— Лист для цветка, — гласило сообщение. — Как напоминание о солнце.

Оно не подписано, но в тот момент, когда я поднимаю взгляд, на меня смотрит Логан. Он выдает улыбку, настолько большую и искрящуюся, что на секунду я задаюсь вопросом, не соперничает ли она с этими золотыми лучами.

Глава 6

— Двадцать Восьмое Октября. Эй, Двадцать Восьмое Октября.

Голос вырвал меня из моего сна. Я моргнула в темноте. Мне снились осенние листья и милые ребята, и я еще не хотела расстаться со сном. Я хотела остаться в том времени, когда самой большой моей проблемой было сидеть слишком далеко от окна в классе.

Я перевернулась на жестком бетонном покрытии, решительно настроенная вернуться к своему сну. Но голос не пускал меня. Хуже того, к нему добавилась пара рук, трясущих меня за плечи.

— Эй, Двадцать Восьмое Октября. Просыпайся. У тебя есть время до конца твоих дней, чтобы спать.

Мои глаза открылись. Стены в моей камере были затемнены, вокруг было тихо, никакого бормотания, шорохов и скрипов, которые я слышала до этого. Должно быть, сейчас ночное время суток, или, по крайней мере, то, что является ночным временем суток, по мнению АВоБ. Мы подобны рыбе в аквариуме — наши дни и ночи подчинены капризам нашего стража.

Они уже контролируют каждую часть моей жизни. Они не должны прерывать то единственное, что дает мне спокойствие. Мрачная, я обернулась к охраннику, который не дал мне уснуть.

Я стремительно вскочила, когда поняла, что это не просто какой-то охранник. Его красновато-коричневые волосы в тусклом свете превратились в черные, но лицо то же. Уильям. Охранник, руководивший процессом получения мною воспоминания.

— Что ты тут делаешь?

Он прижал палец к своим губам.

— Я попросил друга об одолжении. Они собираются допросить меня, и нам нужно рассказать им одно и то же. Где черный чип?

— Я избавилась от него.

Он кивнул.

— Хорошо. Так как нет чипа, они собираются допросить меня о твоем воспоминании. Что мне им сказать?

Я потерла глаза, прогоняя последние остатки сна.

— Я бы хотела не вмешивать в это мою сестру. — У меня есть очень плохое чувство, что я точно знаю, почему Джесса оказалась в той больничной кровати. Это никак не связано с болезнью, а связано с ее паранормальными способностями. — Давай выдадим им тот же сценарий, но скажем, что тот, кого я убила, был мужчиной. Мой будущий муж. Возможно, потому что он изменял мне.

Уильям наморщил лоб, словно делал заметки в уме.

— Как этот мужчина выглядит?

— Шатен, карие глаза, — сказала я, выдумывая на ходу. — Нос, похожий на трамплин для лыж. Родинка на подбородке. Кривые зубы, которые он решил не исправлять.

— Кривые зубы, понял, — он оглянулся через плечо и посмотрел сквозь черные прутья решетки. Коридор оставался пустым, но он встал, чтобы уйти. — Я не могу дольше оставаться. Слишком рискованно.

— Подожди! — я схватила его за руку, отчаянно нуждаясь в межчеловеческом взаимодействии. — Я не понимаю. Почему ты вообще мне помог?

— Момент слабости, — он слабо улыбнулся и мягко высвободил свою руку. — Ты знаешь, я был там. Мониторы позволили мне прожить твое воспоминание вместе с тобой. Я мог сказать, насколько ты любишь свою сестру, и то, чем закончилось твое воспоминание… В общем, я пожалел тебя, — он погладил меня по плечу. — Мне жаль.

«Спасибо тебе, — захотелось сказать мне. — Я тоже себя жалею». Но прежде чем мой рот успел произнести слова, он уже исчез, словно призрак во сне.

Не уверена, что проспала все оставшееся от ночи время, но я резко проснулась, когда стены замерцали, что было версией АВоБ для звонка будильника.

Мой желудок заурчал, и я заставила себя проглотить пару ложек бурды, которую дали в качестве ужина прошлым вечером. По вкусу походило на мокрые древесные опилки и навело меня на мысль о выворачивании желудка наизнанку. Что вроде как лишает смысла сам процесс поглощения пищи.

Я опорожнила свой мочевой пузырь в одно из двух ведер, стоящих в углу. Первое для мочи, второе для экскрементов. Мило. А затем я стала нарезать круги вдоль стен камеры. Я хотела подумать о своем воспоминании о будущем, но боялась, что мой разум может снова превратиться в какое-то странное воспроизводящее устройство. Полезное, спору нет. Но жуткое. По-настоящему жуткое.

Вместо этого, я размышляла о воспоминании, выдуманном мной и Уильямом. Мужчина с носом, похожим на трамплин для лыж. Родинкой на подбородке. Кривыми зубами. Я собиралась быть готовой, когда они придут за мной. Я во сне буду способна повторять эту версию моего воспоминания о будущем.

Была только одна проблема. Они никогда не придут. Я сделала 1028 кругов по камере. Я заполнила мое вымышленное воспоминание деталями вплоть до тонких черных волосков, вьющихся на груди моего предполагаемого мужа.

Мой желудок просил еще немного бурды. А они все еще не пришли.

Я обвила руками черные прутья решетки и всмотрелась в коридор. Моя камера выходила на бетонную стену, и, если я вытягивала шею вправо или влево, то могла увидеть бледную плоть нескольких рук, находящихся в том же положении, что и мои.

И я определенно могла слышать других заключенных. Свист, вопли, выкрикивание незнакомых имен.

Я была в заключении дольше двух дней. Меня никто не допросил, никто не проинформировал, к чему меня приговорили. Как я полагаю, они будут держать меня здесь всегда, без дальнейших объяснений.

Я больше не могла ждать.

— Я хочу поговорить с Председателем Дрезден. — Мой голос перекрыл остальной шум.

На секунду повисла мертвая тишина. Затем болтовня возобновилась.

— Хорошо, а я хочу, чтобы меня обслужили как следует! — прокричала одна девушка.

— А я хотела бы мои умные линзы, чтобы я могла смотреть фильмы прямо из камеры.

— Я хочу горячую ванну с лепестками розы.

— Но у меня нет черного чипа, — мои слова прокатились по коридору, и ко мне вернулось эхо. В первый раз с тех пор, как они нацепили мне на запястья электрические ограничители, я почувствовала уверенность. В себе и в своих эмоциях. В моей собственной судьбе. — Они заперли меня здесь, но они даже не знают, о чем мое воспоминание.

По ряду камер прошла волна шепота. Я не была уверена, разговаривают ли заключенные друг с другом, или же они говорят сами с собой. Я даже не знала, обсуждают ли они меня, или мои слова были им безразличны. Но затем одна девушка закричала:

— У них нет ее воспоминания! У них нет причины ее здесь держать!

Пара заключенных начала скандировать, и громкость нарастала, пока звук не заполнил весь коридор.

— Нет чипа! Нет чипа! Нет чипа!

Не могу поставить себе это в заслугу. Сомневаюсь, что эту группу сложно побудить к действиям, так как они уже взбешены АВоБ. И все же, пока я слушала, как абсолютные незнакомцы повторяют мои слова, на моем лице ширилась улыбка. Я могу быть не так уж и одинока, в конце концов.

В конце коридора появился охранник и щелкнул электрическим кнутом по стене. Из конца полетели искры, и даже в своей камере я услышала шипение, с которым оружие рассекло воздух.

— Тишина! — прокричал он. Его плечи, скрытые под сине-белой униформой, были вдвое шире моих. Отвратительный шрам змеился по одной стороне его лица. Он мог бы с легкостью исправить этот физический дефект. Что значит, что он либо умышленно его оставил, либо что он заплатил кому-то, чтобы сделать себя настолько устрашающе выглядящим.

Скандирование прекратилось. Тяжелые черные ботинки протопали по коридору, и охранник остановился напротив моей камеры. Створка решетки отъехала в сторону.

— Ты, — охранник нахмурился, а его шрам, казалось, зазмеился по лицу.

— Ты все это начала?

Я кивнула.

— Похоже, ты получишь то, что хочешь. Иди за мной.

Я тяжело сглотнула. Это был глупый план. Что такое несколько дней ожидания, даже несколько недель, когда у меня впереди вся жизнь в этом месте?