Так безрадостно и томительно прошел день, а вечером Питер вдруг энергично воспротивился ее отъезду в Блэкторн-холл.

— Нет! — вскрикнул он, подбежал и зарылся лицом в ее юбки. Элизабет как раз успела переодеться в подобающее платье из мшисто-зеленого бархата. Не слишком заботясь о помятых кружевах, она присела, обнимая сына:

— Успокойся, малыш, я вернусь завтра утром, и мы снова пойдем гулять в сад…

«И, может быть, завтра вернется Алекс, и эта безумная чехарда, наконец, закончится», — договорила она про себя. Несмотря на все увещевания, Питер отчаянно замотал головой, так что брызнувшие слезы рассыпались по щекам, и продолжал цепляться за нее, как котенок.

Элизабет уже хотела отменить все планы, послав леди Диане записку с извинениями, но тут вмешалась миссис Ходжес:

— Питер, мне кажется, тебя зовет Шиу, — обеспокоенно сказала она. (Вообще-то Питер назвал нового медведя Шил, но из-за неважной дикции никак не мог донести эту мысль до взрослых). Я слышала, что он заблудился в Портьерном лесу и не может выбраться оттуда без твоей помощи! Взяв заплаканного мальчика за руку, няня незаметно подмигнула растерянной матери и махнула рукой в сторону двери.

«Ничего, у всех детей бывают капризы, — успокаивала себя Элизабет. — Если мы будем во всем потакать Питеру, только испортим ребенка! Он не болен, просто встал не с той ноги, и, как говорила миссис Ходжес, слегка распустился в Хэмфорде. А колледжу Блэкторн сейчас действительно нужна моя помощь!»

В конце концов, оставив няне перечень наставлений, в которых та вовсе не нуждалась, и взглянув напоследок на повеселевшего сына, Элизабет отбыла, прихватив с собой папку с рисунками. Может быть, в колледже ей удастся порисовать после ужина. Это восстановило бы ее душевное равновесие. Кроме того, у нее была одна идея, как преодолеть упорную неразговорчивость Мэри Диккенсон.

Это был один из самых роскошных аристократических особняков Спленфилда. Массивный дом смотрел на улицу фасадом из коричневого камня, объединявшим в мрачной гармонии строгие колонны, фронтон и ряды безразличных, отмытых до скрипа окон. Этот дом казался воплощением суровой непорочности.

Здесь жил лорд Вильям Уэсли.

Собравшись с силами, Рэндон ступил в украшенный фресками вестибюль, где вышколенный лакей с немного нервными манерами принял у него плащ и шляпу. Другой лакей, неотличимый от первого, тихим голосом сообщил, что его светлость примет гостя в библиотеке, и пригласил Алекса следовать за собой.

Они прошли через анфиладу гостиных, безупречных и безжизненных настолько, что даже звук человеческих шагов в них казался неуместным, не говоря уже о смехе. Впрочем, вряд ли кому-то пришло бы в голову смеяться здесь. Этот дом закостенел в своем великолепии, впал в оцепенение, словно волшебный замок, который зачаровала чья-то злая воля.

Библиотека представляла собой царство света и тишины. Лорд Уэсли явно избегал сумерек. Хотя еще не стемнело, просторную комнату освещали газовые рожки и целых шесть канделябров. Свет дробился в хрустальных подвесках люстры, отражаясь в серых омутах высоких окон.

Хозяин всего этого великолепия сидел, сгорбившись, в кресле. Лорду Уэсли было пятьдесят пять лет, но на вид ему можно было дать все семьдесят: худое обвисшее лицо с запавшими скулами отличалось нездоровой бледностью, руки, бессильно лежащие на подлокотниках, напоминали тощие клешни.

«Он похож на паука в центре своей паутины», — подумал Алекс.

— Рад, что вы навестили старика, — произнес Уэсли. Из-за скрипучего неприятного голоса вежливое приветствие прозвучало как едкая ирония. — Чем обязан?

Алекс устроился в кресле напротив, сразу давая понять, что хозяин легко от него не избавится.

— Я хотел попросить, чтобы вы отозвали из Хэмфорда вашего человека, Крамера, — заявил он.

Резкие звуки, раздавшиеся из кресла, очевидно, означали смех. Злорадный.

Алекс решил раскрыть карты, чтобы избавить старика от необходимости лгать и позволить ему сохранить хотя бы достоинство. Нездоровый вид старого лорда его поразил. Они же виделись всего полгода назад! Что за болезнь могла так быстро подкосить человека? Уэсли просто разваливался на глазах.

— Что бы вы ни замышляли против Чарльза Крейтона, у вас ничего не выйдет, — твердо сказал Алекс. — Ваш замысел раскрыт, преподаватели в Дарвеле предупреждены. Однако ваши люди еще на свободе, и если вы отзовете их, возможно, нам удастся избежать скандала.

— Скандал… — прохрипел Уэсли. — Вы так уверены, что я имею к этому отношение?

— Вчера Крамер перепутал меня с Крейтоном и едва не переехал каретой. В таких обстоятельствах сложно ошибиться. Я знаю, что он давно работает на вас.

— Чертов Крейтон… заслуживает куда худшей участи, чем сдохнуть под колесами кареты! Не говоря уже… о его отце, гореть ему в аду!

Алекс с самого начала подозревал, что дело было в ненависти Уэсли к старшему лорду, а не к его сыну. Интересно, что они не поделили? Политических разногласий между ними не было — оба принадлежали к одной партии. Значит, личное?

— Мстить за женщину спустя двадцать лет? — Это был выстрел наугад, однако Алекс почти не сомневался в своей правоте. — Не слишком ли мелодраматично? К тому же, погубив Чарльза, вы раните и ее. Ведь он ее сын.

Худое лицо лорда Уэсли расплылось в усмешке:

— Вот и пускай вас в дом, — заметил он сварливо. — Каждую мелочь заметите, ничего не упустите… Это старый котяра Форсайт вас натаскал, узнаю… его школу.

— Эти выводы подсказал мне ваш стол. — Алекс тоже позволил себе улыбнуться. — Вернее, вон та фотография, которую вы перед моим приходом перевернули лицом вниз. Вы всегда держите ее здесь, о чем свидетельствуют следы пыли на столе. Такие рамки были в моде двадцать лет назад. На обороте — логотип известного фотоателье, которое до сих пор пользуется заслуженным уважением многих дам. Моя жена тоже заказывала там фотографии. Наконец, тот факт, что вы пытались скрыть от меня изображение, говорит о том, что вряд ли женщина на фото — ваша жена.

Лорд Уэсли, протянув длинную руку к столу, молча протянул ему фотографию. На ней была юная девушка лет восемнадцати, с милым решительным личиком, в старомодном платье и капоре.

— Мэри Холберн… — проскрипел старик, и на этот раз скрип прозвучал почти лирично. — Она должна была стать Мэри Уэсли, а стала Мэри Крейтон. Этот подлец… приворожил ее… своей магией… такие, как он, не имеют права… не должны… существовать.

От волнения речь лорда Уэсли перешла в неразборчивый хрип, лицо его пошло багровыми пятнами, пальцы на подлокотниках конвульсивно сжались. Рэндон незаметно оглядел комнату в поисках графина с водой, испугавшись, что старика хватит удар. Графин в комнате действительно был, он стоял на столике рядом с застекленным книжным шкафом из красного дерева. Жидкость в графине переливалась янтарными бликами.

— Плесните мне бренди, — попросил Уэсли, проследив его взгляд. — Не бойтесь, мне уже ничего не повредит. Но перед тем как сойти в могилу, я избавлю… Хэмфорд… и своего сына… от этой заразы.

— В каких бы грехах вы не обвиняли старшего Крейтона, Чарльз к ним непричастен, — веско сказал Рэндон, вернувшись к креслам с двумя бокалами. — Да, их дар — располагать к себе людей. Да, Чарльз Крейтон пока еще плохо контролирует свою магию. Но он так старался не давать ей воли, что заслужил в Хэмфорде репутацию высокомерного сноба. Фактически, добровольно превратил себя в изгоя. И уж конечно, он не применял магию, чтобы очаровывать девушек, наоборот, старался держаться от них подальше, в чем вы сами могли убедиться, когда… подослали к нему Мэри Диккенсон!

В отличие от Крейтонов, чьим магическим даром было неодолимое обаяние, сила рода Уэсли заключалась в мысленном воздействии, в чем Рэндону немедленно пришлось убедиться на собственной шкуре. Лорд Уэсли вдруг выпрямился. Острый пронизывающий взгляд черных глаз гвоздем вонзился Алексу прямо в мозг, заставив его стиснуть зубы. И это существо он считал немощным стариком?! Какое там! Сейчас это был сгусток концентрированной воли, подавляющей, лишающей даже намека на сопротивление.