Изменить стиль страницы

Не знаю, сколько кубометров дров мы напилили, но отхерачили до самого вечера. Вован не унывает, развлекая армейскими байками. Периодически он троллит хмурых охранников и отпускает пошлые шуточки проходящим мимо деревенским теткам. Те, будто специально, приходят на нас поглазеть. Типа, по своим делам. Хихикают, краснеют да убегают.

За все эти труды нас дождалась награда. Горячий котелок пшеничной каши с кусочками свинины. Да, все-таки жить тут можно. Хотя меня этим не купишь. Вкусно, конечно, но разве сравнится с кулинарным талантом Лены?

Председатель так и не вызвал к себе. Я прекрасно понимаю, что за мной приглядывают особо внимательно. Скорей всего, это проверка. Глупо ожидать, что мне сразу выдадут оружие и отправят на защиту рубежей или в рейд за ресурсами. Что ж, подождем, посмотрим…

***

Нас конвоировали обратно в барак, когда со стороны внешних ворот послышались возбужденные возгласы. Одна из групп бородачей возвращается с вылазки, понял я. Они со смехом толкают перед собой связанного человека с мешком на голове. И что-то подсказывает, что они поймали камрада ФСБшника! Черт… конечно, теперь нам будет веселее в заточении, но очкарик полный лопух. Точно ведь проболтается о наших тайных бункерах и их местонахождении!

Меня грубо впихнули в камеру, не дав разглядеть пленника подробней. За спиной захлопнулась дверь. За перегородкой справа выматерился Вован – видать, тоже досталось прикладом. Заскрипела дверь в пустующую каморку слева.

– Будь, как дома, ублюдок! – услышал я смех Деревяшки.

Последовали звуки ударов. Заглянув через окошко в соседнюю камеру, я увидел, как развязывают бедолагу и снимают мешок с головы.

Глава 39

Судьба любит поиграть с нами в свои извращенные игры. Вот и теперь, я не знаю, плакать мне или смеяться? Мой новый сосед, такой же гость этой гостеприимной деревушки, стот на коленях, подслеповато щурясь в полумраке, и растирает развязанные руки. В изодранной дубленке, грязной шапке модели «петушок» и с небритой физиономией он похож на бездомного забулдыгу. Впрочем, после БП все, кто не озаботился подготовкой к выживанию, напоминают бомжей. Охранники, хлопнув дверью, удалились.

— Ну, здравствуй, Юра Харитонов, – тихо произнес я.

– Санек?! – воскликнул бывший герой арены.

– Тише, блин! Не стоит им знать, что мы знакомы.

— Что ты здесь делаешь?

— Это я у тебя спросить хотел, вражина.

Юрик помотал головой, будто прогоняя неприятные воспоминания.

– Все поменялось с тех пор… все поменялось… не стоит ворошить прошлое. Я стал другим человеком без своей Зюзечки… — грустно вздохнул он.

– Не стоило тогда преследовать нас.

– Да… я тогда потерял большую часть отряда. Кто выжил, разбежались по лесу или вернулись в Кандалакшу. Не знаю…

— А ты, значит, не вернулся.

— А что мне там делать после такого провала? Без жабы на Арене я не продержусь и пяти минут.

Я только хмыкнул. Мне совсем не жаль этого прислужника пендосов.

Юрец продолжил:

— Я ведь запомнил твои слова, Саня. Ты советовал уйти в тайгу, построить дом… я понял, что это мой шанс начать жизнь заново! Я нашел старую охотничью избушку. Хочу вот завести животных… я ведь люблю зверей, Саня!

— Ну, так и занимался бы животноводством! Зачем ты мне это рассказываешь?

— Я знал про эту деревню, они подчиняются Полковнику. Слышал, что местный Председатель редкостная тварь…

-- Это точно, – хмыкнул я. – Был уже на допросе?

– Еще нет, – вздохнул Юрик. – Они хотели грохнуть меня на месте за то, что ловил рыбу на их озере. Рассказал, кто я такой. Что я – правая рука Полковника! Меня знает вся Кандалакша! Но эти разбойники только насмехались надо мной, избили меня! Саня, скажи им, кто я, пожалуйста! Пусть меня отпустят!

Тут я призадумался. А ведь Юрик действительно может помочь…

– Через несколько дней сюда приедут пендосы, – сказал я.

– О, да!

– Братка! С кем ты там, хуле, шепчешься? – Загремел цепями из своей камеры десантура. – Знакомы чтоль?

– Погоди, Вован! Не шуми, позже все расскажу!

– Ладно, епта. Не знал, что у тя секреты какие-то ебаные есть, – проворчал ВДВшник, но, слава богу, заткнулся.

– Кто это? – осторожно спросил Юрик.

– Вовчик, друган мой, – небрежно ответил я, не став рассказывать, что геноцид пендосов на лесной дороге, его рук дело. – Короче слушай, когда прибудут амеры, ты вытащишь нас отсюда. А сам вали куда хочешь, хоть в лес, хоть в Кандалакшу, идет?

– Конечно, Саня! Люди Полковника узнают и спасут меня! Договорились!

Но я не был бы выживальщиком, если б на сто процентов доверился этому типку. А что если он обманет? Или привезет нас прямиком в руки проклятой пендосни? Нужно как-то подстраховаться, и я, кажется, знаю, что послужит гарантией.

– Если поможешь сбежать, Юра, верну тебе твою жабу, – понизив голос, сказал я.

– Что??? Зюзя жива?! – осунувшееся лицо Юрца озарилось истинным счастьем.

– Да! Тихо ты, не ори!

– Думал, она погибла. Что ее затоптали на Арене… где Зюзечка? Она у тебя? Покажи мне ее, пожалуйста!

– Заебали, блять! – рыкнул Вован. – Дайте поспать, нахой!

Я продолжил шепотом:

– Она не здесь, конечно. У меня в… короче, дома у меня. Так и быть, верну, если посодействуешь освобождению из этого свинарника.

– Договорились, – повторил Юрик.

Мы пожали друг другу руки через окошко. Показалось, или в его глазах блеснули слезы?

***

Следующий день начался, с того, что меня опять куда-то повели. Одного. Деревяшка, командовавший конвоем, постоянно держась за голову, мычит. Перебухал, похоже, гнида. Но ладно хоть не лезет со своими дурными шуточками. Иначе, я бы не сдержался, и на одного любимого племянника у Председателя стало бы меньше.

Пришли к новенькой свежей избе. Повсюду стучат молотки и весело повизгивают пилы. А на крыльце сам Евстигней Карлович в рабочем фартуке приколачивает доски.

– Ну, как тебе, Парамон? Нравится домишко? Тьфу ты… все забываю, что ты Саня! Оставьте нас, – велел он.

Охранники отошли на несколько метров. Деревяшка присел на бревно и, зачерпнув горсть снега, приложил ко лбу. Я усмехнулся про себя. Такие уроды должны страдать.

– Так что, скажешь, мил человек?

Я повернулся к председателю и сделал восхищенное лицо:

– Отличный коттедж!

– Для тебя, хлопец, стараемся всей деревней. Для тебя! – Он взял из коробки гвоздь-сотку и одним ударом вогнал в доску. – Вишь, аж сам тружусь! Люблю я дело плотницкое. Если б не заботы, да хлопоты, только бы деревом и занимался.

Председатель любовно погладил плотно пригнанную доску крыльца и взялся за следующую.

– Ну, так чегой надумал-то ты? Будешь служить верой и правдой?

– Всю ночь не спал, думал, конечно, – соврал я. – Выбор-то у меня не велик… а ваше предложение просто шикарное. Согласен! Когда приступать к своим обязанностям?

– Ишь какой шустрый, – усмехнулся Евстигней Карлович. – Со временем… со временем приобщим к делу. Не спеши, а то успеешь, как говориться, хы-хы-хы… Ты скажи-ка мне лучше вот что… В Кандалакше бывать доводилось?

– Ну… –Блин, к чему этот вопрос? Что ему ответить?

Председатель пристально смотрел на меня, ожидая ответ.

– Бывал, – сказал, наконец, я. Всей правды говорить не буду, но и ложь он сразу просечет.

– После? – Я понял по интонации, что он имеет ввиду БП.

– Да.

– Значит, и на играх бывал? Ну, на Арене Жести?

– А как же! Конечно! Два раза даже. А почему вы спрашиваете?

– Да так… да так… эй, Деревяшка, – крикнул он, – позови-ка нам того хлопчика, что вчера поймали наши ребятушки!

Холуй нехотя поднялся, что-то проворчал, и свалил. Пришла Альбина с подносом. Я постарался не глядеть на нее, чтобы не показывать свою злость.