«Просто поразительно, почему Джарету никто не поручает никакой работы с тех пор, как ему исполнилось двадцать?» — мрачно подумал он.

Настроение было пакостное. После долгих часов в душной машине, пропахшей бензином, болела голова. Только баня — роскошная, на манер римской, вернула Ганконеру ясность мыслей. Мылись они отдельно от хозяев, и это его весьма обрадовало.

— Джарет, я умоляю тебя, не пытайся сбежать. Пусть нас хотя бы до моря довезут. И язык нужно выучить.

— Согласен, — Джарет блаженствовал в теплой воде с ароматной пеной. — А еще нам понадобятся ключи от ошейников.

Ошейники с них не сняли. Должно быть их запирающий механизм не портился от воды.

В дверь купальни требовательно постучали. Джарет зарычал.

— Не наглей, нам и так дали целый час, — Ганконер вылез из воды и начал одеваться. — Интересно, здесь шелк дешевый, или наши хозяева очень богатые?

— Скорее второе, — Джарет придирчиво осмотрел свой костюм из бирюзового шелка. Свободный покрой, добротный пошив, но совершенно не соответствует его излюбленному стилю. — Обрати внимание, рубашки сшиты так, что ворот не закрывает ошейник.

— Хочешь сказать, что для рабов здесь шьют особую одежду? Из шелка?

— А почему нет? Ладно, пошли. Я умираю от голода.

— Эдрик для тебя — не пара.

Уна с удивлением посмотрела на Нимуэ. До сих пор первая леди Благого двора не позволяла себе откровенничать с королевой. Хотя все знали, кем они приходятся друг другу.

— Не ты ли первая на совете выступила за объединение дворов?

— За объединение — да. Но брак — не единственный способ достижения этой цели. Ты не любишь его, а он в тебя влюблен. Следовательно, удержать ваш союз в политических рамках не получится. Эдрик пожелает близости.

Уна содрогнулась.

— Вот именно, — Нимуэ повертела на пальце золотое кольцо с сапфиром. — Я не любила твоего отца, Уна. Много лет я была его фавориткой, но любила другого.

— Ганконера? — Уна села на скамейку. Они гуляли по дворцовому парку вдвоем. Уна не доверяла Нимуэ, но ее неожиданной откровенностью следовало воспользоваться.

— Да, — Нимуэ мечтательно улыбнулась. — И если бы он любил меня так, как полюбил потом Алиссу, я бы не задумываясь бросила двор и ушла с ним. Но это дело прошлое. А мы говорим о будущем.

— Я не допущу войну, если ты имеешь в виду такой способ объединения.

— Разумеется, нет, — Нимуэ состроила презрительную гримаску. — Война — мужское дело. Ты знаешь, что у Эдрика нет детей?

— Знаю. И что?

— В случае его смерти трон Неблагого двора наследует Фиона. Я прекрасно знаю эту змею. Сейчас она затаилась и ждет. При объединении дворов она потеряет все шансы стать королевой. Как только ты дашь положительный ответ Эдрику, она начнет действовать. Уверена, он не доживет до свадьбы. А виноватой окажешься ты, дитя мое. Фиона мастерски умеет перекладывать свою вину на других.

— Но если я откажу Эдрику, объединения не произойдет тем более, — Уна нахмурилась, пытаясь понять, к чему клонит Нимуэ.

— Совет Неблагого двора, за исключением Фионы, желает объединения не меньше нашего. Если Эдрик провалит возложенную на него миссию, не добившись твоего согласия, против него поднимется возмущение. Его свергнут, но в этом случае у Фионы не будет шансов захватить престол. А с Паком мы всегда договоримся. За хорошую плату он отречется в твою пользу. И ты станешь королевой всех сидов, мой дорогая девочка.

— Ты уже договорилась с Паком, верно?

— Умница, — Нимуэ просияла улыбкой. — Может я и никудышная мать, но не хочу потерять тебя снова, Уна. Я ведь так долго верила, что ты умерла. И я благодарна Джарету за то, что он развил твой талант. Но я никогда не прощу его за другое.

— Он не виноват, что я его люблю, — Уна подавила в себе желание уткнуться в плечо Нимуэ и выплакаться за все последние месяцы.

— Но он виноват в том, что не отпустил тебя, даже узнав о намерениях Эдрика. Ты больше не его ученица, Уна, — Нимуэ встала. — Когда дворы объединятся, тебе придется освободиться самой. Королева всех сидов не может зависеть от короля гоблинов. И я говорю не о любви. Джарет подчинил тебя. И ты знаешь, чем это чревато.

«Если он погибнет, я умру, — эта мысль неожиданно больно обожгла Уну. — А если просто не вернется? Что будет со мной в этом случае? Может быть, наша связь постепенно ослабнет?»

Она вскочила, не желая додумывать до конца.

— Ты права! Так и сделаем.

— Я рада, что мы сумели договориться, моя королева, — Нимуэ осторожно взяла ее руку и поцеловала.

В ресторане для всех накрыли один большой стол, но лан отсутствовал, должно быть, сидел с сыном. Зато его спутники наконец-то представились. Старшего звали Кратос, младшего — Ариан. Приставки «лан» у их имен не было. Еду подали разнообразную и такую вкусную, что изголодавшийся Джарет набросился на нее как волк. Ганконер пробовал незнакомые блюда более осторожно, но и ему понравилось, особенно запеченная рыба. Значит море действительно близко. Кратос ел рассеянно, погрузившись в какие-то непростые, судя по нахмуренным бровям, размышления. Ариан поглядывал на Ганконера и Джарета с любопытством и нетерпением, которое объяснилось за десертом. Едва ковырнув ложечкой фруктовый салат, Ариан выразительно постучал пальцем по столу и внятно произнес:

— Тек.

Джарет повторил и жест и слово. Ариан радостно закивал. И принялся указывать на все предметы, попадающиеся на глаза, называя их громко и четко. Кратос отвлекся от своих переживаний и что-то недовольно сказал. Ариан покраснел и начал урок сначала, снова указав на стол. Ганконер улыбнулся, покачал головой и с легкостью повторил все названия. Кратос поднял брови, явно впечатленный его памятью. Ариан немедленно воодушевился, получив подтверждение своим способностям учителя.

Обучение продолжилось и после ужина, причем разнообразием не отличалось. Ариан просто показывал на всё, что попадалось на пути. Они гуляли по гостиничному комплексу до тех пор, пока не стемнело, и Ариан не начал зевать. К тому времени словарный запас сидов обогатился полсотней слов. В том числе простыми глаголами вроде «есть», «идти», «стоять» и «прыгать». Джарет был не прочь продолжить, но Ариан с сожалением покачал головой.

— Спать.

Они поднялись на второй этаж, где находились жилые комнаты. Из одной двери выглянул Кратос и указал им на комнату напротив. Спальня оказалась небольшой, с двумя кроватями и столиком.

— Спать, — повторил Ариан, улыбнулся и закрыл за ними дверь.

— Красивый язык, хотя и непривычный, — Ганконер с блаженным вздохом вытянулся на мягкой постели.

Джарет подергал ручку двери.

— Надо же, нас не заперли.

— Наши хозяева даже мысли не допускают, что мы захотим сбежать, — Ганконер подложил под спину подушку и сел. — И они правы, бежать сейчас было бы полнейшей глупостью. Но система рабства здесь своеобразная. Те русоволосые, которых мы видели в фургоне и на рынке — это, по-моему, целая раса рабов. Но в ходу и «штучный товар», как ты изволил выразиться. А мы относимся здесь к весьма малочисленной и очень редко встречающейся расе.

— К вымирающей, я бы сказал, — Джарет тоже лег, забросив ноги на спинку кровати. — Должно быть, Исчезнувший остров затонул. Вулкан или землетрясение — мало ли почему гибнут острова в море. Но кто-то из тех фейри или полукровок от них, выжил. Иначе бы язык не сохранился.

— А может, остров недавно сгинул?

— Нет, тогда бы нас сразу узнали. Этот мир достаточно технологичен, значит новости должны распространяться быстро.

— Нам нужно выучить не только устный язык, но и письменный, — Ганконер посмотрел за окно, где в небе горели незнакомые звезды. — А потом раздобыть карту мира. Карту, деньги и ключи от ошейников. Именно в такой последовательности. Хотя, возможно, ошейники с нас снимут, когда сын лана придет в себя? Не верю, что в этом мире у людей нет понятия о благодарности.