Для всех нас это было время напряженности и все возрастающей тревоги, которая становилась почти невыносимой. Первые тридцать-сорок минут я был всецело занят оказанием медицинской помощи Малеру, дыхание которого резко ухудшилось, Мари Ле Гард, Елене, Джекстроу и, конечно, Веджеро с его искалеченными руками. Потом я сам подвергся манипуляциям Хилкреста. После этого мне уже нечего было делать, да и всем нам тоже — разве что пытаться подавлять горькие мысли о том, что будет, если «ситроен» доберется до конца ледника раньше нас.

Ровно в полдень тягач резко остановился. Мы все выскочили узнать, в чем дело. Оказалось, что водитель ждет дальнейших указаний. Мы неожиданно обогнули горб последнего ледяного гребня, который лежал между нами и самим ледником.

Даже при сумеречном свете арктического дня раскинувшаяся перед нами панорама была такова, что у нас перехватило дыхание.

С севера и до самого побережья тянулась ледяная равнина, образуя у берега вертикальные, а местами нависающие утесы — хорошо известный феномен фронтона Китайской стены: никто и никогда не мог надеяться пристать или высадиться в этих местах.

К югу, отделенный от фиорда, простирался широкий залив, который был окаймлен низким скалистым берегом, свободным ото льда, но кое-где припорошенным сугробами снега, сдуваемого ветром с ледникового плато. Если нам когда-либо будет суждено отплыть, мы сделаем это именно там.

В центре, между низкими берегами фиорда, лежал сам Кангалакский ледник, который понижался в сторону фиорда и заканчивался крутым обрывом. Поверхность ледника представляла собой пересечение поперечных и продольных трещин, огромных зияющих бездн и неровных, похожих на клыки, торчащих между стенами крупных расселин.

Конечно, Смолвуд не выведет тягач на эту часть ледника, он никогда не решится на столь отчаянный и безумный шаг. Не говоря даже о трещинах, при такой крутизне уклона «ситроен» сразу же занесло бы, он потерял бы сцепление и полностью вышел из-под контроля.

А дальше, за всем этим, простиралось море, усеянное островами и льдами, Баффиново море. Вдоль побережья тянулся пояс торосов, между которыми виднелись открытые пространства, и полыньи, и на большом расстоянии друг от друга маленькие айсберги.

Но были два предмета, которые не изменялись и не исчезали, — два корабля. Тощий зубчатый силуэт одного из них можно было узнать, несмотря на клубящийся туман, который как будто размывал его отчетливые очертания, придавая ему призрачный вид. Это был эсминец «Уайкем».

Он двигался медленно и осторожно в сторону берега, сквозь насыщенные льдом воды залива, слева от нас. Согревающее душу и глубоко обнадеживающее зрелище, по крайней мере, оно могло быть таким, если бы не второй корабль, который сразу же безраздельно приковал к себе мое внимание.

Я не видел его целиком, большую часть его корпуса заслонял обрывистый край ледника, но его маленький низкий мостик, две мачты и широкие тупые крылья носа, обращенного в сторону моря, четко отражались в зеркально ясной воде залива. Это без всякого сомнения был траулер, и у меня мелькнула мрачная мысль, что у этого траулера особая цель, если он рискнул пробиться сквозь замыкающие устье фиорда льды.

Я выхватил у Хилкреста бинокль. Одного взгляда было достаточно. Даже при сером свете полудня я разглядел в сумрачной глубине фиорда то, что мне нужно было увидеть. И я увидел гораздо больше, чем хотел. Несколько секунд я стоял не шевелясь, напряженно прислушиваясь, не донесется ли звук мотора «ситроена». Через несколько секунд я уже был в кабине «Сноу-Кэт» возле рации.

— Все еще держите связь с «Тритоном»? —Джесс кивнул, и я поспешно сказал: — Передайте им, что с траулера в Кангалакском фиорде сошла на берег группа людей. Десять или двенадцать, точно не скажу. Я не знаю, вооружены ли они. Но я бы чертовски удивился, если бы у них не было оружия. Передайте, эти люди поднимаются по леднику.

— Сейчас?

— Ну конечно! — выкрикнул я. — Сообщите им немедленно! И еще...

— Я хотел спросить, они уже сейчас на леднике?

— Будут. Минут через десять-пятнадцать. Стеды фиорда круты, и взобраться на них не так-то легко... Потом запросите «Уайкем», не смогут ли они выслать на берег отряд вооруженных людей, и, ради Бога, передайте, что это очень срочно.

— А они успеют прийти сюда, док? — Позади меня стоял Веджеро. — Пока они спустят шлюпку, догребут до берега, пересекут этот мыс, это ведь полмили, и на это уйдет минут пятнадцать, не меньше!..

— Знаю! — раздраженно, но тихо ответил я. Джесс уже говорил в микрофон, быстро, отрывисто и в то же время не торопясь, как говорят опытные радисты. — Если можете предложить что-нибудь получше...

— Они подходят! — В дверях кабины появилось взволнованное лицо Хилкреста. — Выходите! Мы уже слышим, как они спускаются по леднику!

Мы услышали характерный хриплый рев большого двигателя: не узнать его было нельзя. Мы поспешно отошли от покрытой моренами ложбины, где остановился наш тягач. Джекстроу, Хилкрест и я, каждый с винтовкой в руках, спрятались за уступами обледеневших каменных глыб, что у края ледника. Из нашего укрытия мы могли обозревать весь ледник до той точки, где он делал крутой поворот и выходил из поля зрения.

«Ситроен» был еще далеко, звук его мотора громко разносился по долине, и у меня было время осмотреться. Обстановка показалась мне благоприятной. Я делал ставку на то, что «ситроен» будет двигаться по той же стороне ледника, по которой шел, когда мы его видели в последний раз, и по характеру местности можно было предположить, что его курс не изменится.

Центральная часть ледника представляла собой площадку, которую словно сам дьявол, находясь в игривом настроении, изрезал расселинами, от узких, как волосок, трещин, до ледяных ущелий в двадцать и более футов шириной, изрезал вдоль, поперек и по диагонали. Но здесь, на левой стороне, поверхность ледника была относительно ровной, трещины попадались на значительном расстоянии друг от друга, и вся эта полоса была только тридцать ярдов в ширину. Тридцать ярдов! Джекстроу никогда не промахнется на таком расстоянии, даже стреляя по движущейся цели.

Я украдкой взглянул на его лицо, будто высеченное изо льда, неподвижное и бесстрастное. Хилкрест, напротив, был возбужден, то и дело менял положение. Я знал, что он страдает и все это ему страшно не нравится. Он ненавидел убийства. Я тоже... Но то, что мы собирались сделать, не будет убийством. Это будет давно заслуженной и запоздалой казнью. Она будет означать не уничтожение жизней, а спасение. Спасение жизней Маргарет Росс и Солли Ливина.

Раздался щелчок, неестественно громкий даже на фоне усиливающегося рева тягача, и Джекстроу, лежа на снегу, поднял винтовку к плечу. В ту же секунду показался «ситроен», и Джекстроу медленно опустил винтовку на снег. Я поставил на карту все и проиграл. Тягач двигался по противоположной стороне ледника, придерживаясь, насколько возможно, правого края. Даже максимально приблизившись к нам, он был бы на расстоянии около трехсот ярдов. 

«Ситроен» двигался рывками: то замедляя ход и чуть-чуть не останавливаясь, то делая рывок вперед и покрывая сразу до двадцати ярдов. С такого расстояния мы не видели поверхности ледника, но, очевидно, водитель выбирал дорогу, огибая ледовые нагромождения и лавируя между трещинами с такой скоростью, на какую только мог отважиться. Но в среднем его скорость была весьма низкой, и лишь через пять минут он смог достичь того места, напротив нашей засады, где ледник давал резкий уклон влево, к внешнему углу изгиба на полпути к фиорду.

Все это я отметил машинально, не останавливаясь на них сознательно: мои мысли сосредоточились лишь на том, что Смолвуд и Коразини в последний момент перехитрили нас.

Они почти наверняка увидели ракеты, которыми Хилкрест сигнализировал пилоту, указывая наше местонахождение, и решили двигаться по противоположной стороне ледника.