Благодарность

Меньшиков растянул в счастливой улыбке рот:

— Нашлась таки!

И подумал: «Надо сказать, чтобы полковника отпустили!» Но тут же пришла трезвая мысль: «А для чего? Ишь, зарезать хотел меня, злобный де я и жадный. Нет, слугой верным он теперь не будет, лютой злобой весь дышит, а врагов и без него хватает».

Вернувшись к себе, приказал:

— Щеглова ко мне!

Явился начальник дворцового караула — громадный, полноватый мужчина с неохватной талией и с чистыми глазами невинного младенца. Меньшиков ласково похлопал его по плечу:

— Вань, вина хочешь? Из Галиции привезли полдюжины бочонков. Мы нынче с Государем уходим на охоту. В угловой, знаешь, сидит полковник Богатырёв. Проворовался, подлец. К моему приезду чтоб духу его не было.

— Отпустить, что ль?

— Я тебе отпущу! — Помахал кулаком, как это Пётр делал. Вдруг весело загоготал: — Ну да, отпусти… под воду. Дай ему винца испить, того, знаешь, что на верхней полке в библиотеке моей стоит. Когда ноги протянет, в мешок — и под воду, да груз потяжелей... Нам сплетни — лишнее. Да что, Вань, мне тебя вразумлять? Отыди к себе.

Нечаянная радость

Минуло три дня. Однажды в полночь, впрочем, довольно светлую, Богатырёв лежал на узкой койке, подложив под голову руки, и размышлял: «Когда же светлейший уразумеет, что он, Богатырёв, не виновен и отпустит из заточения?»

Вдруг слуха его коснулся чудный неземной голос:

— Сергей Матвеевич, вы меня слышите? Богатырёв подскочил к зарешеченному окну, в светлом сумраке белой ночи увидал Ирину. Радостно улыбнулся:

— Какое чудо! Каким образом?.. Возлюбленная прервала его:

— Начальник дворцового караула ~ папашин приятель. Мы на яхте, отец в ней ждет. Меньшиков жаждет отравить вас, но Щеглов спасет. Сегодня он принесет вино, вы смело пейте, там яда нет. Притворитесь мёртвым. Стражники вас положат в баркас, а мы с папой вас в полверсте от Васильевского острова встретим, к себе перегрузим. Стражники верны Щеглову.

— А что дальше?

— Убежим в одну из наших дальних деревушек. Обвенчаемся. Я, Сергей Матвеевич, вам много детишек рожу. Согласны? — рассмеялась, словно серебряный колоколец зазвенел.

— Согласен, коли мальчишек будет немало... Возлюбленная послала воздушный поцелуй, торопливо проговорила:

— Скоро увидимся! А пока следует мне поторопиться... — И она скрылась за углом.

Обрученные

И почти тут же загремел засов. Вошел Щеглов с тремя стражниками. Он деловито сказал:

— Светлейший прислал вам, господин полковник, вина. Испейте, и Александр Данилович нынче же избавит вас от узилища.

Один из стражников на подносе подал большой серебряный с эмалью кубок. Богатырёв осушил его, вытер платком уста, с усмешкой произнёс:

— Передайте светлейшему, что он умеет награждать преданность, — и вдруг скорчился, покатился по полу. — Ах, жжет, помираю...

Стражники удалились, Богатырёв остался недвижным лежать на полу.

Прошло немного времени, как Щеглов вернулся. Богатырёва стражники засунули в мешок и, кряхтя, потащили на причал. Тут они бросили мешок с телом на дно небольшого ялика, в котором уже сидели двое верных Щеглову людей.

Отчалив, взяли курс в сторону залива. Вдруг из-за луки мелькнули паруса «Фортуны». Мешок был развязан, оживший полковник счастливо улыбнулся:

— Коль скоро отрава Меньшикова меня не взяла, буду сто лет здравствовать.

Богатырёв с чувством пожал руку Щеглову и его помощникам и перелез на борт подошедшей «Фортуны». За рулем стоял Чердынцев, снастями занимались фон Гольц и его дочь:

Ирина, не тая чувств, бросилась на грудь Богатырёва, разрыдалась:

— Милый!..

Еще не успели нарадоваться избавлению от гибели, как фон Гольц с тревогой указал вперед:

— Что это? Меньшиков по воде возвращается с охоты. Мы идем по ветру, может, проскользнем мимо? Сергей Матвеевич, спрячься в каюте.

Богатырёв поспешил скрыться. Но он не ведал, что с большой царской яхты за ними наблюдали в подзорную трубу и тут же донесли Меньшикову:

— Светлейший, какая-то фигура поспешно скрылась в каюте.

— Сигнальте, чтоб к нам подошли! — приказал светлейший.

Светлейший подскочил к корме, пальнул из сигнальной пушки, замахал вдоль борта белым флагом.

Однако яхта курса не меняла.

Сигнальщик схватил жестяной рупор, заорал:

— Меняй курс, подойди к борту!

Беглецы сделали вид, что команды не поняли, стали спешно отворачивать в сторону, желая избежать ненужной встречи.

Но ветер был слаб, побег не удался.

Веселый баркас, сопровождавший светлейшего, уже подходил к «Фортуне», готовясь взять её на абордаж. Богатырёв понял, что не спастись. Он выскочил из каюты с каким-то тесаком и уложил двух матросов, первыми забравшимися на яхту.

Отчаянно размахивая шпагами, ему на помощь бросились Чердынцев и фон Гольц. ещё трое преследователей рухнули под напором беглецов. Но пуля насмерть сразила верного друга „— капитана Чердынцева. Обливаясь кровью от раны в плече, выронил шпагу фон Гольц. Пять или шесть нападавших навалились на Богатырёва, выбили у него тесак.

Битва была проиграна.

Наставя в спину шпаги, Богатырёва повели к баркасу, дабы немедля доставить к светлейшему, яхта которого успела подойти довольно близко к месту сражения. Проходя мимо Ирины, Богатырёв поцеловал её плечо:

— Прощай, любимая! Мечтал быть с тобой всегда, да Бог, видать, судил иначе.

И вдруг, сильной рукой оттолкнув матросов, он бросился в воду. Широко загребая руками и взбурливая пену ногами, стремительно поплыл к берегу.

— Стреляй, уйдет! — заорал Меньшиков и первым схватился за пищаль, открыл пальбу.

К нему присоединились и другие, в том числе малолетний любитель охоты — Пётр.

Вода вокруг Богатырёва взбурлилась от пуль. А потом окрасилась кровью. Славный гвардейский полковник и последний фаворит супруги Петра Великого на поверхности больше не появился.

Его возлюбленная, страшными глазами смотревшая на происходящее, вдруг крикнула:

— Нет, милый, нас никто не разлучит! — Она метнулась в воду и сразу же скрылась в пучине.

„.Солнце уже взошло над водой, обещая новый, полный теплого света, тихий денек.

Крушение

Александр Данилович мог торжествовать. Близилось венчание княжны Марии Александровны Меньшиковой с Государем. Все враги были уничтожены или подмяты.

Но Господь правду видит. Гром грянул с чистого неба. Несокрушимое доселе здоровье временщика вдруг пошатнулось. У него без видимой причины появилось кровохарканье.

Блюментрост, осмотрев больного, задумчиво покачал головой:

— Светлейший князь, кровь, кою вы извергаете, цвета алого и притом пенистая, из чего надлежит заключить, беря во внимание красноту щек, одышку и кашель: сия лихорадка легочная. Должен признаться: на благоприятный исход болезни надеяться трудно. Прописываю вам холодную воду с борной кислотой, кою употреблять будете по своему произволу. И ещё пластырь к груди против болящего места. Не рекомендуется курение и употребление горячительных напитков.

Тем временем юный Пётр, обретший вдруг свободу действий, бежал с Васильевского острова. Ему весьма противна была невеста — княжна Меньшикова. Государь вздыхал по своей тетке — Елизавете. Теперь он поспешил прочитать ей сонеты, кои сам и сочинял. В свои семнадцать лет, огневолосая, стройная, полногрудая, всегда оживленная и полная женского очарования, она покорила юнца. Кроме того, у них было общее увлечение: охота.

Меньшиков, вопреки усилиям светил медицины, выздоровел. Но прежнего влияния на Государя не имел. Тот откровенно сторонился светлейшего, предпочитая общество князя Ивана Долгорукого, который чуть не каждую ночь водил его на свидания с легко доступными девицами.