– Сильный, заботливый. Знающий. Талантливый. – Она сделала паузу и вздохнула. – Добрый.

– Ты видишь вещи, которых нет.

– Нет, есть. Просто пока ты не готов их увидеть. Но увидишь, – заверила она.

Я уставился на нее в изумлении. Слово «нежная» не описывает ее душу. Даже близко. И сомневаюсь, что мне было ведомо подходящее слово. Может «ангельская»? Чем бы это ни было, кем бы она не была, я не заслуживал ее прощения и того высокого мнения, что она имела обо мне – и уж точно я не заслуживал ее.

От сильного порыва ветра задрожали стекла, а дождь яростно хлестал в окна. Кэтрин напряглась, ее взгляд метнулся на звук.

Я склонился и нежно поцеловал ее. Это было не более чем легкое соприкосновение губами; ее дрожащих и мягких с моими смиренными и недостойными. Я поцеловал ее с добротой, которой мне следовало всегда пользоваться при разговоре с ней.

Я подвинулся, прижимая ее обратно к своей груди.

– Спи, душенька. Ты в безопасности. Ничто не причинит тебе вреда, я обещаю.

– Я никогда ни с кем так не спала, Ричард.

Я коснулся ее шеи в очередном поцелуе, желая, чтобы она поняла, узнала обо мне что-то достойное ее веры.

– Я тоже, Кэтрин. Ты первая женщина в этой постели.

– О, э-э…

Я улыбнулся ей в шею.

– Я никому не позволял тут оставаться. Это мое убежище. Лишь мое. – Я усилил объятия. – А теперь пусть станет твоим. Спи. У меня есть ты.

Закрывая глаза, я расслабился и погрузился в ее тепло. Наши тела слились от груди до бедер, плоти искали и находили что-то друг в друге.

Успокоение.

Шепотки. Я слышал перешептывание, когда проснулся, еще пребывая в полусне и тепле – даже слишком тепле. Я был окружен жаром и чем-то, что пахло соблазнительно хорошо. Подушка щекотала лицо, и я потерся носом, пытаясь облегчить зуд, сильнее зарываясь в приятную мягкость. Моя подушка немного хихикнула и шепотки возобновились. Заставил себя открыть глаза. Свет был тусклый, небо все еще затянуто и шел дождь. Я приподнял голову и встретился с веселым взглядом Дженны, сидевшей на полу у кровати с чашкой кофе в руке.

– Доброе утро, – с ухмылкой сказала она.

– Неужели гроза такая сильная, что тебе пришлось тут прятаться?

– Я пришла за Кэтрин, но она не смогла выбраться из твоих когтей, поэтому мы пьем кофе прямо здесь, – подтрунила она.

Я посмотрел вниз и понял, что она была права. Я обвился вокруг Кэтрин плотнее некуда. Каждый миллиметр моего тела касался ее. Одна моя рука зарылась ей в волосы, а вторая – прижимала ее ко мне, как железный прут. Ноги переплелись с ее, а мой член – мой полностью эрегированный, отчаянно жаждущий освобождения член – вжимался в ее попку. В ее упругую, располагающую попку, которая ощущалась будто рай для моей пристроившейся к ней ноющей эрекции. Я вновь зарылся лицом в шею Кэтрин, удивляясь, каким естественным казалось вот так просыпаться с ней.

– Уйди, Дженна, – пробормотал я.

Кэтрин дернула меня за руку.

– Пусти меня.

Я поцеловал ее в шею и мне понравился трепет, который охватил ее сегодня утром. В отличие от испуганного дрожания прошлой ночью, этот был от удовольствия. Он прокатился по ее позвоночнику, тело выгнулось, а попка сильнее прижалась к моему члену.

– Пять минут, Дженна. Дай мне пять минут, – добавил я хрипло.

Все заняло бы не больше двух.

Смеясь, она встала.

– Мужчины, – пробурчала она. – Жду вас внизу.

Как только за ней закрылась дверь, я перевернул Кэтрин и впился в нее. Я целовал жестко, испытывая потребность ощутить ее губы под своими. Погладил ее язык, обвел контур ее рта, дразня и вместе с тем отчаянно желая. Я отстранился, судорожно вздыхая.

– Ты убиваешь меня.

– Я спала, – запротестовала она. – Спала.

– С тобой слишком хорошо. – Я толкнулся в ее бедро. – Господи, Кэтрин.

Ее глаза округлились; проблеск страха пронзил похоть, в которой я утопал.

Что, черт возьми, я делал?

Я отпрянул от нее, грудь тяжело вздымалась. Я накрыл лицо рукой.

– Иди вниз. Мне нужен душ. Продолжительный, холодный душ.

– Прости.

– Все в порядке, – простонал я, схватив ее за руку. – Подожди. Пока не иди. Просто… просто побудь здесь минутку или две. Не хочу, чтобы Дженна подумала, что у меня, э-э, проблемы с выносливостью.

Ее рот раскрылся, но она не издала ни звука.

Подняв руку, я размял пальцы, глядя на нее.

– Клянусь, скоро у меня откажет кисть и потребуется операция.

Кэтрин начала хихикать. Ее плечи тряслись, в то время как сама она зарылась лицом в подушку, и хихиканье превратилось в полноценный раскатистый смех. Кровать уже ходила ходуном от ее сильного веселья.

Уголки моих губ дернулись.

– Это не повод для смеха.

Она не остановилась, и я начал смеяться вместе с ней. Я нарочно перелез через нее, позволяя моему отяжелевшему, твердому члену «проутюжить» ее тело. Приподнял ее лицо от подушки, щеки были розовыми и горели, а глаза сияли от веселья. Я снова ее поцеловал.

– Нам нужно поговорить о расширении наших границ. Пока я не взорвался.

Я оставил лежать ее там, лишив дара речи.

Но она все еще улыбалась.

И не сказала «нет».