После этого Сюй Ци опять сел в медитацию у постели и стал припоминать весь инцидент на Горе Пылающего Облака от начала и до конца.

— Ди Ke» er была почти убита ее старшей сеньорой. Она не сказала, почему, но я уверен, что она уже знает причину.

— Таинственный Юэ Шенфей, очевидно, имел много историй в своем прошлом, но никто не осмелился сказать об этом… Похоже, что его фон действительно глубокий.

— Темный Феникс Фиолетового Пламени явно вылупился из яйца в тот день, но куда он исчез? Никто не знает, потому что все оказались либо мертвы, либо потеряли сознание.

— Однако три безумца из Секта Теневого Ветра фактически появились в глубине леса. Это показывает, что взрывом они никак не могли быть ранены. Тогда почему их убили одним движением какой-то таинственный эксперт… ы? Может быть, первые стали свидетелями какой-то невыразимой тайны и были убиты за это?

Размышляя обо всем, Сюй Ци чувствовал, что находится на грани открытия чего-то, но перед ним словно возникла стена, блокирующая вид за ней. Независимо от того, сколько сил он прикладывал, он не мог пробить дыру сквозь нее.

Сюй Ци беспомощно покачал головой. Затем припомнил зеленого монстра, имя которого он не знал. Тем не менее, со скоростью, которую тот показывал, и тем фактом, что он находился прямо в эпицентре взрыва, когда это произошло, и все равно смог выжить… Его сила не должна быть чем-то, с чем сам Сюй Ци в данный момент мог бы сравниться.

Затем он подумал о Лаояо и других шести братьях и сестрах. Их отъезд заставил Сюй Ци волноваться в своем сердце за их безопасность… Он не знал, как закончится его импровизированный план в будущем. Однако у него была какая-то непонятная уверенность, что он стоит на краю острия клинка. Если он допустит хоть малейшую ошибку, он немедленно может погибнуть.

Он в самом деле был обеспокоен обстоятельствами семерых сирот. Все, что он мог сделать, это надеяться, что в результате они не будут раскрывать свою личность и не потеряют свою жизнь. Однако, даже если бы они были разоблачены, Сюй Ци все еще был уверен, что они вряд ли донесут на него. В противном случае он не позволил бы им взять на себя такое тяжелое бремя.

Что касается вопроса Мо Динтяна, что снял его кольцо, когда он был без сознания, Сюй Ци не принял это близко к сердцу. В конце концов, у всех имелась жадность в той или иной степени. Возможно, Мо Динтян думал, что Сюй Ци никогда не проснется и, таким образом, он был вправе забрать кольцо.

Сюй Ци вздохнул, потом протер виски. Он почувствовал легкую головную боль и поэтому медленно лег в постель.

Возможно, это головная боль была связана с тем, что он играл с Мо Линой целый день или, быть может, по какой-то другой причине, но прямо сейчас весь истощенный Сюй Ци мог видеть перед ним лишь одну причину — и это был силуэт Мо Лины.

Он медленно заснул с усталой улыбкой.

В то же время Мо Динтян расположился в своей комнате и держал бокал в руке. Он лишь сидел неподвижно, сохраняя свою позу и не пил вино. А смотрел перед собой — казалось, он думал о чем-то серьезном.

Однако, при более внимательном осмотре, на его лице можно было увидеть две четкие полоски слез.

Глава 70 — Заклятие Четырех Божеств

Что касается инцидента на Горе Пылающего Облака, Мо Динтян собрал гораздо больше информации, чем Сюй Ци, но у него также имелось и много сомнений. Самое видное из них — зеленый монстр, о котором упоминалось ранее.

Несколько лет назад клан Мо каким-то образом узнал о секрете Горы Пылающего Облака и тайно отправил своих экспертов вместе с Мо Динтяном, чтобы проверить ситуацию. Однако, прежде чем они могли даже увидеть, как выглядело яйцо Темного Феникса Фиолетового Пламени, они неожиданно попали в засаду монстра зеленого цвета — сразу после того, как вошли в пещеру. Самое страшное было то, что монстр немедленно поглотил трупы культиваторов, коих до этого умертвил — даже не оставив их костей.

В конце концов Мо Динтян сумел убежать из гор в одиночку под защитой Первого Старейшины своего клана — ценой жизни этого человека. Пока Мо Динтян бежал, он стал свидетелем того, как первый старейшина был пронзен четырьмя деревянными копьями в руках монстра — тогдашняя улыбка зверюги навсегда осталась в памяти Мо Динтяна, пока из углов его хари вытекала свежая кровь.

В последующие годы то, что он испытал в пещере, стало кошмаром Мо Динтяна. Он не мог выбросить этот эпизод из головы, особенно последнее застывшее печально-радостное выражение Первого Старейшины. Каждый раз, когда Динтян думал об этом, то чувствовал, как у него болело сердце, будто обнажая старые травмы.

— Первый Старейшина, ты выхаживал меня с тех пор, как я был мальчишкой, и даже умер, защищая меня в конце. Но знаете ли вы, что я предпочел бы быть мертвым в той пещере? — Мо Динтян пробормотал про себя, поднимая бокал и выливая всего его содержимое на землю[33].

—

На следующий день Сюй Ци проснулся очень рано и отправился навестить Мо Яна, чьи раны еще не были полностью излечены. Первый использовал свою радужную энергию, чтобы помочь последнему выздороветь, а еще сказал ему, что тот вскоре будет как огурчик. Далее Сюй Ци покинул комнату Мо Яна вскоре после того, как Мо Ян поблагодарил его.

По какой-то причине Сюй Ци с каждым разом получал все лучшее и лучшее впечатление от Мо Яна, чем, собственно, от Мо Динтяна. Возможно, он восхищался преданностью Мо Яна и таким образом старался изо всех сил исцелить его.

Чтобы не допустить Мо Лину в свою комнату, Сюй Ци провел полдня, играя с ней, оставив ту по-детски счастливой. Он успешно убил на корню ее непосредственную идею позволить ей согреть кровать для него и сказал ей, что он исчезнет на некоторое время, чтобы продолжить совершенствоваться в уединении.

Неожиданно Мо Лина, который всегда придерживалась стороны Сюй Ци, не стала останавливать его, услышав подобное. Вместо этого она послушно кивнула головой в знак согласия и напомнила ему быть осторожным. Однако Сюй Ци должно было найти ее в тот момент, когда он закончит тренировку.

После того как Сюй Ци перестал обхаживать Мо Лину, он отправился искать Мо Динтяна. Сюй Ци уведомил его о своем намерении уйти в уединенную культивацию и что последний не должен беспокоить его, несмотря ни на что. Пока он еще не вышел из уединения — никто не должен был входить в его комнату.

Естественно, Мо Динтян действовал так, как будто все было бы так, как пожелал Сюй Ци. Однако он обмолвился кое о чем до того, как Сюй Ци ушел, что заставило последнего почти упасть на землю и быстро убежать.

— Молодой мастер Сюй, я вижу, что Лин» ер ты очень нравишься, да и ваши возрасты схожи. Если вы не возражаете, я попрошу вас и Лин» ер пообщаться друг с другом после вашего уединения. Все будет в порядке?

Сюй Ци быстро убежал в свою комнату, его лицо горело. Мо Динтян как бы намекал на будущую помолвку с Мо Линой, очевидно, он также стремился воспользоваться им, сделав себя его тестем. Сюй Ци уж никак не желал ввязываться в помолвку несовершеннолетних. Тем не менее, сам Сюй Ци не отрицал, что возможно, в каком-нибудь из вариантов его будущего — это вполне может случиться — особенно когда он вспоминал о миловидном и добром личике Мо Лины.

«Пей-пей, как я вообще мог подумать об этом? Неужели я настолько плотоядный зверь… Она всего лишь ребенок», — Сюй Ци проклинал себя внутренне.

Вскоре фигура Сюй Ци исчезла из его комнаты и вошла в Пещеру Четырех Божеств.

—

На входе в пещеру Сюй Ци увидел Гигантскую Древесную Анакондочку, которую он сюда забросил ранее. Маленькая пепеточка все еще мирно спала.

Сюй Ци усмехнулся, затем поднял ее и направился к площади. Некоторое время поглазев на четыре гигантские каменные двери, он как бы случайно бросил тело змейки к самой правой двери, затем повернулся, чтобы уйти — с большой ухмылкой на лице.

Зачем он вообще бросил анакондочку к каменную двери? Ну, дык, потому что за ним запечатлено одно из божественных зверей. Он переместил Гигантскую Древесную Анакондочку ближе к двери для того, чтобы когда она проснулась, то прочувствовала ауру божественного зверя на своей шкуре. Сюй Ци воображал, что маленькая змея может испугаться аж до потери духа. И станет сильнее… Честно говоря, вряд ли кто-либо когда-либо видел столь бессовестного и жестокого хозяина… Все шло к тому, как если бы он не позволил анакондочки успокоиться, пока не сыграет на фортепьяно на ее могилке.