском в фургон поместили семь полицейских — начальника, зама и пять сотрудников ППС.

Камазы следовали за джипом по гравийной дороге и через три километра подъехали к огромной территории, окруженной забором. Ворота распахнулись и все собаки, бегающие на цепи вдоль натянутой толстой проволоки, забились в свои будки. Илья умел находить общий язык с животными, но камазисты посчитали, что собак утихомирили вышедшие из вагончиков китайцы.

Фары машин освещали сотни кубометров напиленных досок и огромные горы сваленного леса-кругляка. Несколько строительных вагончиков, в которых жили обитатели пилорамы. Один использовался в качестве помещения конторы.

— Тащите ментов сюда, — приказал Фантомас, — в этот вагончик.

Его, уже ничему не удивляющиеся помощники, привели полицейских и усадили на лавки у длинного деревянного стола, сколоченного из обыкновенных строганных досок. Здесь по утрам собиралась китайская бригада рабочих, и здесь им давалось задание на день.

Из всех пятнадцати китайцев по-русски говорил только бригадир. Но даже он находился на территории России нелегально, не говоря уже о всех остальных рабочих. Все за стол вместе с полицейскими не входили и пришлось уплотнится немного. Потеснились, но все-таки расселись.

Перед каждым Илья положил чистые листы бумаги и авторучку. Пояснил по-русски:

— Пишем всё очень подробно и с самого начала. Кто чем занимался в этом бизнесе, от кого и сколько получал денег. Описываем совершенные правонарушения, начиная от административных и до уголовных, естественно. Кого останавливали, кого отпускали, кого убивали и где закапывали. Кто поставлял лес, кому продавали. Короче — вся схема преступного бизнеса должна быть, как на ладони. Отдельно составьте карту местности с четким обозначением закопанных трупов.

Илья заговорил по-китайски, и его помощники стояли с открытыми ртами. Чего он там им говорил… А он повторил сказанное и еще просил добавить схему нелегальной поставки рабочих с обозначением известных должностных лиц с обеих сторон.

«Исповедь» писали все часа полтора, и Илья не торопил их. Его временные помощники смотрели, как иероглифы ложатся на бумагу, но ничего не понимали в них. Переводчики разберутся впоследствии. Но как этот Фантомас заставил писать всех, вернее убедил? Видимо, действительно Фантомас и обладает какой-то внутренней силой.

Про китайцев можно еще поговорить и поспорить, но пишущих чистосердечное признание ментов бойцы Матвея не понимали. Да, это были его люди, которые выполняли приказ своего шефа и, откровенно говоря, уже побаивались этого Фантомаса. Хотя Фантомасом он казался только им. Китайцы видели в нем человека с красной мордой дракона, а менты образ Дзержинского. И каждый из присутствующих мог поклясться на библии, Конституции или на чем угодно другом, что видит Фантомаса, дракона или возродившегося Дзержинского.

Аналогичная картина повторилась в Преловске и Новодеевке. Набитые до упора людьми фургоны на рассвете въехали в город и проследовали к старому корпусу бывшего завода. Китайцев и полицейских выгружали из фур в единственное помещение без крыши, но с дверью и решетчатыми окнами. Подперев дверь снаружи, Илья отдал команду бойцам вернуться к шефу. Сам тоже отъехал, уничтожив следы пребывания у завода.

Вернувшиеся люди Матвея взахлеб рассказывали ему о поездке. «Кто бы мог подумать, что появится Фантомас, этот французский киногерой семидесятых годов. И его слушались все беспрекословно — менты и китайцы, с которыми он разговаривал на их языке. Но это не Фантомас, это демон. Когда мы отъезжали от завода, он поводил рукой у земли. Возник вихрь, который разросся, двинулся на места наших стоянок, замел все следы и исчез. Кто из людей может родить вихрь? Его слушаются злые собаки… Это не человек, это черт безрогий, демон».

Матвей слушал своих бойцов с нетерпением, они говорили интересно, но не заикались о главном. И он спросил сам:

— Ван Ли… ничего об этом китайце не слышали?

— Ничего, — ответил старший из бойцов. — Хотя нет, шеф, там были два трупа с дырками во лбу, когда мы приехали. Этот Фантомас сказал, что это Ван Ли со своей бабой, застрелился собака.

— Куда приехали, где трупы, чертовы дети, вы можете пояснить нормально? — словно взбесился Матвей.

— Так это… на заводе, куда мы всех выгрузили. Там уже эти покоились… пристреленные.

— Свободны, — Матвей махнул рукой и успокоился.

Советник Аида сдержал свои слова. Матвей помнил каждую букву. «Могу лишь сказать, что Ван Ли и другие перечисленные мной лица тебе мешать не станут». Ему никто не мешал и заваривалась каша, под прикрытием которой он должен прихватизировать этот лесной бизнес.

А на брошенном заводе разворачивалась совершенно иная картина. Неизвестный позвонил и сообщил о нелегальных китайцах, оборотнях полицейских сразу в несколько ведомств — в МВД по Н-ской области, следственный комитет, прокуратуру и ФСБ. На этот раз журналистам никто не сообщил о событиях на брошенном заводе, но они тоже получили немало. На их электронные адреса поступили ксерокопии чистосердечных признаний всех задействованных лиц. Пресса многим позже узнала о заводе от своих стукачков в следственном комитете и навалилась скопом, когда уже всех китайцев и полицейских увезли. Оперативно-следственные бригады еще работали, пытаясь найти хоть какие-то следы, но тщетно. А тут еще утко-чайки набросились — совершенно невозможно работать.

Ранним прелестным летним утром Илья сидел в резиновой лодке и ловил, как обычно, окуньков, чебаков и сорожек на удочку. Ловил, прежде всего, из интереса и удовольствия, а потом уже из материального блага. Восхищал сам процесс пойманной рыбки, а не ее размеры, которые тоже имели свое значение.

Наступил июль, единственный по-настоящему теплый месяц в Сибири. В июне еще холодно ночью, в августе уже холодно. А в июле жара днем и куда бедному сибиряку деваться? Никуда! Это его страна, его дом и его погода, испорченная в последнее время ветрами. Повырубали близлежащие леса, негде зацепиться тучкам и ветру, гуляет он свободно по территории и рождает стихийные бедствия гораздо чаще обычного. Жируют алчные олигархи всей земли и не думают совершенно о том, что терпение земли не бесконечно. Скинет она с себя все человечество и начнет восстанавливаться заново. Много есть данных, что подобное уже происходило, но и об этом не задумываются живодеры планеты.

Илья тоже не рассуждал глобально, он ловил рыбку в разрешенный период времени и никогда не рыбачил в запрещенное время нереста. С детства впитывает человек азы культуры и уважение к законам. Но что он может впитать, если в стране отсутствует направленная идеология? В правительстве страны даже сегмента такого нет. Отношения с Украиной испортились, если сказать мягко, но политики все еще считают ее братской страной в своих речах.

Братский народ… действительно братский народ… был когда-то. То настоящее братское поколение, которое на Украине уже ничего не решает, постепенно уходит в небытие. Уже выросло молодое поколение, воспитанное на ненависти к москалям, и теперь лет пятьдесят, как минимум, они будут гадить России, пока их не сменит поколение другого воспитания. Но пока даже этого нет — рождается и растет молодежь радикалов, неонацистов и в детском садике ребенок выкрикивает с радостью: «Смерть москалям». Общество разделилось на «за» и «против», и многие стали вести двойную жизнь, как в России после семнадцатого года. Говорили одно, а мыслили по-другому.

Извечный вопрос — кто виноват?! Еще с царских времен Россию не любили прибалты, поляки, западные украинцы и англичане. Что-то изменилось сейчас? Ничего!