Хастен кинул быстрый взгляд:

— Ладно, увидим. Теперь вы свободны и можете отправляться к себе. Приходите ко мне завтра в девять утра, чтобы дать показания. И будьте точны.

— Я буду, — уверил его Питер.

Не попрощавшись с Хастеном, Питер Ларм вышел.

Освещая тонким лучом карманного фонарика, который висел у него на пуговице пиджака, замок двери, Джемс Ар-накль старательно трудился над ним.

Джемсу Арнаклю редко приходилось сталкиваться с такими неподатливыми замками. Измученный, он невольно выругался сквозь сжатые зубы, выпрямился, чтобы немного отдышаться. Этот проклятый замок как будто издевался над ним. Джемс немного пошевелил пальцами, чтобы вернуть им обычную ловкость и подвижность, и снова углубился в свою работу. Он сунул в замочную скважину зигзагообразного вида маленький плоский инструмент, которым всегда пользовался в подобных случаях, и стал медленно поворачивать его. Весь опыт и вся ловкость Джемса теперь сосредоточились на копчиках его пальцев, но замок по-прежнему оставался недоступным, и Джемс чувствовал, как в нем поднимается страшная ярость.

Он прекратил работу и посмотрел на свои часы. Было два часа и пятнадцать минут, значит, он уже добрых двадцать минут трудился над этим проклятым замком. Он выпрямился, глубоко вздохнул, и луч его фонарика осветил дощечку, прибитую над дверью, на которой можно было прочитать: «Стефан Дунс, импресарио».

Сухой треск, раздавшийся совсем близко, насторожил его. Джемс Арнакль прижался к стене и выключил фонарик. Его сердце бешено колотилось в груди. Долгие секунды он оставался неподвижным, прислушиваясь. В этом здании располагались только конторы, так что теоретически здесь в это время никого не должно было быть, за исключением ночного сторожа, который проводил свое дежурство сидя в квартире около входной двери.

Больше ничего не было слышно, и Джемс решил, что испуг, который он испытывал, был вызван треском какой-нибудь мебели или двери, дерево которой высохло. Он подождал из осторожности еще несколько секунд, а потом снова включил фонарик.

Дверь конторы этого импресарио была снабжена двумя замками. Один, обычной конструкции, находился на уровне дверной ручки, а другой, типа «Вале», на двадцать сантиметров выше. Над ним и трудился Джемс в течение двадцати минут. Неожиданно в его мозгу промелькнула мысль. Он положил обратно в карман маленький инструмент, которым орудовал до сих пор, и взял другой, более ординарной конструкции. Он сунул его в упрямую замочную скважину, несколько секунд шарил им, потом ему все же удалось повернуть язычок, и дверь открылась.

Страшно обозленный на себя, он несколько минут осыпал себя бранью, потом немного успокоившись, прошел в контору, закрыв за собой дверь, и быстро осмотрелся вокруг. Страшно удивленный, он громко произнес вслух:

— Вот это да! Какой беспорядок. Неплохо было бы поставить сюда вентилятор...

Так как он пришел сюда совсем не для того, чтобы высказывать свое мнение и наводить здесь порядок, он подошел к этажеркам, размещенным около стен, и прочел этикетки, наклеенные на ящиках. Он открыл тот, на котором была надпись «Контракты», и вынул оттуда все досье, чтобы отнести их на письменный стол. Сдвинув несколько предметов, он очистил себе место на столе. Ему совсем не составило труда найти папку с надписью: «Мисс Пантер». Здесь у Дунса было значительно больше порядка.

Джемс открыл картонную папку и быстро просмотрел документы, которые в ней были: контракт и два письма, написанные на пишущей машинке. Не тратя зря времени, он достал из кармана миниатюрный фотоаппарат и поставил его на определенную выдержку, придвинул к себе лампу, стоящую на письменном столе, включил ее и, опершись локтями о стол, направил объектив аппарата на страницу контракта: сделал первую фотографию...

Менее чем за одну минуту он завершил всю работу. Очень быстро, как человек, который не привык делать лишних жестов, он положил все папки на место — в ящик, откуда он их взял, восстановил прежний беспорядок на письменном столе и ушел, предварительно внимательно осмотрев, не оставил ли он каких-нибудь следов своего пребывания в этом кабинете. 

 Глава пятая

Бесси, секретарша Хастена, неожиданно перестала печатать на машинке и достала из сумочки зеркало, чтобы посмотреть, находится ли еще бородавка на кончике ее носа. Питер Ларм, стоящий у окна, в этом момент повернулся и сыронизировал:

— Я бы на вашем месте согласился и пошел бы на то, чтобы мне отрезали кончик носа.

Женщина презрительно подняла брови и положила зеркальце обратно в сумочку.

— Идиот, — прошипела она.

Она тотчас же принялась за свою пищущую машинку, а лицо Питера озарила насмешливая улыбка. Взглянув на свои часы, он подошел к ней и недовольным тоном проговорил:

— Вот уже целых четверть часа, как я жду. Пойдите и скажите вашей обезьяне, что, если он меня сейчас же не примет, я немедленно уйду. Я не собираюсь здесь болтаться все утро и тратить понапрасну драгоценное для меня время. ..

Бесси сделала вид, что ничего не слышит, и продолжала быстро стучать на машинке, стараясь проделывать это, как можно громче. Питер подошел к ней совсем близко и провел рукой по ее волосам.

— Ты меня слышала, детка? Пойди, пожалуйста, к Хастену и повтори ему то, что я только что сказал тебе. В противном случае я просто уйду.

Она резко вскочила с места и бросила на него полный ненависти взгляд.

— Ну как же я буду довольна, когда начальник наконец посадит вас в тюрьму, — процедила она сквозь зубы, продолжая стоять.

Питер угрожающе поднял руку.

— Ты или поторопишься, или получишь шлепок по заду!

Бесси больше не колебалась. Она быстро прошла через комнату и открыла дверь, которая вела в кабинет Хастена.

— Этот ничтожный, никчемный детектив начинает терять терпение, сэр, — заявила она.

Злобный голос полицейского прорычал:

— Пусть ждет!

Услышав это, Питер Ларм пришел в ярость. Он приблизился к двери кабинета, твердой рукой отстранил девицу и появился перед Хастеном, который был один в своем кабинете.

— Послушайте, старина, — начал он. — Если вы хотите поговорить со мной, то это должно произойти сейчас или никогда. У меня есть другие, более важные дела, которыми я могу заняться, и другие кошечки, которыми я могу любоваться, значительно лучше той образины, которая работает у вас секретаршей.

Он с силой толкнул дверь, заставив этим Бесси отступить. С покрасневшим лицом Хастен встал с кресла.

— Ладно, прекратите ваши вопли, вы начинаете действовать мне на нервы, — проговорил он.

— А вы, — возразил Питер, — вот уже давно как вы попросту мешаете мне. Перестанем же ругаться и поговорим лучше серьезно. Нужен я вам или нет?

Хастен ответил с подчеркнутым пренебрежением:

— Вы мне не нужны, Ларм. Все, что вы сможете рассказать мне, не представляет для меня никакого интереса.

Питер неожиданно сильно побледнел.

Скажите мне, старина, вы что же, издеваетесь надо мной. Вчера вечером вы сами же просили меня, чтобы я пришел в девять утра в вашу контору. Вот я и пришел. А теперь — я вас слушаю.

Хастен повернулся к нему спиной и проговорил насмешливо:

—- Я переменил свое решение. Я знаю, что вы все равно расскажете мне исключительно то, что вам захочется, а это меня совсем не интересует. Во всяком случае, я все же хочу вам кое-что сказать...

Одежда старой женщины, которую я нашел у Эмили Мурки, была опознана служащим мюзик-холла. У нас есть теперь уверенность в том, что эта женщина была помощницей мисс Пантер. Это все. Если вас это интересует, вы можете этим воспользоваться.

Лукавая улыбка расплылась по лицу Питера Ларма. Он глубоко вздохнул и ответил:

— Я вам очень признателен, Бил. У вас настоящая свинячья голова, но, тем не менее, вы иногда бываете шикарным типом.

И оставив ошеломленного полицейского, он быстро вышел из кабинета.