Леди Дансуорт.

Мария перевела взгляд на портрет мальчика с собакой, висевший на противоположной стене. Ей стало жарко.

Как она могла забыть о леди Дансуорт?

– Вы еще не в курсе, мисс Эштон, – сказала герцогиня. – Несчастье с моим внуком случилось за неделю до свадьбы с леди Лаурой Дансуорт, молодой женщиной из знатной семьи. В качестве свадебного подарка он должен был получить половину моего состояния – достаточно, чтобы обеспечить его на всю оставшуюся жизнь. Еще четверть перешла бы к нему после рождения первого сына.

– Естественно, трагическое происшествие заставило отложить все наши планы. Весь год молодая леди, верная обещанию выйти замуж за его светлость, терпеливо и преданно ждала его выздоровления. Она чрезвычайно красива. И благородна. Она, как никто другой, достойна титула герцогини. Насколько я помню, его светлость очень любил ее.

Переведя взгляд на внука, она добавила:

– Я уверена, что его светлость одобрит мои действия. Я написала лорду Дансуорту и сообщила о произошедших благоприятных изменениях.

Она взяла со столика конверт, повертела в руке и сказала:

– Они приедут послезавтра.

Мария заперла за собой дверь и легла в постель. Остаток дня она смотрела на изображение святого Петра и думала о том, что такой ужасный поворот событий. Божья кара за ее тщеславную веру в то, что она для герцога не просто прислуга.

Время от времени кто-то подходил к ее двери и негромко стучал.

После наступления темноты она выскользнула из комнаты, пробралась по темному коридору и вышла из дому.

Ночь была холодной и темной. Влажный туман забирался в складки ее поношенной одежды, пробирая до костей. Она побежала к конюшне. Лошади устроились на ночь, конюхи давно отправились спать. Мария долго сидела на краешке перевернутой корзины, обхватив себя руками и чувствуя, как немеют от холода пальцы ног. Лошади ворочались на соломе и протяжно вздыхали.

Она, конечно, уедет из Торн Роуз. Лучше вернуться к отцу, чем провести несколько недель здесь, готовя его светлость к свадьбе с леди Дансуорт. Распоряжения герцогини были недвусмысленны:

«Вы будете заниматься с его светлостью, пока его речь полностью не восстановится. Пока он не сможет управляться с вилкой и чашкой так же непринужденно, как до ранения. Вы будете постоянно напоминать ему об обязательствах перед семьей и перед будущей герцогиней Салтердон. Если вы действительно так сильно привязаны к Трею, то позаботитесь о его благополучии. Вы же не хотите, чтобы он подвергся публичному унижению и оскорблению. Вы должны поставить его будущее и будущее его семьи выше собственного счастья.

Естественно, ваши старания будут вознаграждены. Когда мой внук женится, я прикажу выплатить вам приличную сумму, достаточную, чтобы купить собственный домик, а также назначу ежемесячное содержание, чтобы в течение десяти лет обеспечить вас и вашу мать. Насколько я понимаю, первоначально именно это и послужило причиной вашего согласия поступить на службу».

«Что я такого сделала, какой грех я совершила, влюбившись в вашего внука, что вы так жестоко наказываете меня?» – хотелось ей крикнуть в лицо старухе.

Но она сама знала ответ: ошибкой и грехом было влюбиться в человека, который никогда не был и не будет тебе парой.

Ужасные минуты! Уехать сейчас – значит, распрощаться с мечтой помочь матери. Остаться – значит, каждый день видеть любимого, касаться его… и готовить к свадьбе с другой женщиной.

Мария резким движением запахнула плащ и вышла из конюшни. Она бродила по парку, не замечая ничего вокруг и не обращая внимания на начавшийся частый холодный дождь.

Через некоторое время она оказалась у выстроившихся в ряд маленьких домиков, расположенных довольно далеко от замка и от конюшен. Слабый свет пробивался сквозь единственное освещенное окно. Подойдя ближе, Мария заглянула в окно и увидела собравшихся за столом молодых людей. Они о чем-то оживленно беседовали. Перед ними лежали какие-то предметы – из-за дождя она толком не могла рассмотреть их.

Затем к окну подошел Тадеус и стал всматриваться в окружавшую домик темноту.

Мария спряталась за деревом и долго стояла, устало прислонившись лбом к стволу.

Наконец она собралась с силами и двинулась к замку. Капли дождя стекали по ее щекам.

Глава 15

Однажды, в один из редких периодов хорошего самочувствия и веселого настроения, мать взяла Марию на прогулку по полям. Только что вступившая в пору расцвета и переставшая чувствовать себя гадким утенком, Мария уже несколько дней пребывала в подавленном состоянии: она безнадежно влюбилась в сына местного землевладельца, а он, естественно, был обручен с молодой красавицей своего круга, которая, как говорили, большую часть жизни провела в Европе, знала множество иностранных языков, играла на арфе и пела, как ангел.

Держась за руки, Мария с матерью дошли до поля пшеницы. Солнечные лучи ласкали лицо Мэри Эштон, ветер трепал локоны ее светлых волос. Она опять выглядела молодой и красивой. Обхватив ладонями лицо Марии, она улыбнулась.

– Знаешь, дочь, есть одна вещь, о которой должны помнить молодые особы, стремящиеся привлечь яркой внешностью или поразить остротой ума. Мужчины могут восхищаться этими качествами, но настоящий джентльмен любит женщину не за это, а за ее женское естество и женское сердце.

Воспоминания о том разговоре с матерью не давали покоя Марии всю ночь после заявления герцогини. Это было первое, о чем она подумала, проснувшись утром и готовясь к встрече с Салтердоном. Это придало ей смелости, когда она на мгновение остановилась, взявшись за ручку двери его спальни. Сердце ее бешено колотилось.

Он женится на другой женщине.

С ее помощью он женится на другой женщине.

Она будет ухаживать за ним, заниматься с ним, поддерживать его дух, чтобы он смог жениться на другой женщине.

Она решительно вошла в комнату.

Он сидел за письменным столом спиной к ней, склонившись над грудой бумаг. Вокруг по полу тоже были разбросаны смятые и разорванные листы бумаги. Целую минуту Мария молча смотрела на его затылок, на длинные вьющиеся волосы, спускавшиеся на воротник синей куртки. Сколько раз она касалась этих волос, гладила их, пропускала сквозь пальцы эти шелковистые волны и прижимала их к своей нежной коже?

Он и не догадывался.

– Ваша светлость, – позвала она.

Он резко поднял голову, но не обернулся.

Мария пересекла комнату, обратив внимание, что инвалидное кресло стоит на своем месте у кровати, взяла со стола книгу, повертела ее в руках и направилась к Салтердону. Он продолжал писать, раз за разом окуная кончик пера в чернильницу и выводя на бумаге четкие черные нотные знаки.

Затем он посмотрел на нее. Яркий свет из окна высвечивал каждую морщинку на его измученном лице, каждую серебристую нить в его темных волосах. Казалось, он не спал всю ночь. Прежнее возбуждение сменилось угрюмым отчаянием.

В его глазах опять светилось безумие.

Его лоб был влажным от пота, а губы скривились в мрачной усмешке. Он взглянул сначала на книгу в руке Марии, а затем ей в глаза.

– Что вы, черт побери, собираетесь делать? – грубо спросил он.

– Пора заниматься, ваша светлость.

– Идите к черту.

Он ударил по чернильнице, пролив чернила на руку, т затем опять повернулся к девушке.

– Нет нужды напоминать мне о моих обязанностях, мисс Эштон. Я сам все прекрасно знаю. Моя бабка вчера очень искусно напомнила о них. Никому еще не удавалось взять верх над вдовствующей герцогиней.

– Почему вы сердитесь, – спросила она. – Если вы действительно любили…

– Любил? – усмехнулся он. – Конечно, я любил Лауру. А как же иначе? Она великолепна. И богата. И такая хрупкая, что я могу раздавить ее одной рукой.

Он с такой силой сжал кулаки, что побелели суставы пальцев.

– После моего ранения Лаура всего один раз приезжала в Торн Роуз. Она плакала и на коленях умоляла отца избавить ее от брака с «чудовищем». Он взял книгу из рук Марии и кинул ее в стену. – В радости и горе. В здравии и болезни, мисс Эштон. Обычные клятвы обычных людей. Но не для аристократов.