Ротенфюрер поднес к губам свисток, его подразделение выстроилось.

Вайс отдал команду своим людям занять освобожденные посты. А сам, поднявшись на бронеколпак, обратился с речью к выстроенному перед ним подразделению. И, когда цепь парашютистов приблизилась, Вайс, внезапно прервав речь, произнес спокойно и деловито:

— Теперь сдавайтесь!

Спрыгнув с бронеколпака, он залег за ним.

Но это были не просто солдаты, а отборные эсэсовцы. Они попытались вступить в бой, и только четверо добровольно сложили оружие.

Майор, после того кк схватка закончилась, мельком взглянув на часы, сказал Вайсу:

— Ну что же, прошумели. С этой минуты наша операция больше уже не секретная от немцев. Значит, знай держись!

Часть отряда парашютистов занимала оборону вокруг выхода из штольни, другая окапывалась на рубежах в километре от нее. Пять человек, взяв взрывчатку, бросились в туннель вслед за Меховым.

Через минуту они выбежали оттуда. Мехов скомандовал:

— От туннеля — прочь!

Присел поодаль, тяжело дыша.

Мягкий, приглушенный взрыв потряс почву. Из жерла туннеля выбросило клубы пыли, осколки камня.

Натягивая на уши пилотку, Мехов объявил, сияя:

— Порядок! Откупорили. Но теперь для меня начнется самая возня с их сюрпризами. — Предупредил: — Пока фонариком не помигаю, семафор закрыт, отдыхайте спокойненько. — Махнул рукой двум парашютистам, тоже минерам: — Пошли.

Штурмовая группа, которой назначено было пройти в штольню, состояла всего из семи человек. Майор остался на поверхности командовать обороной.

Вайс, ссылаясь на недостаточный армейский опыт, сказал, что пойдет со штурмовой группой. Майор задумался.

— Ну что же, резонно. Только я вам еще радистку придам. Связь держать надо, а линейщики нужны здесь — нитки тянуть к подразделениям. — Подмигнул: — Золотая девушка.

— То есть? — спросил Вайс.

— Ну, как и вы, в тылу у немцев работала. — Махнул рукой: — Бегите, она вас догонит!

Вайс вместе с Пташеком и молодыми парашютистами пролез сквозь отверстие, проломленное в стене замурованной штольни, где скрылся Мехов с двумя минерами. Освещая путь фонарями, они двигались во мраке — сухом, душном, наполненном вонью мазута и угаром недавнего взрыва.

Они шли по шпалам узкоколейки, и шаги их гулко звучали под сводом туннеля. У спуска в штольню их ждал один из минеров Мехова, сказал:

— Спускаться в клети небезопасно. Вдруг заминирована… Придется шлепать по ступеням.

Железная ржавая влажная лестница свисала в ствол шахты. Здесь, у ствола, их нагнала радистка; за плечами у нее на брезентовых ремнях висела рация с тонкой, как удилище, антенной.

— Ах, — сказала радистка, — как неудобно будет спускаться. — И объяснила: — Видите, я же в юбке. Пустите меня первой, чтобы потом вам не пришлось дожидаться.

— Непредусмотрительно обмундировались.

Наденька — это была она — кивнула Вайсу, словно видела его только вчера. Улыбнулась и стала спускаться, предупредив:

— Пожалуйста, осторожней, не заденьте ногами антенну.

Чем ниже они спускались, тем тяжелее становился воздух, протухший, сырой, казалось, липнущий к коже, как плесень.

Несколько раз прозвучали тугие, гулкие взрывы.

Минер объяснил:

— Товарищ Мехов, видать, новые стенки подрывает. — Вздохнул. — Замуровали людей и много заслонок понаставили, так понимать надо.

Спустились на горизонт, откуда начиналась штольня. Снова послышались взрывы, дохнуло горячим угаром сгоревшей взрывчатки. И вдруг — снова взрыв и потом — звук мягкого падения.

Вайс бежал, согнувшись, и, когда оказался на месте последнего взрыва, он увидел лежащего замертво минера, другой прижимал обе ладони к лицу.

Мехов сидел на полу между ними и озабоченно перетягивал раздробленную левую руку бикфордовым шнуром, один конец которого он держал в зубах.

Наденька опустилась перед ним на колени и раскрыла медицинскую сумку. Мехов, отшатываясь от нее, приказал:

— Ты сначала тех осмотри! Говорил им: тут с фокусом. Нет, надо же было лезть с кусачками! — Сказал Белову: — Ну вот. Дешево отделался, не башкой, — при себе осталась, как предмет первой необходимости. — Попытался встать, встал, прислонился к стене, увидел мертвого минера, лицо его исказилось, голос дрогнул: — Какого парня потеряли, а? — Шагнул, пошатываясь, к тому, у которого было разбито лицо, спросил: — Глаза целы? Ну, тогда порядок. — Посоветовал: — Щеку ты все-таки поддерживай ладошкой, пока приклеится, а потом — пришьют. — Похвастал: — Меня хирурги здорово обратно составляли: кости на ногах на серебряных шурупах.

Надя перевязала Мехова, сказала:

— Вы замучились, вам надо отдохнуть хоть чуточку.

— После, — покачал головой Мехов, — в госпитале, здесь не те удобства, не то обслуживание. — Опираясь о плечо Нади, тяжело волоча ноги, побрел вперед.

Послышался гул голосов и удары чем-то тяжелым о железо.

Шли еще долго, штольню пересекла решетка, сквозь клетки которой можно было просунуть только руку.

— Товарищи! — закричала первая Наденька. — Товарищи!

Сотни рук просунулись сквозь клетки этой тяжелой стальной решетки. Надя кинулась пожимать их.

Мехов, напрягшись, закричал:

— Ура, товарищи! — И, ослабев, сел на каменное днище штольни. Очнувшись, он прошептал виновато: — Это я не от слабости свалился — от чувств. Ну, от переживания вроде, так надо полагать.

Добрел до решетки, стал осматривать ее, руки людей мешали ему. Потом подозвал Вайса, наклонился, сказал на ухо, потому что люди за решеткой сильно кричали:

— Подорвать можно. Но сначала надо наладить дисциплинку, чтобы все граждане за решеткой удалились, насколько это возможно. И второй момент: кинутся валом наружу, а там, надо полагать, бой. Надо связаться с майором.

Вайс позвал Надю. Отошли подальше от решетки. Надя включила рацию, надела наушники.

— Что передать?

— Нашу обстановку, какую видите. Запросите, как у них.

Спустя некоторое время Надя пожаловалась: слышимость плохая, помехи. Под землей работа рации очень затруднена.

— Но все-таки — что же передают?

— Отдельные слова разобрала: «Горячо… Всех в укрытие… Артиллерия…»

— Так, — сказал Вайс. — Понятно.

Парашютисты пробовали призвать людей к спокойствию, но невозможно было перекричать их.

Вайс спросил Надю:

— А какую-нибудь станцию мощную вы принять можете?

— Мощную — конечно.

— Хорошо бы музыку, — сказал Вайс. — Хорошую. Начнут слушать и смолкнут. Понятно?

— Я попробую.

— Я не уверен, но вдруг… — сказал Вайс.

Спустя некоторое время раздались тихие звуки музыки неизвестно какой радиостанции.

Сначала смолкли те, кто стоял первыми у решетки; потом постепенно затихли все — вся эта гигантская, плотно спрессованная в штольне человеческая масса…

И тогда Белов подошел к решетке и закричал громко, насколько мог:

— Товарищи! Прошу всех спокойно отойти подальше от решетки, лучше всего — в боковые ходы, они, наверное, у вас есть. Для того чтобы разрушить решетку, нужно произвести взрыв. — Спросил: — Вы поняли?

Наверное, каждый человек выговорил очень тихо это слово:

— Да.

Но оно так громко отдалось под сводами, что было подобно ослабленному гулу подземного обвала.

Вайс выждал, пока гул смолкнет, сказал:

— Товарищи, мы уверены, что вы будете вести себя организованно, как подобает советским людям. — Крикнул: — Старшим остаться у решетки, остальным отступить в укрытие!

Шорох и топот ног. Потом в решетке показалось только пять человеческих рук. Вайус подошел, пожал каждую и повторил то, что надо было выполнить всем этим людям. Добавил:

— Пожалуйста.

Укрепив, где нужно, заряды, парашютисты подняли обессилевшего Мехова и понесли. Мехов был грузным человеком, а идти приходилось, поднимаясь по отлогому склону, так как штольня была здесь проложена по скошенному горизонту.

Преодолев подъем, они остановились и залегли за составом вагонеток, нагруженных бочками цемента и каменными глыбами, видимо служившими для перемычек, которыми была замурована штольня.