А вот стул босс мне-таки сломал окончательно, отшвырнув в стену с такой силой, что с нее посыпалась побелка. С какой скоростью он сиганул в дверной проем — это стоило видеть! Еще бы припугнуть его трапезничающим мотылем… Ой, зачем загадывать! Не буду раньше времени все козыри из рукавов доставать. Потом удивлять будет нечем!

Про рукава я, кстати, не пошутила. Мотыль снова превратился в татуировку у меня на предплечье и не отсвечивал умными мыслями. Он мог сильно мешать мне, если бы мне пришлось и разговоры в реальности слушать, и его в моей голове.

— Приятного аппетита, — я поклонилась, предложив гостям взять тарелки в руки и есть стоя, раз осталось всего два стула. Отдавать им свой я не захотела, а второй прибрал к рукам босс.

Выводы напрашивались сами собой, не нужно быть семи пядей во лбу. Босс и его люди от Птицы Говоруна отличались разительно, притом именно умом и сообразительностью. После вчерашнего они спокойно взяли из моих рук еду? Да я сама побаиваюсь пробовать то, что приготовила! Меня извиняло лишь то, что все сомнения касались исключительно ингредиентов (точнее одного ингредиента).

Умиротворение и спокойствие витало в столовой ровно до тех пор, пока не скрипнула половица у двери. Полагаю соседка той самой, которая проломилась подо мной сегодня утром. Босс с телохранителями, как мне показалось, ничего не заметили, что красочно говорило об их квалификации как преступников. Но кто еще пожаловал в мой дом?

— Принесу добавки, — в полупоклоне произнесла я прежде чем удалиться в кухню.

Мне стоило спрятаться, пока новые и обслуженные гости договорятся между собой или перебьют друг друга. Второй вариант мне нравился больше. Особенно тем, что мне еще нужно было найти время для пробежки в торговый квартал и прикупить хоть какой-нибудь еды. Лучше каш. Они и дешевле, и варить на местной кухне я научилась.

Не прошло и минуты, как в столовой началась заварушка. Я спряталась за плитой и надела на голову кастрюлю, готовая защищаться половником и сковородой, если две группы гостей поладят между собой и по общему решению примутся за меня. Как говорится, надежда умирает последней, а мне дали имя Ирис, а не Надя. Обидно.

На кухню вошел мужчина в черной одежде и с черной тугой косой. Его лицо было скрыто черной маской. Прямо как в анекдоте: в черной-черной одежде шел черный-черный маг, черный-черный маг творил черное-черное дело, черное-черное дело подразумевало черное-черное заклинание, черное-черное заклинание… А что оно делало, кстати?

И как не заржал страж, когда нашел меня с половником, сковородой и с кастрюлей на голове?

Воспользоваться проверенным способом и закосить под Сейлор Мун, прекрасную девушку-воина в матроске, я не могла. Тогда меня бы тут же скрутили и отправили в столь отдаленные места голову лечить, о существовании которых я могла лишь подозревать в некоторой степени. Экскурсия с полным пансионом на продолжительное неограниченное время в столь отдаленные места меня не прельщала.

— Ирис… — прошептал мужчина, и я узнала его голос. Тот самый, встреченный мною в таверне. Вот прицепился же! Это он раскидал телохранителей босса? Или что там, в столовой вообще произошло. — Как ты связалась со Змеями?

Змей в живую я видела только в зоопарке, так что я слабо понимала, что он имел в виду. Разве что только змеями он называл бандитскую группировку, которая наведывается в мой дом минимум второй раз. Как они посмели из моего дома сделать свою штаб-квартиру? Понимаю, дом заброшенный… был, но… у них что, нет ни капли чувства самосохранения? Дом разваливается по камешку, а то и кусками побольше.

Знакомый страж опустился передо мной на корточки и отобрал сначала сковороду, затем половник. Он снял у меня с головы кастрюлю и, внимание, я не заметила в его движениях ни намека на смешинку! Разве я не выглядела смешной в жалкой попытке укрыться от магов кухонной утварью? Мне мог помочь только эффект неожиданности. Хотела как лучше, а получилось как всегда. План «Б» — сляжет от хохота — провален.

— Они заявились вчера, когда я только из кареты вышла, — искусственно всхлипнув, положила подбородок на колени и обхватила их руками. — Этот, светленький, вчера сказал, что продаст меня какой-то старухе, как только закончит со мной, и отослал своих крысят. А потом обвалился потолок в гостиной, и его придавило кроватью…

Наконец я услышала усмешку из-под маски, и страж погладил меня по голове. Из столовой доносились мужские голоса, один из которых мне также был знаком. И он здесь. Чего и стоило ожидать. Как можно пропустить заварушку стажеру? Пусть посмотрит, опыта наберется! И научится отличать преступника от законопослушного гражданина! (Что-то я сильно опасалась, что ко мне наведалась местная полиция исключительно в мести за укус).

— А сегодня съели все, что я приготовила, — всхлип. — Хорошо, что я не уверена в съедобности. Не жалко.

— Ты отравила Змей? — спросил страж, убрав руку с моих волос. — Специально?

— Я не знаааа-ю.

Раз влетела, то буду отмазываться до последнего. В чем я, по сути, виновата? Какой закон нарушила? Ничего плохого я не делала и не собиралась делать. Я только училась по детскому учебнику, как хоть немного привести доставшуюся мне развалюху в более-менее комфортный для проживания дом. Разве это запрещено?

— Серьезные у тебя проблемы, Ирис, — сообщил страж. — Новенький обвиняет тебя в организации филиала Змей в нашем городе.

В чем-чем меня обвиняет стажер Ведас? У него что, мозг расположен в носу, и я его критически травмировала? Другого объяснения его идиотическим выводам я дать не могу! Или он за мой счет решил баллов подзаработать, чтобы руководитель стажировки похвалил и на окончание написал прелестную характеристику? За мой счет! А что пострадает невиновный, ему, по всей видимости, плевать!

— Ложь! Наглая, мерзкая ложь! — всхлип. — Я выставила его дураком перед другими стражами. Он мне мстит! Я ни с какими змеями в жизни не водилась! Ни разу не видела их! В руках не держала! Правда!

— Ирис, — успокаивающим тоном страж пытался привести меня в чувство. Тогда он взял мои руки в свои ладони и объяснил. — Змеями называют членов одной опасной преступной группировки, образовавшейся в столице. Она стремительно расширяет территорию влияния, и теперь подошла очередь нашего города. Мы пока справляемся с локальными беспорядками, но все на взводе. А новенький хочет отличиться.

Неужели он не понимал, что я как раз-таки понимала это! Мне не нужны были пространные объяснения. Мне нужна была конкретная помощь! Стажер Ведас там, в столице, мог оказаться кем угодно, и если он родом из богатой семьи… Если подумать, то в первый рабочий день принято проставляться. В этом мире «правила приличия» должны быть такими же. Значит, вероятнее всего, гулянку в ресторане оплачивал сам Ведас. Раз он начал мне мстить… тогда мне конец!

— Что мне теперь делать? — я готова была разрыдаться, припоминая все следственные ошибки из драматических сериалов про тяжелую женскую долю, которые смотрела по «Феникс-фильму» в выходные дни.

— Сдаться по собственной инициативе. Добровольное разрешение на допрос даст большую фору…

Черная-пречерная маска закрывала черные-пречерные провалы глаз, предсказывающие черные-черные дни… Пессимизм захватил меня и отказывался выпускать из своих ледяных объятий. Поговорить бы с Ведасом наедине и узнать, что он вообще от меня хочет? За что организует травлю? Если меня арестуют по причине связи с преступной группировкой, то слухи разнесутся по городу быстро. Как мне потом жить здесь? Обвинения-то снимут, а вот гадостное отношение горожан — нет.

— Меня действительно обвиняют? Или предлагают свидетельствовать? Я только в город прибыла вчера. Я, даже если бы захотела, ничего сделать не успела бы. Мне житья потом не дадут, если меня арестуют. Понимаешь? В каждом углу за моей спиной будут гадости говорить! Я не выдержу этого. Понимаешь?!

— Пойдем.

Пришлось встать. Кажется, этот страж не имел против меня ничего и не желал мне зла. Стоило прислушаться к нему хоть немного, но все равно фильтровать его советы. Если бы он сказал мне признаться в том, что я не совершала, а за это получить нормальное жилье без угрозы, что на меня свалится кровать или шкаф со второго этажа, и трехразовое питание… я бы подумала над предложением. Честно! Но он мне говорил совершенно другое.