— Ты недооцениваешь меня, моя дорогая. Я не видел тебя столько лет. С той самой кровавой ночи. И в момент нашей встречи, возможно, произвел впечатление глупого мальчишки, решившего, что все получится легко, но… — Риз сделал паузу, и легкий смешок сорвался с его губ, — легкие способы не доставляют мне удовольствия. И, безусловно, тебе тоже мало не покажется, моя сладкая Рен.
Рен попыталась проглотить свой страх, но, не давая ей шанса возразить, этот демон в мужском обличье схватил ее за длинные черные локоны и потянул их назад с такой силой, что Рен удивилась, как ее шея не сломалась. Риз резко развернул ее, прижав всем телом и лицом к стене. От ужаса у нее затряслись руки и ноги, что только усиливало его возбуждение. Он никогда не был с такой женщиной, как она. Черт возьми, из всех шлюх, которые у него были, ни одна даже в подметки ей не годилась. И сейчас он действительно понимал, что держит рай в своих руках. Риз мечтал вдохнуть дивный запах между ее бедер — запах райских облаков — и сжать в руках ее ягодицы, ставшие такими очаровательно-округлыми.
— Добро пожаловать на темную сторону моей проклятой жизни, принцесса. Спокойной ночи, — Риз ударил ее головой об уже треснувшую стену, и обмякшее тело Рен упало на пол. Он почувствовал некоторое удовлетворение. Риз присел на корточки и какое-то время просто разглядывал ее безвольное тело, полное эротизма. Ее слабое дыхание кружилось в воздухе так плавно, словно балерина, танцующая на сцене свою лучшую партию.
Риз заметил, что из ссадины на лбу Рен сочится кровь, и понял: ему придется сначала самостоятельно добиться облегчения, прежде чем отнести ее в спальню и сделать все так, как полагается. Он специально прикусил изнутри щеку и слизывал собственную кровь, пока не набрался смелости расстегнуть пуговицу на своих джинсах, после чего потянул вниз молнию, выпуская на свободу затвердевший член. Риз не мог отвести взгляда от ее груди, вспоминая тот первый раз, когда он восхищенно сосал ее, и то, как она умоляла его остановиться. Но он знал — она не хотела, чтобы он останавливался. Ее тело умоляло его об их общем секрете. Это была та ночь, когда все в очередной раз изменилось. Он взял ее и с тех пор всегда помнил, что рай существует.
Дрожащей рукой Риз потянулся к ширинке штанов и сжал в кулаке свой член. Не сводя взгляда с Рен, он начал дрочить. Она по-прежнему была без сознания, но дыхание ее выровнялось. Риз начал жестче работать кулаком, вспоминая, какие ощущения ему дарила киска Рен, когда он впервые ее поцеловал. Вкус ее запретного плода казался сладчайшим нектаром, и он ничего так сильно не хотел, как вкусить его снова. Ее сладкая киска утолит его голод. Ее прикосновения излечат его боль. Ее надломленные ангельские крылья даруют ему прощение за ту жизнь, которую он вел. Риз заставит ее понять все это. Воспоминания о тех моментах, которые он делил с ней вкупе с рвущей сердце красотой, распростертой на полу перед ним, переполнили Риза эмоциями. Он бурно кончил в собственную руку, но не позволил себе даже прикрыть глаза, чтобы ни на миг не выпустить из вида ее красоту.
Освободившись окончательно, он отпустил член и вытер руку о свои, и без того грязные джинсы. А потом схватил Рен за волосы и, как тряпичную куклу, потащил по коридору в сторону спальни.
— У тебя ведь есть тайны, Рен? — с беспокойством в голосе расспрашивал Риз свою сводную сестру, забившуюся в угол их общей спальни. Он восхищенно смотрел, как трепещет ее белая ночная рубашка на осеннем ветру, влетавшем в открытое окно и кружащем в танце по комнате. Рен была самым прекрасным из всего, что он видел в жизни. Риз был влюблен. С тех пор, как их родители поженились, прошло уже восемь лет, но его любовь не ослабевала. Наоборот, она становилась сильнее.
С того дня, когда он попал в неприятности на площадке с качелями, и после его встречи с мистером Крысом, Ризу удалось создать себе образ порядочного мальчика. Он был тихим, слушался свою мать и отчима. Разговаривал редко, только тогда, когда было нужно. На вопросы обычно отвечал односложно. Но для него это не было большой проблемой. Он предпочитал держаться в тени, стараясь, чтобы его не замечали. Не так уж много людей изъявляли желание поговорить с ним. Даже его собственная семья. Но Риз не особо возражал против этого, потому что любил быть один.
Ему было всего шесть лет, когда он влюбился в ангела. Риз до сих пор помнил запах ее волос — они пахли сахарной ватой — и то, как забавно она не выговаривала букву «Р». Когда они только познакомились, она несколько лет подряд звала его «Йиз» вместо «Риз», но он не возражал, потому что любил ее. Он не знал, почему. И даже не пытался разобраться в этом. Это одна из тех вещей в жизни, которая просто есть и все. В жизни Риза Рен была единственной неизменной величиной, которая его не огорчала. С ранних лет он знал, что вкус рая придется ему по душе. И понимал, что ему будет мало вдыхать запах сахарной ваты от ее волос, пока она спит. Совсем скоро этого окажется недостаточно.
Рен не ответила. Риз и не ожидал, что она ответит. Своим требовательным тоном он испытывал ее, размышляя, как далеко сможет заставить ее зайти своими манипуляциями. Возможно, она просто не помнит, а, возможно, он действительно был плохим мальчиком. В любом случае, он планировал обернуть все себе на пользу.
— Когда ты собираешься ответить на мой вопрос, Рен? Рано или поздно я сломаю твое сопротивление, и от этого падение окажется еще более глубоким, — сказал Риз, направляясь к ней через всю спальню. Он знал, куда надо наступать, чтобы полы не скрипели, поэтому шел зигзагами по обшарпанным деревянным доскам.
Четырнадцатилетняя Рен продолжала жаться в углу. Подтянув колени к груди, она беззвучно плакала. Обычно она вела себя так, когда отец срывался и поднимал руку на мать, но все, включая отца Салливана, это оправдывали.
«Он примерный католик, Джулианна. Обет есть обет. Навсегда — значит, навсегда. Прочти десять раз «Аве Мария» и молись даровать тебе силы. Все совершают ошибки», — скажет отец Салливан Джулианне, матери Риза, когда она, плача, будет валяться у него в ногах, умоляя благословить на уход от мужа и даровать ей свою любовь. Но ничего из этого он ей не даст. Вместо этого она, в конечном итоге, будет отсасывать ему в исповедальне, потому что является его маленьким грязным секретом и ничем более. Она верила, что небесам угодно, чтобы она была его куклой для грязных утех. Лэнгстон Салливан был личной версией Бога для Джулианны, и она исполняла все, о чем он просил, включая и молитвы об избавлении от боли и печалей. Она продолжала жить с человеком, унижающим ее, потому что святой отец не давал благословения на развод. Развод — это недостойный выбор, и отец Салливан напоминал ей об этом каждый раз, когда она приходила умолять его.
Рен расплакалась после недавней вспышки отца. Они наблюдали, как он столкнул Джулианну с лестницы подвала. Риз стоял наверху и смотрел, как его мать падала, перекатываясь по ступеням и вскрикивая от боли. Он не пытался помочь ей. У него не возникло желания вмешаться. Когда на глазах Риза мужчина, которого, по ее утверждениям, она любит, унижал ее, он не мог не испытывать гордости. Риз был рад, что ей больно. Слишком часто за последние восемь лет — с тех самых пор, как они с отцом Рен поженились — мать просто сидела на стуле, откинувшись на спинку и потягивая освященное церковью вино. Предполагается, что мать должна защищать своих детей. Вместо этого она наблюдала, как из него делают изгоя, издеваясь и относясь к нему, как к чумному. Риз был нежеланным ребенком. О какой любви тут можно говорить?
Он хотел любви, но не мог себе позволить даже думать об этом. Поэтому стал вынашивать план: Риз отомстит им и откроет истину, даже если ради этого придется пройти по головам. Он покажет им и посмеется над их бесчестием, когда Небеса откажутся от них, а Ад примет с распростертыми объятиями.