У Дайхатта вытянулось лицо и отвисла челюсть от интонации этого обращения.

— Ох, Гор, — сетуя, отозвалась танша, сделав сердитое лицо. — Хватит тут уже комедии играть. Пошли поговорим.

— Как мужчина с мужчиной? — уточнил Тиглат, поднимаясь.

— Ну уж нет, драться с тобой сегодня в мои намерения не входит.

— Но я не умею разговаривать с женщинами, — пожаловался Гор. — Все мои дипломатические таланты в твоем обществе сходят на нет, — он развел руками.

— Да ладно? — Бану вкопалась в землю, обернулась на пятках и состроила уязвленную издевательством физиономию. — Столько лет тебя знаю, и не припомню, чтобы они вообще у тебя были.

Бану смотрела немного с негодованием, Гор с самой шкодливой рожей едва ли не подпрыгивал на пятках от нетерпения, явно ожидая чего-то еще. Потом попериминался и, не дождавшись, спросил сам:

— А… а ты не станешь говорить, сколько я оставил на тебе шрамов в доказательство этого? — несколько разочарованно протянул Гор. — Не предложишь посмотреть на них и убедиться, какой я на самом деле гадкий и подлый?

Тиглат изобразил полное непонимание в глазах. Глумится ведь, с удовольствием подумала Бану и даже тихонько рыкнула. Если закрыть глаза на их прошлое…

— Гор, ты такой идиот, знаешь?

— Раньше я был ублюдок и подонок, — с видом оскорбленного достоинства напомнил Змей.

— И как твое сомнительное происхождение и склочная предательская натура мешают тому, что у тебя нет мозгов? — светским тоном осведомилась танша, изобразив на лице легкую снисходительную заинтересованность.

— Ну, во-первых, мое происхождение не вызывает сомнений, — веско заявил Гор. — Я третий сын…

Гор осекся: Бансабира затряслась всем телом, а потом вдруг сложилась пополам, хохоча во все горло.

— Старый за-за-зануда, — сквозь слезы смеха выдавила она. С трудом распрямилась, все еще держась за живот, развернулась и помахала свободной рукой над плечом, мол, шевелись, чего встал.

Дайхатт и его люди смотрели с откровенным ужасом, недоумением и тысячей вопросов во взглядах. Сам тан еще пытался сохранить лицо, но и его челюсть отвисла — в который раз? — когда в глазах Гора, обращенных в спину Матери Лагерей, расцвела нежность, и он, не колеблясь, шагнул, куда его звали.

Что это за выродок такой? Что происходит? Тану что, заранее задумала это и оказалась в Ласбарне из-за него?

— Тан, — позвал Атти.

— Тц, — заткнул друга Аймар. Кто она вообще такая?

— Расскажешь, что к чему? — Гор мотнул головой, указывая себе за плечо.

Бансабира призадумалась:

— А тебе не все равно?

— Мне интересно, чем парень оказался так хорош, что ты выкупила его из рабов? Выкупила ведь?

— Ты же сам все понял, не о чем говорить.

Гор поглядел снисходительно: да, пожалуй. Они уселись на песок, вытянув ноги. Ветер тихо шелестел песком с ближайших дюн. Сколько эпох видел этот песок? Сколько раз переползали горбы пустыни с места на место…

Бансабира не смотрела на Гора.

Гор.

Гор.

Гор.

Никакой он не Тиглат. У него тяжелая рука, тяжелый меч и тяжелый характер. Его трудно предугадать и сложно быть его другом. Но, пожалуй, иногда, совсем чуточку, ей бы очень хотелось быть его другом. В конце концов, где бы она была, если бы не Гор? А все то, что случилось в прошлом… Теперь Бансабира понимала наставника куда лучше, а когда тебе ясна суть вещей, признавать их не так уж и страшно.

Если бы Гор не был безродным орсовцем — или кто он там есть? — если б она не была ясовской таншей, сейчас все могло бы сложится иначе. Когда-то она слишком устала от человека, который должен был быть извергом, чтобы выполнить данное ей обещание. Должно было пройти время, и переждать его было негде, кроме родных краев. Ослеплявшая идея мести направляла каждое действие, как огонь маяка направляет суда в Великом море. Сейчас… Бансабира не знала, как поступила бы сейчас. Но, возможно, будь прошлое иным, сейчас можно было бы взять Гора за твердую и надежную мозолистую руку.

— Давно это было, правда? — произнес Гор, тоже глядя вдаль.

Правда, подумала Бансабира. И теперь совсем не хочется вспоминать, какие там были сложности. Воистину, власть времени неодолима.

— Жизнь минула с тех пор, — согласилась Бану. — Не думала, что встречу здесь тебя.

— В смысле, что я лично отправлюсь с разведкой?

— Ага.

— Отчего? Ты же поехала сама, — с непонятным намеком заметил Тиглат.

Да, им только и осталось, что говорить о делах, опечалилась танша в душе.

— На самом деле, нет, — призналась Бансабира. — Но человек, которому я доверила собрать новости в Ласбарне, пропал.

— Беленький? — тут же отозвался Гор.

Бансабира покачала головой: нет, не Гистасп. И хотя мужчина по-прежнему глядел в сторону поднимающегося солнца, уловил это движение.

— А ты почему взялся сам? У Стального царя нет больше подходящих людей?

— Иногда я думаю, у него нет глаз, — внезапно сокрушился Тиглат.

Бансабира скосила на наставника глаза и коротко усмехнулась:

— После того, как подчинялся напрямую Праматери, подчиняться Ее Сыну через физиономию царя стало разочарованием?

— Алай вообще не верит в богов, — с досадой возмутился Гор.

— Значит, он верит в тебя, — Бансабира поджала губы. — Верит, что ты сможешь натравить Ласбарн на Адани.

— Я? — возмутился Тиглат. — Как тебе такое в голову пришло?

Бансабира не повелась на его недоумение.

— Я не слепая, Гор. Раньше в солончаках за каждым карьером сидела разбойничья засада. А сейчас тихо, как в болоте, и ни одна ленивая рыбина не мутит воду.

— Ну, одна все-таки мутит, — Гор самодовольно оскалился.

— Тц, — цокнула танша.

Тиглат, улыбаясь, подогнул ноги, положив на колени руки, и посмотрел куда-то в песок между ними.

— Ты поступила бы также.

Бансабира не нашлась с ответом. Да. Поступила бы. И, будет надо, поступит.

Неважно, как все могло бы сложиться между ними. Неважно, насколько ей хочется считать Гора другом или кем еще. Сделанный выбор развел их по разные стороны Великого моря, и в следующий раз они встретятся или как самые надежные соратники, или как заклятые враги, не имеющие выбора действовать так, как велит Тиглату — клятва царю, а Бансабире — клятва крови.

Нет в мире власти большей, чем у времени, которое все расставляет по своей воле, не считаясь с запоздалыми желаниями или сожалениями людей, и легкое колыхание крыльев чайки над одним берегом океана через половину луны способно опрокинуть судно — на другом.

— Прокатишься с нами денек-другой? — позвала Бансабира, поднимаясь. Гор запрокинул голову, посмотрев на воспитанницу снизу-вверх.

Удивительно ясными холодными серо-голубыми глазами, обжигающими здесь, в пустыне, как самая неприступная наледь Астахирских вершин.

Он все понимал. Видел в том же цвете. И, как и Бану, Гор хватался за последний шанс побыть вместе.

— Ты же сказала, что не намерена тереться возле меня два дня? — мужчина поднялся тоже с незаметной улыбкой в краешках губ.

— И когда это для тебя имели значения мои слова? — скучающим тоном спросила Бансабира, возвращаясь к остальным.

— Когда тебе было семь, на берегу Бенры, — не глядя на женщину, непринужденно ответил Змей.

Бану застыла. Гор, как ни в чем ни бывало, шел впереди, враскачку, самодовольно ухмыляясь и безумно раздражая этим пристально следившего за происходящим Дайхатта. Бансабира свесила голову на плечо, прищурилась, и снова заторопилась вперед.

Бансабира и Тиглат непринужденно болтали о чем-то до самого обеда, переходя со всеобщего на ласбарнский и обратно, так что Дайхатт с его спутниками не всегда понимал, о чем речь. Орсовец нет-нет намекал, что Бансабире, на его взгляд, после их предыдущей встречи непременно надо заявиться в Багровый храм. Бану поводила бровью, но только отшучивалась.