– Подземные твари! – воскликнул Ломпатри, подпрыгнув на скамейке. – А ну глянь!

Мы с Лорни приблизились к нему. Тут же подоспел и Навой. Сначала Лорни посмотрел в устройство, затем старый солдат, а потом и я заглянул в эту чудо-машину. Сказать, что я удивился – ничего не сказать. Я действительно увидел то, что находилось на расстоянии нескольких дней пути. Поселение у подножья Скола выглядело так, будто лежало у меня на ладони; небольшой лагерь из нескольких халуп. Одна из построек выглядела вполне прилично, а другие больше походили на сараи для дров. Через лагерь строем шли сутулые фигуры, несущие каждая по большому камню. Эти камни они сбрасывали в овраг. По дну оврага бежал ручеёк. На излучине я увидел несколько фигур в белых одеяниях. Они охраняли группу детишек, возящихся в воде – видимо, стирающих что-то.

– Это они! – услышал я голос Навоя.

– Нашли! Отлично у нас получилось, правда, господин рыцарь? – радостно спросил Лорни. Но Ломпатри не ответил.

Я повернул правый рычажок и волшебный «глаз» повернулся чуть левее, открывая то, что ещё миг назад оставалось недоступно кругозору. Когда я повернул левый рычажок – «глаз» поднялся вверх, открывая земли, лежащие за лагерем возле Скола. Но при этом всё помутнело и пришлось поворачивать ещё один небольшой рычаг, чтобы снова всё выглядело чётко. Этот последний рычажок был соединён с хитрым механизмом, изменяющим положение одного из ледяных блинов. Именно от его положения и зависела чёткость того, что я видел. Четвёртый рычажок двигал ещё один блин. От него зависло то, как широко я видел перед собою. Когда я стал двигать им, поселение у скола стало уменьшаться, и вскоре я видел уже весь лес, где это поселение находилось. Когда я отвёл блин ещё дальше – я увидел и часть самого большого предмета в Дербенах – часть Скола. Красота и необычность этих гор поразили меня. Солнце уже касалось горизонта, и поэтому каменные склоны гиганта окрасились в холодные, мрачные тона грядущих сумерек. Верхушка же склона ещё горела ярким жёлтым цветом, напоминающим пожар. Там на вершине стоял осенний лес, ещё не потерявший золотую листву. Это буйство красок так захватило меня, что я, методом проб и ошибок, начал поворачивать механический глаз на осенний лес и увеличивать то, что видел в маленький глазок невероятного устройства. И хотя меня переполнял восторг и удивление – я не пропустил то, что происходило вокруг меня в эти последние моменты.

Когда Ломпатри отошёл от дальнозора, а я занял его место, Навой, Воська и Акош решили, что дело сделано, и пора двигаться в путь. Они спустились с подмостков. Я не видел происходящего, но слышал, как Лорни, не умолкая, бормочет себе под нос что-то про грядущую дорогу, сохранность устройства и про то, что не уйдёт, пока не разберёт и не сложит здесь всё по полочкам. Воська его подбадривал словами о том, что всё будет в порядке, и постоянно обращался к своему хозяину, спрашивая о распоряжениях. Но Ломпатри не отвечал слуге. Его голос я услышал только через некоторое время. Рыцарь разговаривал с Акошем. Они стояли рядом, голоса их звучали тихо, как при спокойной беседе.

– Неразумно, – сетовал Ломпатри, – всё это совершенно неразумно. Я не вижу всех ходов. Даже видя всё место действия, я не узрел всех передвижений и чаяний. Ты не говоришь мне всего, что ты знаешь.

– О, рыцарь, вы гораздо умнее меня, – отвечал ему Акош так же тихо, но всё же достаточно отчётливо, чтобы я смог различить каждое слово. – Я молчу лишь потому, что не знаю, что вы хотите услышать. Спрашивайте – всё поведаю.

– Какая страсть! Откуда? Неужто подзабыл, как силился меня поджарить?

– Не взыщите, о, рыцарь, – снова отвечал Акош. – Одну вещь я знаю лучше чем вы – разбойников. Эти люди совсем не такие как рыцари. Вот с этим, – Акош показал Ломпатри свои изуродованные, беспалые руки, – я не прожил бы и трёх дней среди них. Они чуют слабость за версту, бегут на неё, как волки на беззащитную добычу, а затем уничтожают или подчиняют себе. Они как звери – стелятся перед сильными и пожирают слабых. Три дня. Дольше среди них я бы с такими руками не прожил. Выйдя из той кровавой избы в Степках, я принялся считать дни. И когда я дошёл до четырёх, я не поверил в то, что со мною происходит. А потом настал и пятый день, и шестой. И вскоре я понял самое важное в своей жизни: есть два разных человека. Один – зверь, как разбойники там в лесу. А второй – человек, как вы. С правилами. Эти правила и есть добро, потому что они сохранили мою никчёмную жизнь. Мне никогда не стать таким вторым человеком, но я буду служить вам, и учиться изгонять из себя зверя.

– Для этого нужна воля, а у тебя её нет, – холодно ответил рыцарь на сердечные признания Акоша. – Но ты можешь рассказать мне всё до мельчайших подробностей о том, что происходило с тобой и твоим отрядом до того, как мы встретились первый раз в степи. И самое главное, что происходило с тобой перед тем, как мы встретились в Степках. Всё до мельчайших подробностей. Это важно, Акош.

Затем Ломпатри заговорил с Навоем и Лорни.

– Вы видели этого наглеца в моём пурпурном кафтане? Разгуливает по тому лагерю, как ни в чём не бывало, – негодовал рыцарь. – Этот негодяй даже не догадывается, что я с ним сделаю, когда сорву с него свои одежды!

– Господин Ломпатри, возможно письмо короля Хорада всё ещё в потайном внутреннем кармане, – предположил Воська.

– Этот проныра уже обшарил все карманы, будь спокоен! – ответил рыцарь. – Но если он и нашёл письмо, поверь – эта крыса расскажет мне, куда его дел.

– Господин нуониэль! – обратился ко мне Лорни, подойдя вплотную и положив руку мне на плечо. – Вы слишком забрали влево. Позвольте, я верну вас на штольни.

Он положил свои руки на мои и сказал что-то ещё. Но последние слова я уже не различил. Не потому, что он говорил неразборчиво: увиденное в дальнозор, заставило меня почувствовать то, что я обычно ощущал в своих снах – явь, разговоры, запахи, ощущения – всё отступило, освободив место миру снов. Это случилось потому что, снуя взором под сенью золотых, оранжевых и даже красных крон, я случайно наткнулся на крошечную опушку, за которой стояла старая покосившаяся хижина. Дербенский Скол, упавший с небес был столь высок и неприступен, что никто за десять лет не смог покорить его вершины. Откуда же там эта хижина? Почувствовав, как моих рук коснулись кисти Лорни, я напрягся. Он хотел повернуть рычажки туда, вниз, где нет этого раскрашенного волшебными цветами леса и этой хижины. Я не дал ему сделать этого. Что это за лес? И что это за строение? Тайное убежище нашего скитальца Лорни? Если он так забеспокоился, когда понял, что я разглядываю вершину Скола, то парню явно известно об этом месте, и он не желает, чтобы кто-то ещё узнал о нём. Но в следующий миг моя способность рассуждать покинула меня окончательно. Приблизив взор к хижине, я увидел, что ветхое строение покоится на основании из чёрного камня – того самого, из которого сложена чёрная башня в моих снах. И тут, откуда-то из моей головы вдруг стало пробиваться нечто огромное, всепоглощающее, важное и незаменимое настолько, что жизнь без этого и не жизнь вовсе. Я много раз испытывал это прежде в моменты перед тем, как пробудиться ото сна. Действительность накатывает на сознание волнами. Сначала это маленькие волны, которых ты и не замечаешь, но потом они становятся всё больше. Ты теряешь способность двигаться, говорить, видеть, понимать. И последняя волна вдруг обрушивается на тебя и выкидывает из сна в новый день. Теперь же, с каждым ударом сердца, подобные волны накатывались на меня, пробуждая мой разум от той спячки, в которой я находился с тех пор, как помню себя. Моё дыхание спёрло, и мною овладел страх «проснуться» от жизни в смерть. Вздрогнув, я повернул один из рычажков и дальнозор сместил своё поле зрения в сторону. Я увидел ту же опушку в цветном лесу, но другую её часть. Здесь из желтеющей травы виднелись обломки стены, выложенные из того же чёрного камня. И на этих камнях стояло то чёрное существо, которое я видел во сне. Только сейчас я увидел его не в тумане сновидения, а чётко и целиком. Оно стояло там живое, наяву. Я мог различить плечи, голову, стан. Оно было ниже меня головы на две. Позади от плеч до камней и ниже до золотистой травы тянулось что-то объёмное и чёрное. Нет, это не плащ, а часть существа – что-то вроде крыльев. Теперь я знал, кто это. Я знал, что это происходит на самом деле. Я смотрел на такое же сказочное существо, как я, только с другим названием – не нуониэль. Название я знал тогда, до ранения, а теперь, я оказался так близок к тому, чтобы вспомнить. Я чувствовал, что повернись это чёрное существо ко мне лицом – я вспомню и его название, и название всех других вещей, которые окружали меня раньше. Я вспомню и своё имя. Мои долгие и тревожные сны за мгновение пронеслись у меня в голове. Теперь я думал о свете, струящемся по щекам из глаз этого чёрного создания. И стоило мне представить себе его огромные, залитые светом глаза, как существо шевельнулось, повело плечом и обернулось, устремив свой взор прямо на меня. Грубые черты лица этого сказочного существа поражали. Маленькие, совершенно обыкновенные глаза заставили вопрошать вновь и вновь о том, куда же подевался тот дивный струящийся свет из моих снов! Я оказался в недоумении оттого, что это чёрное существо предстало взору хоть и чрезвычайно похожим, но не тем прекрасным созданием, которое я встречал во снах. И вдруг всё это стало совершенно неважно. Потому что в следующее мгновение я вспомнил то создание из своих снов. Я вспомнил, почему оно мне снилось. Вспомнил, где находится та самая башня и чёрного агата. Я знал, зачем нуониэли делают ножны из бересты. Знал, почему у меня с собой так много карт.