С большим трудом землепроходец уговорил якутского воеводу предоставить ему возможность выплатить долг частями. Сошлись на том, что отныне Ерофей Павлович будет ежегодно посылать в Якутск в счет долга по 1000 пудов хлеба из своего хозяйства, а якутский воевода — беспрепятственно пропускать покрученников Хабарова на олекминский промысел и не посягать на добытых ими соболей. Но в обеспечение договора воевода потребовал от Хабарова поручительства надежных людей, которые бы согласились нести за него материальную ответственность. Таких людей Ерофей Павлович обещал найти в Илимске и упросил воеводу отпустить его туда. Воевода согласился, однако вместе с землепроходцем отправил в Илимск пристава, а также Федора Пущина с казаками. Последним был отдан строгий приказ в случае невыполнения Хабаровым обещания привезти его снова в Якутск, но уже как арестанта.
Ерофей Хабаров слово сдержал. В Якутск Федор Пущин вернулся с добрыми поручными записями о Хабарове и тяжело нагруженными хабаровским хлебом дощаниками.
Кто из родных и близких окружал в те годы Хабарова? Известно, что он был женат еще до поездки в Мангазею. Жена его, Василиса, с остальными родственниками жила то в Соли Вычегодской, то в Устюге Великом. В 1643–1644 гг., находясь в якутской тюрьме, Ерофей Павлович просил было отпустить его в Соль Вычегодскую к семье. В челобитной он перечислял жену Василису, дочь Наталью, племянника и племянницу, находившихся на его попечении. Ответ с разрешением главы Сибирского приказа Никиты Ивановича Одоевского пришел в Якутск в 1645 г. Но тогда Хабаров не поехал.
В 1650 г., вернувшись с Амура в Якутск за подкреплением, он написал челобитную с просьбой отпустить к нему из Устюга Великого жену Василису, дочь Наталью, внука и племянников. Это было время, когда Францбеков благоволил Хабарову, и землепроходец надеялся на его содействие в устройстве своей семьи либо в Якутске, либо на Киренге.
Челобитную Хабарову, заверенную воеводой Францбековым и дьяком Степановым, подал в Москве 27 января 1651 г. ленский (якутский) пятидесятник Иван Кожин. Тогда же из отписки Францбекова в Сибирском приказе стало известно о походе Хабарова и занятии им нескольких даурских городков. Не без учета этого факта Москва удовлетворила просьбу землепроходца. На обороте его челобитной появилась помета (резолюция), сделанная одним из подьячих Сибирского приказа: «Приказал боярин и князь Алексей Никитич Трубецкой послать память в Устюжскую Четь (приказ, ведавший Устюгом Великим. — Г. Л.), велел жену и сына (почему-то подьячий назвал дочь сыном), племянников и внука к нему отпустить и подводы до Сибири дать». Вероятно, пятидесятник Иван Кожин привез семью Хабарова в Якутск, захватив ее на обратном пути из Устюга Великого. В 1652 г. на Амуре, кроме уже находившихся там Никифора Хабарова и Артемия Петриловского, появились еще два «сродника» Ерофея Павловича.
Жена Ерофея Павловича, Василиса, умерла до 1667 г. — именно в этом году он наказывал старцам Усть-Киренского монастыря ее поминать. Старшая дочь Наталья в Сибирь приехала уже будучи замужем и имея детей. Один из сыновей Ерофея Хабарова, Андрей, после смерти отца числился илимским посадским человеком. В 1690 г. он за службу отца был поверстан в дети боярские по Илимску. В этом чине он служил до 1694 г., когда был вновь возвращен в посад. Но судьба Андрея прослеживается и дальше. Нам удалось восстановить, что, переехав в Якутск, он поступил в казачью службу. В 1706 г. он числился рядовым казаком с окладом 5 руб. 25 коп. денег, 4 четверти ржи, 2 четверти овса, 1 пуд соли в год. В якутском же гарнизоне продолжал службу сын Андрея, внук Ерофея Павловича Хабарова, Михаил Хабаров. В росписном списке Якутска 1759 г. он упоминался как сотник якутских казаков. Но у Ерофея Павловича был еще сын — Максим. Его имя встречается в 1706 г. в обнаруженной В. Н. Шерстобоевым поручной записи: «1706-го году майя в 22 день Криволучкой слободы пашенный крестьянин Василий Яковлев сын Кулебакин да Нижно-Киренской слободы пашенный крестьянин Максим Ярофеев сын Хабаров да Верхно-Киренской слободы пашенный крестьянин Фирс Иванов сын Москвитин поручились есми в Усть-Киренскую в судную избу по Нижно-Киренских пашенных крестьян по Флоре Иванове сыне Москвитине да по Игнатье Максимове сыне Киселеве, что за нашею порукою им, Флору и Игнатью, на Балаханском лугу пахать великого государя десятинную пашню…». Таким образом, второй сын Ерофея Павловича Хабарова был в начале XVIII в. пашенным крестьянином Нижне-Киренской слободы, расположенной недалеко от деревни Хабаровки.
В 1667 г. дети Хабарова уже не жили с ним, так как к этому времени он их отделил. Почему Ерофей Павлович поторопился это сделать? Хабаров был должником государевой казны. Если бы дети наследовали его деревню, они наследовали бы и его долг.
Похоронив жену, отделив детей, Ерофей Павлович стал реже бывать в деревне и, вероятно, сократил даже площадь своих посевов. Это послужило поводом для посягательств на его земли. Дело в том, что с момента основания Хабаровки (40-е гг. XVII в.) и до середины 60-х гг. реку Киренгу основательно заселили. У Хабарова появились соседи: крестьяне, служилые люди, а в 1663 г. — Усть-Киренский монастырь, основанный старцем Гермогеном. Теперь фонд свободной пашенной земли сократился и, как часто бывало в таких случаях, начались земельные споры. Один из соседей — пашенный крестьянин Кузьма Воронин в отсутствие Хабарова распахал и засеял его «порозжее поле». Когда Ерофей Павлович узнал о случившемся, он написал обстоятельную жалобу илимскому воеводе, отметив, что Кузька Воронин насеял свою рожь чуть ли не у него во дворе, чем его «утеснил». В доказательство своих слов о нарушении межи Хабаров приложил «даную», составленную межевщиками еще в 1650 г. Ответчик таких документов не имел, и Ерофей Павлович выиграл процесс, получив насеянную на его земле рожь[68]..
ПОПЫТКА ВЕРНУТЬСЯ НА АМУР
Так бы и тянулись дни землепроходца: служба, хозяйство, выплата казенного долга, если бы не случилось непредвиденное.
Поход Ерофея Павловича Хабарова открыл новую страницу переселенческого движения, причину которого справедливо связывают со стремлением народных масс уйти подальше от административного гнета и феодальной эксплуатации. «В этом переселении, — пишет В. А. Александров, — бегство, как пассивная форма классовой борьбы, сочеталось с активными вооруженными выступлениями»[69]. Именно такое выступление произошло в 1665 г. в Илимском уезде.
Тогда воеводой в Илимске был Лаврентий Обухов. Отличаясь жадностью и вероломством, он вскоре довел многих жителей до полного разорения и отчаяния. Особенно тяжело приходилось крестьянам, промысловикам и гулящим людям. Многие попали в кабальную зависимость не только к Обухову, но и к его приближенным. Наконец глухой ропот против воеводы перерос в открытое выступление.
В 1665 г. в устье реки Киренги собралась летняя ярмарка, ставшая в тех краях традиционной. Промысловики привезли пушнину. Расторопные торговые люди и их поверенные бойко торговали хлебом, прочими продуктами и товарами. Ярмарка собрала много народу. Не упустил возможности побывать на ней и воевода Обухов. Но сначала он совершил объезд деревень Усть-Киренской волости. Здесь, пользуясь полной безнаказанностью, он «вымучивал многие животы у крестьян» и глумился над их женами. Вволю натешившись, воевода вместе со своими приспешниками явился на ярмарку. Разгуливая по торговым рядам, он вел себя вызывающе и стал отбирать за бесценок лучшую пушнину и другие товары. Вечером на пиру Обухов грубо посмеялся над женой (по другой версии — над сестрой) ссыльного поляка Никифора Черниговского и чуть ли не сделал попытку увезти ее с собой в Илимск. Обстановка накалилась. Несколько десятков человек илимских пашенных крестьян, промысловиков и служилых людей «за невозможное свое терпение» решили расправиться с воеводой. Организовав отряд во главе с Никифором Черниговским, они подстерегли Обухова, когда тот возвращался с ярмарки по Лене, и напали на него. В районе Кривой Луки произошло столкновение. Воевода потерял убитыми и ранеными около 20 человек своих сторонников. Пытаясь спастись, он бросился с дощаника в воду, но был настигнут восставшими и утоплен. Воеводское имущество — 30 сороков соболей и 300 руб. денег участники выступления разделили между собой. Затем, захватив у торговых людей дощаники и продовольствие, Никифор Черниговский с отрядом из 84 человек бежал Олекминским путем на Амур. Там беглецы отстроили заново Албазин и обосновались в нем.