Глава двадцатая РИЧАРД

ПРОВЕСТИ ВЕЧЕР в компании двух нервных, напряженных женщин оказалось довольно занимательным.

Дженна была неестественно притихшей, что само по себе было понятно, но Кэтрин стала большим сюрпризом. Я привык к ее молчаливой натуре, но сегодня вечером она болтала вовсю, перескакивала с одной темы на другую.

Без умолку.

Между демонстрацией Дженне своих планов относительно гостиной и «ее комнаты», бесконечных вопросах об истории йоги, поверхностных расспросах о каждом члене семейства Гэвин и сотрудниках офиса, а также по любой другой теме, которая, казалось, проскакивала у нее в мозгу, она говорила нон-стоп. Более того, она так и не присела: мельтешила по комнате, размахивая руками для объяснения своих мыслей. Она подобрала, передвинула, поправила и выровняла каждый предмет в помещении как минимум дважды. Продолжала поглаживать Дженну по плечу, проверять в порядке ли та, а холодный компресс, который она положила мне на шею, менялся каждые двадцать минут. Сомневаюсь, что он вообще успевал достичь комнатной температуры. Должен признать, когда она стояла у меня за спиной и болтала, я не возражал против того, как ее пальцы приятно массажировали мою шею или как она откидывала мою голову назад, упирая в свой мягкий живот, и пробегала пальцами по моим волосам снова и снова. Эти успокаивающие движения были приятными, и головная боль начала утихать, несмотря на постоянный треп.

И все же, ее поведение вызывало недоумение. Даже Дженна несколько раз косилась на меня, приподняв бровь. Я пожал плечом, и когда Кэтрин не могла нас услышать, высказал единственное, как мне казалось, разумное объяснение.

– Она тоже не любит грозы.

Похоже, мое объяснение удовлетворило ее любопытство.

В районе десяти часов гроза ослабла, гром поутих до слабых редких рыков, хотя дождь продолжал колотить в окна.

Дженна встала.

– Пойду вставлю себе беруши, включу музыку и надену на ночь маску. Может, у меня получится заснуть, пока снова не грянет.

Кэтрин тоже стояла.

– Ты точно в порядке? Я могу поспать на кушетке и быть рядом.

Дженна отрицательно покачала головой и поцеловала ее в щеку.

– Со мной все будет хорошо. Осознание, что вы в комнате напротив, мне поможет. Я просто не могу оставаться в одиночестве. Обычно мама и папа рядом, когда Адриан отсутствует. Адам и Джулия так заняты малышами, что мне неприятно их беспокоить. Сегодня ночью вы, ребята, были моей палочкой-выручалочкой. – Она склонилась и поцеловала меня в щеку. – Спасибо, Ричард. Знаю, что тебе хватает видеть меня и в офисе. Я действительно очень благодарна.

– Нет проблем.

– Если я тебе понадоблюсь, сразу же приходи за мной, – предлагает Кэтрин.

– Постараюсь, чтобы не пришлось этого делать.

Она поднялась вверх по лестнице, покинув нас. Я изучал язык тела Кэтрин. Сказать, что оно было напряжено – большое преуменьшение. Если она станет еще напряженней, то головная боль будет уже у нее.

– Эй.

Она вздрогнула и посмотрела на меня широко распахнутыми глазами.

– Что случилось?

– Ничего. Почему ты спрашиваешь?

Я хмыкнул.

– Ты весь вечер ведешь себя как кошка на раскаленной крыше.

Она засуетилась, приводя в порядок уже итак аккуратно сложенные файлы, выравнивая стопку газет, которые я пытался прочесть, и подхватывая стаканы, чтобы отнести их на кухню.

– Не понимаю, о чем ты. Голоден?

– Нет.

– Могу сделать тебе сэндвич.

– Нет.

– Хочешь кофе? Я купила без кофеина. Или, может, приготовить тосты или еще что-то? Ты не особо поел за ужином.

– Кэтрин, – предостерег я, теряя терпение.

Она поставила стаканы, которые держала в руках.

– Я иду спать. – И умчалась вверх по лестнице, оставив меня в еще большем недоумении.

Вскоре я последовал ее примеру, оставив кое-где включенным свет, на случай, если Дженне понадобится побродить по кондо. Последнее, чего бы мне хотелось, это звонить Андиану и сообщать, что его жена скатилась в темноте с лестницы и мне пришлось везти ее в больницу. Грехама и Лору это бы тоже не впечатлило.

Дождь снова припустил, и гроза снаружи вновь набирала обороты. Интересно, сможет ли кто-нибудь из нас вообще выспаться этой странной ночью.

Наверху я затворил за собой дверь в спальню, а вид маленького комочка в моей кровати напомнил, что сегодня я сплю не один. Кэтрин забилась под одеяло с головой, так близко к краю своей стороны кровати, что еще чуть-чуть и упала бы. Вдруг ее странное поведение обрело смысл. Сегодня ночью мы делили постель, и она нервничала. Странное чувство – подобно нежности – нахлынуло на меня.

Пока наблюдал за ней, меня поразило, насколько, должно быть, у нее нежная душа. Она потеряла родителей, пережила, как я понимал, тяжелый период после их смерти, хотя не особо делилась со мной информацией. Она никогда не обсуждала то, судя по всему, ужасное время, когда жила на улице. Она терпела меня, заботилась о Пенни и, не задумываясь, помогала подруге, даже если для этого ей пришлось изменить всю свою жизнь – и все это она делала с одной из своих теплых улыбок на губах. Она была удивительной.

Я нашел пару пижамных штанов и футболку. Хотя предпочитал спать лишь в боксерах, но не хотелось доставлять Кэтрин еще больше неудобства, чем она очевидно уже испытывала. Приготовившись ко сну, я скользнул в кровать рядом с ней, ожидая, что она что-то скажет. Но стояла тишина.

Приподнявшись на локте, я заглянул ей через плечо, убирая от ее лица тяжелую прядь волос. Она не двигалась и не заговаривала, оставаясь неподвижной, а ее глаза плотно закрытыми. Хотя грудь у нее вздымалась слишком быстро для спящего. Я склонился над ней пониже и прошептал ей на ухо:

– Притворщица.

Она поежилась, сильнее зарываясь лицом в подушку. Я поцеловал ее обнаженное плечо и подтянул повыше одеяло.

– Расслабься, Кэтрин. Я буду идеальным джентльменом.

Повернулся, выключил свет и лег, слушая ее прерывистое нервное дыхание. Ее присутствие в моей постели должно было казаться странным, и все же мне не было неприятно. Я чувствовал ее тепло и аромат легких духов.

Хотя кровать ощущалась как-то не так. У меня ушла пара секунд, чтобы осознать причину. Присутствовала постоянная вибрация, достаточная, чтобы матрас подрагивал. Я посмотрел на нее, изучая маленький сжавшийся комочек. Она дрожала.

Она так боялась меня?

Я перекатился на бок, потянулся и обхватил ее рукой, прижимая спиной к себе. Она издала потрясенный писк и ее тело окаменело. Волны дрожи непрерывно пробегали по ее телу, а вцепившиеся в мою руку ладони были ледяными.

– Кэтрин, прекрати, – пробормотал я. – Я ничего не собираюсь делать.

– Дело не в этом. Ну, не только в этом.

– Из-за грозы?

– Из-за… из-за ветра, – призналась она. – Ненавижу его завывания.

Крепче прижав к себе, я почувствовал очередную волну дрожи, пробежавшую по ее телу.

– Почему?

– В ночь, когда погибли мои родители, была гроза. Похожая на эту. Громкая. Ветер метал машину, словно перышко. Папа потерял управление и автомобиль перевернулся.

У меня участилось сердцебиение.

– В ту ночь ты была с родителями?

– На заднем сиденье. Когда это произошло, окна разбились, ветер шумел так громко, и я была напугана. Я все время теряла сознание, но мне было так холодно, а еще слышала завывание ветра… оно не прекращалось. – Ее голос затих. – Я знала, что они были мертвы, а сама осталась одна в ловушке.

От боли в ее голосе у меня встал ком в горле. До сего дня она ничего этого мне не рассказывала.

– Ты пострадала?

Молча она взяла мою руку и прижала к верхней части своего бедра. Под тонкой материей ее ночнушки я почувствовал длинный, зарубцевавшийся шрам, спускавшийся вниз по внешней стороне ее бедра.

– Когда машина перевернулась у меня было сотрясение и раздроблена нога. Потребовалось две операции, но я выжила. – Она прокашлялась. – Именно поэтому я иногда спотыкаюсь или теряю равновесие. Он сковывает движение.

В моем разуме всплыли все те времена, когда я издевался над ней, закатывал глаза и смотрел, как она с трудом встает на ноги. От жгучего и мучительного стыда я крепче стиснул руки и зарылся лицом ей в шею.

– Я сожалею, душенька.

– Это не твоя вина.

– Нет. Мне жаль, что тебе через многое пришлось пройти, но я не об этом.

– О, – она вздохнула, понимая причину моих извинений. – Ну, ты же не знал.

– Но я ни разу и не удосужился спросить, разве нет?

– Полагаю, что нет.

Следующие слова, слетевшие с моих уст, повергли меня в шок.

– Прости меня за это.

– Уже.

Я перекатил ее на спину и навис над ней, глядя в темноте на ее лицо. Вспышка молнии осветила ее бледное лицо и застывшие в глазах слезы.

– Прости меня за все это, Кэтрин.

– Уже простила.

– Как? – прошептал я. – Как ты можешь быть такой всепрощающей? Как ты можешь вообще стоять рядом со мной?

– Потому что ты стараешься.

– Для тебя это так просто? Легкое усилие с моей стороны и ты прощаешь?

– Я должна была простить тебя, чтобы суметь провернуть это вместе с тобой.

– Для того чтобы обеспечить присмотр за Пенни.

Чуть поколебавшись, она подняла руку, накрыв ладонью мою щеку и поглаживая пальцами мою кожу.

– Это одна из причин.

– А какая другая?

– Я увидела кое-что – в тот день, когда ты рассказал мне о своей встрече с Грехамом. Я увидела другую сторону тебя. Подумала…

– Что подумала? – спросил я, когда ее голос осекся.

– Подумала, а если бы помогла тебе вырваться из отравляющей атмосферы «Андерсен Инк», то ты, возможно, нашел бы настоящего Ричарда.

– Настоящего Ричарда?

– Думаю… думаю, ты гораздо больше того, что позволяешь видеть людям. Больше, чем позволяешь видеть себе. Я все больше и больше вижу, как проявляешься ты настоящий.

Я прильнул к ее ладони, позволяя словам впитываться в сознание. Лениво покрутил пальцами прядь ее волос, ощущая на ощупь их шелковистость.

– Каков настоящий я? – спросил я тихим, почти умоляющим голосом. Мне хотелось знать о ее чувствах – что она думала обо мне.