Мысль застряла в мозгах и наполнила ненавистью. Зациклила на ненависти… Рита изводила себя ею, пока не услышала, как недалеко залаяла собака. И выдохнула. Как там Шорох? Сумел ли добраться до Артёма? А остался ли жив в той буче Артём?.. А потом сосредоточилась на другой праздной, но неотвязной мысли: и как потом объяснят её исчезновение? Понятно, что отправили лошадь без всадника снова к месту стычки. Но притом, что вокруг много сильных магов, вряд ли сумеют доказать, что она погибла в схватке с войском Тёмного брата… Или даже объяснять не будут, куда она пропала? До такой степени привыкли к безнаказанности?

Эхо от стены впереди подсказало, что они снова в тупике.

Лошади остановились. Мужчина за спиной Риты быстро, несмотря на кажущуюся неповоротливость громадины, спешился и снял девушку с седла. Рита еле удержалась на застывших ногах, очутившись на булыжниках мостовой. Теперь она даже порадовалась, что её лицо закрыто — и похитители не видят, как она отчаянно морщится, пытаясь справиться с оцепенелыми мышцами, которых не чувствовала. Кроме всего прочего, здорово болели кисти рук: уставшие плечи она больше не могла напрягать, оттягивая их назад, чтобы расслабить натяжение верёвок, и те врезались в руки.

Пытаясь не выдавать излишним движением своего тревожного интереса, куда её и зачем привезли, она напряжённо вслушивалась, но пока вокруг слышались лишь постукивание, шелест и суховатый шаг её похитителей.

Ей так и не сказали ни слова. Просто-напросто взяли, как щенка, за шиворот мехового плаща наёмника, и повели так, направляя силой. Хорошо ещё — смилостивились, не слишком быстро: чтобы не упасть, шаркала подошвой по поверхности мостовой, поэтому только и не свалилась, когда носки ботинок воткнулись в преграду. Мысленно охнула: ступени! И осторожно подняла одну ногу, другую, осваиваясь с лестницей. Не упала бы — повисла бы в ручище мужчины позади себя. Но — такая стыдоба! И злость помогала идти, спотыкаясь, но не умоляя о пощаде. С той же злостью думалось: «Могли бы уж здесь снять с лица тряпку! Или решили довести до кондиции? Чтобы потом не рыпалась? У… Подождите только до удобного момента!»

А потом аж губу прикусила, когда сообразила, что надо было изо всех сил умолять, плакать, рыдать, изображать испуганную истеричку! А она… Ишь, уважения захотелось… Дура. Теперь с нею соответственно и поступать будут. Давить. А не запугивать дальше. Ну и дура… Жаль, только сейчас додумалась.

А потом бессмысленное перебирание ногами закончилось логичной мыслью: были бы тут только мужчины — уловка сработала бы. Но здесь Челеста. С нею образ слабой перепуганной девочки не прокатит.

Лестница закончилась. Мощная длань заставила повернуть. Прошли явно закрытое помещение, судя по звукам, тесное — коридор? Снова лестница, на первых ступенях Рита чуть не упала. Вскочила немедленно, заслышав рядом еле различимое фырканье. Снова подъём, потом коротко прошли по прямой площадке — и Рита снова чуть не упала, споткнувшись о порог. Из-за связанных рук пролетела неловко несколько шагов по неожиданно мягкому полу и резко встала — теперь уже и в самом деле испуганная.

Приглушённые шаги — ближе и ближе. Девушка почувствовала, как кто-то взялся за палантин на её голове и грубо сдёрнул его. Волосы, наспех собранные шпильками во время тревоги, рассыпались космами, всклокоченными и слежавшимися. Палантин упал на пол.

Челеста резко сказала:

— Сегодня ты украсишь ложе самого лучшего, самого достойного и прекрасного мужчины нашего государства!

И кто за язык тянул?

— Небось, страшный урод и калека? — язвительно ляпнула Рита. — Раз женщины к нему в постельку добровольно не хотят? Раз приходится похищать для него? Небось, больной и воняет от него, или он сморщенный, как старый гриб?

Пощёчина Чёрной ведьмы привела её в себя. Три похитителя, всё ещё не снявшие лоскуты «банданы», закрывшие им пол-лица, стояли у закрытой двери и спокойно смотрели на женщин… Пришла в себя. И снова смогла стать той, которая обычно быстро ориентировалась в происходящем. Громадное помещение без мебели. По окнам — глухие чёрные шторы — типа гобеленов, что ли?.. В простенках — канделябры с горящими свечами. Ну и? Постелька-то где?

Челеста, выждав, пока Рита проникнется, обошла её и развязала верёвки на руках. Освободившись, девушка сначала даже поднять рук не могла — так отекли. Потом постепенно зашевелила пальцами, пока свербящее состояние не пропало.

— А теперь раздевайся, — спокойно сказал Чёрная ведьма.

Рита бросила взгляд на трёх похитителей.

Стоят у двери. Значит — в окна нет смысла прыгать. Наверняка все закрыты.

Снова посмотрела на Чёрную Ведьму.

Её можно не бояться. Если похищенную привезли для постельных утех, Челеста не будет портить временную хозяйскую игрушку.

Значит, надо дождаться лишь, когда появится Светлый князь. И тогда попробовать сбежать. Рита была уверена, что сумеет защититься. Всё-таки один на один. Если она пару раз заваливала Артёма на татами, то что сумеет сделать правитель, обнаружив вместо тривиальной наёмницы человека, который с детства занимается единоборствами? Разве что у них тут своя национальная борьба есть. Но в самбо Рита верила истово. Самбо поможет выстоять против любой другой борьбы. Тем более, если ею владеет правитель, который, судя по всему, не заморачивается не только поиском любовниц. То есть наверняка дилетант. Хотя на этом не следует зацикливаться. Чтоб потом не разочароваться. В себе. Драться надо будет изо всех сил. Не надеясь, что правитель — дилетант.

Девушка медленно развязала шнурки мехового плаща. Замерла.

Дошло. Слова Челесты касались не только верхней одежды.

Рита вскинула голову. Как там сказал Артём? «С твоими, блин, формами, миледи?» Нет, перед мужчинами она раздеться не боится. Зная, что они не должны и пальцем её, чужой собственности, как уже считает правитель, коснуться.

Но на всякий случай, слабо надеясь, что неправильно поняла Чёрную ведьму, сняла только плащ и кожаный длинный «сюртук», какие носили наёмники в помещении.

— Дальше, — лениво промурлыкала Челеста.

Неприкрытое издевательство в голосе. Может, это раздевание и не нужно — по требованию правителя? Может, это Чёрная ведьма сама развлекается?

— Украшения оставить можно? — смиренно уточнила Рита.

— Можно. — Челеста уже ухмылялась.

Ну, можно — так можно.

Рита взглянула на ковёр, который остался в стороне, и принялась деловито раздеваться, бросая одежду прямо под ноги. Последними полетели на пол стрейчевые джинсы. Рита выпрямилась и спокойно взглянула на Чёрную ведьму. Та приблизилась и медленно обошла девушку. Стараясь не напрягаться, Рита ждала приговора. Сочтёт ли Челеста стринги и лифчик на пленнице украшениями? В ткани есть поблёскивающие нити люрекса. А вдруг?.. Девушка всё ставила только на то, что нижнее бельё, как она смутно помнила, появляется в государствах одновременно с изобретением огнестрельного оружия. Кажется. В Рейндагаре огнестрельного она не видела. Значит…

Чёрная ведьма, недовольно скривившись, встала перед Ритой — так и не сумев скрыть восторга и зависти в глазах. Девушка заглянула в лицо Челесты и вдруг подумала: не будь этой дурацкой ситуации, когда она сама сглупила, улыбнувшись здешнему правителю, прошло бы дня два-три — и она с ведьмой, как с закадычной подружкой, вовсю трещала бы о шмотках, рассказывая обо всех веяниях моды в своём государстве! Э-э-эх…

Волком глянув, словно расслышав последние думы пленницы, Челеста быстро собрала вещи Риты и отшвырнула их к двери, к ногам похитителей.

«Быстрей бы всё закончилось», — тоскливо подумала Рита, чувствуя, как постепенно начинает мёрзнуть, и с трудом останавливая собственное движение, когда хочется обхватить ладонями плечи. И ковёр недалеко. Для босых ног бы…

— Ты будешь ждать повелителя здесь! — резко сказал Чёрная ведьма. — И к его приходу будешь ласковой и податливой, как шёлк!

Девушка хотела было ответить в том же тоне. Задиристо. Открыла рот. И закрыла. Вспомнилось вдруг, что в соседнем с самбистами спортивном зале занимались ушуисты. И они с Артёмом ходили смотреть их показательные бои. И им очень нравилось, когда, прежде чем драться, двое кланялись друг другу. Одновременно вспомнилось, что Челеста отлично чувствует искренность-лживость. И промелькнуло, пока смотрела ей в глаза: каким же было её детство, если её учили убивать, как сказал Текер?