Царь вздохнул и долгое время молчал. Наконец он взглянул на свою жену с искренней нежностью и заговорил снова:

– Ты, Ладикея, была мне верной, добродетельной женой. Благодарю тебя за это и во многом прошу у тебя прощения. Часто нам случалось не понимать друг друга. Сознаюсь, что мне было легче свыкнуться с особенностями твоего народа, чем тебе уразуметь египетский образ мыслей. Ты знаешь, как высоко я ценю искусство твоих соотечественников, как охотно я вел знакомство с твоим другом Пифагором, посвященным во все тайны наших познаний и верований и с удовольствием усваивавшим многое из них. Он, который постиг всю глубину мудрости учений, кажущихся мне священнее всего другого, известного мне, остерегался издеваться над истинами, которые жрецы слишком тщательно скрывают от народа. Этот народ охотно преклоняется перед непостижимым и теми, которые возвещают его; но не было ли прекраснее и благороднее научить всех постигать истину и поднять народ вместо того, чтобы порабощать его? Разумеется, таким образом жрецы имели бы менее послушных рабов, но боги приобрели бы себе более свободных и достойных почитателей. Ты, Ладикея, могла менее всего освоиться с нашим поклонением животным; но я нахожу, что справедливее и гораздо более достойно человека поклоняться Творцу и его творениям, чем каменным изображениям. К тому же все ваши боги подвержены человеческим слабостям, и я уверен, что моя царица считала бы себя очень несчастной, если бы я вздумал вести такой образ жизни, какой вел Зевс.

При этих словах царь улыбнулся, затем продолжал:

– Но знаешь ли ты, отчего это происходит? Эллины ставят выше красоту форм; поэтому, считая тело прекраснейшим из всего созданного, они не могут отделить его от души, хотя и уверяют, что прекрасный дух непременно должен жить в прекрасном теле. Поэтому их боги суть не что иное, как возвысившиеся люди, между тем как мы признаем божество в природе и в себе самих в виде бесплотной действующей силы. Между ней и человеком стоит животное, которое не действует подобно нам не по человеческим законам, а по вечным законам природы. Ибо человеческие законы придуманы людьми, а законы происходят от божества. Кто же из нас стремится к свободе, величайшему благу, так сильно, как животные? Кто из нас без всяких наставлений и указаний живет так равномерно из поколения в поколение, как они?

Тут голос царя оборвался, и он продолжал уже после небольшой паузы:

– Я чувствую, что близится мой конец, поэтому не стану больше говорить об этих вещах. Выслушай, мой сын и наследник, мою последнюю волю. Действуй сообразно ей, так как ты слышишь теперь голос опытности. Но увы, я в течение своей долгой жизни беспрестанно видел, что все правила жизни, которыми напутствуют нас другие, оказываются совершенно бесполезными для нас. Ни одному человеку не удается приобрести опытность для другого. Только наши собственные утраты делают нас осторожными, только нами самими пройденная школа умудряет нас! Ты, сын мой, вступаешь на трон в зрелом возрасте и имел достаточно времени размыслить о правом и несправедливом, о полезном и вредном, увидеть и сравнить разнородные вещи. Поэтому я не даю тебе никаких общих наставлений и ограничусь тем, чтобы напутствовать тебя кое-какими отдельными советами, могущими принести тебе пользу. Я подаю их тебе правой рукой, но опасаюсь, что с твоей стороны они будут приняты левой. Прежде всего, да будет известно, что в последние месяцы я, несмотря на свою слепоту, не совсем безучастно следил за твоим образом действий и с намерением позволял тебе распоряжаться по твоему усмотрению. Родопис однажды рассказывала мне басню своего учителя Эзопа:

Для твоей собственной пользы я принял в соображение эту басню и молча наблюдал за принятым тобой способом управления, чтобы быть в состоянии сказать тебе, идешь ли ты слишком скоро или слишком медленно. Теперь я узнал то, что хотел знать, и в придачу к своим наставлениям скажу тебе вот что: «Расследуй все сам!» Каждый человек, а в особенности царь, должен сам обсуждать все касающееся тех, о благосостоянии которых он обязан заботиться. Ты, сын мой, смотришь на весьма многое чужими глазами, слушаешь чужими ушами и обращаешь слишком мало внимания на первоначальный источник. Твои советники, жрецы, имеют в виду добрые цели, – но… Нейтотеп, я прошу тебя на некоторое время оставить нас одних.

Как только верховный жрец удалился, царь воскликнул:

– Они стремятся к добру, но только к тому, которое хорошо для них! Мы – цари не жрецов и вельмож, а властители народа. Поэтому не слушай советов только этой гордой касты, а старайся сам лично расследовать все, прочитывая все просьбы, назначая верных, преданных тебе и любимых народом номархов и стараясь узнать, в чем нуждаются египтяне, чего они ожидают, что для них необходимо. Когда тебе будет хорошо известно положение дел в стране, тогда будет не трудно хорошо управлять ею. Выбирай только благонамеренных должностных лиц; я позаботился о разделении государства, а наши законы оказались хорошими в применении. Держись их, не верь никому, кто хочет казаться мудрее закона, так как закон всюду и везде оказывается мудрее отдельной личности, а преступающий закон заслуживает наказания. Это никто не чувствует так сильно, как сам народ, который тем радостнее жертвует собой для нас, чем охотнее мы приносим в жертву закону нашу личную волю. Ты же не хочешь знать народа. Правда, его голос бывает иногда резок, но в большинстве случаев служит выражением весьма здравых воззрений; в нем нет лжи, а никому так не нужна правда, как царю. Фараон, охотно слушающий жрецов и придворных, услышит более всего лести; тот же, кто старается исполнить желания народа, будет много страдать от окружающих, но почувствует удовлетворение в глубине души и на его долю выпадут похвалы потомства. Я часто делал ошибки в своей жизни, однако египтяне станут оплакивать меня, так как я всегда знал их потребности и с заботливостью отца старался устроить их благосостояние. Царю, понимающему свои обязанности, легко приобрести любовь народа, трудно заручиться одобрением вельмож и почти невозможно удовлетворить ту и другую сторону. Повторяю тебе, помни всегда, что ты и жрецы существуете для народа, а не народ существует для тебя и жрецов. Уважай религию ради нее самой и в качестве существенной опоры, на которой покоится подчинение народа царям; однако давай заметить глашатаям религии, что ты смотришь на них не как на вместилища божества, а как на его служителей. Они сумели в глазах народа поставить себя самих выше божества и сделать из египтян послушных рабов касты жрецов, а не поклонников божества. Этой работе, длившейся целые тысячелетия, не может оказать сопротивление никакая царская власть, но мы можем воспрепятствовать им в том случае, если они вздумают подчинить жизнь государства своим отдельным конкретным целям. Поверь мне, сын мой, что каста жрецов ежечасно готова нанести вред всему государственному строю и даже вконец разрушить его, лишь только заметит, что ее могуществу угрожает опасность.

– Придерживайся старины, как повелевает закон; но никогда не препятствуй разумным новшествам проникать в твое царство. Легкомысленные люди быстро отрекаются от всего установившегося; глупцы находят хорошим и достойным подражания все иноземное и новое; люди ограниченные или пользующиеся привилегиями себялюбцы безусловно придерживаются старины и всякое движение вперед называют грехом; мудрецы же стараются удержать то, что оказалось хорошим вследствие долголетнего опыта, устранить поврежденное и принимать все хорошее, откуда бы оно ни происходило. Действуй сообразно этому, сын мой! Жрецы будут тянуть тебя назад, эллины увлекать вперед, тебе ни под каким видом не следует стоять посередине и сегодня уступать одним, а завтра другим. Тот, кто захочет сидеть на двух стульях сразу, непременно окажется на полу. Пусть одна партия будет твоим другом, а другая – врагом, потому что если ты вздумаешь ладить с обеими, то они обе очень скоро сделаются твоими врагами. Люди созданы таким образом, что они ненавидят того, кто делает добро их противникам. В последние месяцы твоего самостоятельного управления государством ты своим пагубным колебанием то в одну, то в другую сторону оскорбил обе партии. Кто, подобно детям, попеременно то идет вперед, то пятится назад, тот поздно достигает цели и преждевременно утомляется. Я держал сторону эллинов и противодействовал жрецам до тех пор, пока не почувствовал приближение смертного часа. Среди кипучей ежедневной деятельности храбрые и умные греки казались мне особенно полезными; с приближением смерти я имею нужду в тех, которые выдают пропускные грамоты для отправления в преисподнюю. Да простят мне боги, что я даже в смертный час не могу воздержаться от столь легкомысленных слов. Они создали меня таким, и поэтому должны и принять меня таким, каков я есть. Я потирал себе руки, сделавшись царем; а ты положи руку на сердце, вступая на престол! Позови опять Нейтотепа: я должен сказать еще кое-что вам обоим.