Я вытер нас обоих теплым полотенцем и притянул его к себе, прижимая к своей груди.

— Это было потрясающе, — прошептал он. Восхищение в его голосе было очевидным.

— Это точно. У меня немного не хватает слов.

— И ты выдохся, — поддразнил он.

Хохотнув, я поцеловал его в макушку.

— Да, да, нам не может всем быть тридцать.

Тишина вернулась, пока мы вместе лежали в темноте. Я никогда в жизни не был более удовлетворён.

— Мы действительно поженимся? — спросил он.

Я чувствовал своей голой грудью его улыбку и провел рукой по его спине, запуская пальцы в его волосы.

— Да, действительно.

— Я люблю тебя, Вон. Спасибо тебе... за всё.

— Я люблю тебя. Всего тебя.

Эпилог

— Ма, ради бога, брось это, всё в порядке.

Ничто не прекратит её решительные попытки поправить мою рубашку, бабочку, запонки, волосы и что угодно, до чего она могла дотянуться.

— Ты действительно хочешь пожениться в мятом, косом костюме?

Я прикусил свое желание спорить, напоминая себе, что если смогу пройти через этот день, к следующему утру мы с Орином будем на самолёте на Таити, вне досягаемости моей мамы на целые две недели.

— Мам, оставь его в покое, ради бога. Это даже не моя свадьба, а ты сводишь меня с ума.

Я посмотрел на своего брата Лукаса с благодарностью, когда моя мама, наконец, отступила, и сосредоточил внимание на цветах, которые он будет нести во время церемонии.

Орин выбрал несколько комбинации букетов для маленькой свадебной вечеринки, которые состояли из великолепных желтых роз и элегантных лилий, связанных бантами из белых шелковых лент. Моя мама всегда суетилась над тем, что не могло стать ещё идеальнее.

Что касалось просьбы Орина, мы одевались и готовились раздельно, намереваюсь увидеть друг друга первый раз, когда оба войдем в церковь в начале церемонии. Я оставил Орина под заботой Эвана и Кристины. Моя невестка Элли скакала по комнатам и убеждалась, чтобы я получал необходимые новости. Её не было почти полчаса, и я снова проверил время, думая, куда она делась. Она была моей единственной связью с Орином с тех пор, как мы разошлись этим утром.

Было без двадцати три, и церемония должна была начаться через час. Я старался не ходить из стороны в сторону и не смотреть одержимо на своё отражение в зеркале. Моя мама это заметит и предположит, что меня нужно поправить, и снова начнет суетиться.

Когда я собирался попросить Лукаса пойти найти свою жену, дверь в маленькую комнату, где мы ждали, распахнулась, и ворвался безумный на вид Эван, одетый с иголочки в чёрный костюм.

Когда его взгляд нашёл мой, у меня внутри всё перевернулось.

— Да, вся эта ерунда насчёт «мы не можем видеть друг друга до свадьбы» заканчивается прямо сейчас. Тащи свой зад в соседнюю комнату, потому что я не знаю, что такое переключение, но если верить Орину, это плохо, и он это чувствует.

«Чёрт!»

Я боялся, что стресс этого дня может его переполнить. Где-то глубоко внутри, я предвидел это. Моя мама побледнела, а Лукас прошептал: «переключение?», с явным замешательством.

Я не медлил и проигнорировал крики своей матери, выходя за Эваном за дверь и подходя к другой стороне церкви и комнате, где готовился Орин.

Когда я вошел, он сидел в углу, прижав обе руки к своей голове, и его глаза были зажмурены. Кристина и Элли неловко суетились рядом с ним своих платьях, в замешательстве и с дискомфортом.

— Эв, вы можете, — я указал подбородком на дверь, мягко прося их уйти.

Мой друг подскочил вперёд и забрал с собой двух женщин. В этой суматохе, Орин открыл глаза и в панике огляделся вокруг.

Увидев меня в дверном проёме, он отчаянно покачал головой.

— Нет, мы не можем… — его руки снова поднялись к голове, прежде чем он смог закончить предложение.

Я опустился на колени перед ним и заставил его опустить руки, поднимая его подбородок.

— Не обращай внимания на все эти традиции. Это надувательство и ничего не значит. Поговори со мной. Что происходит?

Он покачал головой, будто пытался что-то стряхнуть, и надавил на глаз костяшкой пальца.

— Я весь переключаюсь. Все… они все здесь, — он раздражённо показал на пространство вокруг своей головы. — Они все болтают без умолку, — пытался он объяснить. — Никто не слушает.

— Орин, посмотри на меня, — он пытался сосредоточиться на моём лице, но явно отвлекался на все голоса. — Мы говорили об этом. Если кто-то должен выйти вперёд, это нормально. Это не изменит того, что сегодня здесь происходит, и ты по-прежнему можешь быть частью этого.

Он кивнул и прижался головой к стене за своей спиной.

— Это так отвлекает, весь хаос. Прости.

Я стоял перед ним на коленях, зная, что моя мама пристрелила бы меня, будь она в комнате, и притянул Орина в свои объятия. Он прижался к моей груди и закрыл глаза. За два с половиной года, что мы были вместе, я изучил Орина вдоль и поперёк. Книга, которую он написал о своей жизни, была прекрасным окном в его мир, и как сказал Рид, мне не нужны были никакие другие книги, чтобы понять мужчину, на котором я женился. Мне нужно было только слушать и смотреть в оба.

— Сегодня всего слишком много? — произнёс я ему на ухо, поглаживая его по спине.

Он кивнул, зная, что правда между нами срабатывает лучше всего при разборе сложных моментов. Как бы далеко ни зашёл Орин, публичные ситуации были по-прежнему крайне невыносимыми. В нашей повседневной жизни ходил на работу и выходил на улицу по большей части Коэн. Орину стало комфортнее от осознания, что ему больше не нужно страдать от этого. Возможность находиться в параллельном сознании с большинством альтеров изменила его жизнь.

Наша свадьба была тем, через что он намерен был пройти сам. Во время всего процесса планирования — даже когда рос наш список гостей — он хотел сам держать меня за руки на виду у всех и разделить наши клятвы. Реальность состояла в том, что некоторые вещи были за гранью его досягаемости.

Я поцеловал его в висок и вдохнул запах его одеколона, от которого покалывало кожу.

— Я знаю, что ты будешь недалеко. Всё в порядке.

Он снова прижал ладонь к своим глазам.

— Прости, — пробормотал он.

Я понял, в какой момент проскользнул Коэн. Он прижимался ко мне, держался и даже дышал иначе. Все минутные маленькие подсказки, которые я выучил.

Он оставался в моих руках и долгое время наслаждался объятием. Быстрый стук в дверь заставил нас отстраниться друг от друга, и Эван просунул голову в комнату.

— У вас двоих есть пять минут. Всё в порядке?

— Да, — заверил я его, махая рукой, чтобы он ушёл.

Дверь щёлкнула, закрываясь, и я повернулся обратно к Коэну. Он оглядывал меня с улыбкой.

— Ты выглядишь очень хорошо, — сказал он, протягивая руки, чтобы поправить мою бабочку. Она скосилась во время нашего объятия.

— Ты и сам хорош.

Он провёл рукой по своему камербанду (прим. широкий пояс для талии, который часто носят со смокингом) и начал застёгивать пиджак.

— Я всё равно скажу, что акценты с розами были бы лучше. Не то чтобы я ненавидел тёмно-синий, но брось, розовый был бы жарче.

Я протянул ему руку, и он встал, поправляя остальной свой костюм, прежде чем встретиться со мной взглядом.

— Ты разочарован? — спросил он.

— Нет, — я не колебался.

Я месяцами разрывался насчёт того, кого хотел видеть перед собой, пока мы делаем этот шаг в супружескую жизнь. Орин владел каждой частичкой моего сердца, но у нас с Коэном было что-то своё, особенное. В конце концов, это не имело значения. В конце концов, я женился на всём наборе Орина. Я соглашался провести свою жизнь с ним и с пятью альтерами, которые делили с ним мир. Это означало принятие сложностей, нетрадиционных способов разбираться с вещами и случайных моментов, которые были непредсказуемы — как то, что было передо мной.

Я взял его за подбородок и нежно поцеловал в губы.