ШМЕЛИНЫЙ ПАСЕЧНИК

Мой дед имел пасеку. Заходить в его заветный палисадник, где ровными рядами стояли выкрашенные в голубой цвет ульи, я боялся. О, как в то время я завидовал деду, спокойно похаживающему среди своего пчеловодного хозяйства!

«Вот бы мне так-то»,- думал я, наблюдая за его работой. Тогда-то и решил я стать пасечником.

И вот как осуществилась моя мечта.

Настала пора сенокосов. В утренние зори всё село выходило на лесные покосы. Мы, подростки, в полдень ворошили душистую скошенную траву и сгребали в копны. Взрослые сметывали высокие стога.

Старший брат, косивший около опушки леса, вдруг крикнул мне:

- Саня, иди сюда, я нашёл шмелиное гнездо! Попробуем медку!,.

Растревоженные шмели роем вились над серым комом старого мышиного гнезда, внутри которого и лежали соты.

Я попросил брата не трогать шмелей, а сам побежал в лес, надрал берёсты и сделал маленький туесок. В туеске я прорезал дырочку-леток - и улей для шмелей готов. На дно туеска-улья я осторожно положил часть сухой травы из гнезда и на неё закатил палочкой соты шмелей. Стал ждать, когда прилетят шмели. И вот они прилетели. Сколько радости у меня было!.. Прилетевшие со взяткой шмели, поползав около берестяного улей-ка, забирались в него через леток, к сотам.

Вечером, когда зашло солнце, вся шмелиная семья забралась на ночёвку в улеёк. Я принёс его домой и утром поставил в огороде, как настоящий пчелиный улей.

Шмели выползали из дырочки и, покружившись около улья, вновь забирались в него. Окончательно познакомившись с новым жильём, они летели на ближайшие грядки, где росли огурцы, и возвращались с добычей.

К концу сенокоса у меня в огороде стояло более двух десятков шмелиных домиков. Тут были шмели луговые - серые, лесные - тёмно-палевые и земляные - черные с серыми или красноватыми полосками на брюшке.

Я начал чувствовать себя заправским шмелеводом, многое узнал о жизни шмелей. Когда я переносил соты в улеёк, не забывал преселить и матку. Она была самой крупной среди семейства. Я знал: если матка будет перенесена вместе с сотами, а улеёк будет поставлен на место старого гнезда, то шмели обязательно переселятся в улеёк.

Когда мне нечего было делать, я мог целыми часами наблюдать за хлопотливой жизнью шмелей.

- Опять уставился на своих шмелюг! - иногда ворчал на меня отец. - Бегай тут за тобой по огородам… Ишь, что придумал!..

Иду я с граблями за отцом, ступая босыми ногами в теплую дорожную пыль, а сам думаю о шмелях. Вот в такое жаркое время они снимают с сот траву, а в прохладное или перед дождем - вновь закрывают их сухой травой.

Вкусен шмелиный мёд, прозрачен, как чистая вода. Нравился он мне больше, чем пчелиный, густой и янтарный. Может быть, лучше потому, что он из моей пасеки? Не знаю. Но я так любил слизывать вытряхнутые из сот на ладонь светлые капельки!.. Вот и сейчас я чувствую вкус шмелиного мёда, облизываю пересохшие губы.

Хотя шмели имеют такое же жгучее жало, как и пчёлы, но я их не боялся. Ползая по моим рукам и лицу, они не жалили. И вот в чём секрет. Шмели, как и пчелы, боятся резких движений. При них суетиться не надо. Если они испуганы или раздражены, то смело нападают на своего врага.

«Укусила пчела»,- так иногда говорят. Но это неверно. Зубов у пчел и шмелей нет, а есть жало.

Пчела жалит только один раз в своей жизни, оставляя ядовитое, зазубренное «копьё» в теле нарушителя её покоя, и гибнет. А шмель своим жалом может защищаться множество раз. Он жалит не только при обороне. Нечаянно придавленный, шмель издаёт особый звук, сигнал бедствия, и тогда к попавшему в беду товарищу спешат на помощь другие шмели. Их раздражает запах пота, табачный дым. Даже запах одеколона они вели-колепно отличают от естественного аромата цветов и не упускают случая отомстить за такую грубую подделку, если какой-нибудь щёголь зайдет к ним на пасеку.

Ко мне в огород заходил дед. Он серьезно осматривал моё хозяйство и одобрительно покачивал головой.

- Из тебя, пожалуй, выйдет неплохой пчеловод,- сказал он однажды, садясь на лавочку. - Одно только плоховато - мёду мало! Но со временем и это дело наладится.

Иногда дед нервничал» поглядывая на закат.

- Ночью сегодня росы не ожидай. Солнце опускается в красный полог, тучами прикрылось. Быть завтра дождю. Просидят пчёлы без взятка. Вот грех…

В золотые зори дед был весел и разговорчив, Обычно в такие вечера он и подшучивал надо мною. Например, показывая на серое, колеблющееся комариное облачко, спрашивал:

- Толкут. А к чему, смекаешь?..

Я отвечал:

- К хорошей погоде.

- Верно. Это уж как есть к хорошей, их не обманешь. Дело своё твёрдо знают.

Часто дед рассказывал мне и о шмелях.

- Много лет с тех пор прошло, когда мой дед, а твой прапрадед, сидя на этой скамеечке, такие вот приметы рассказывал. Если, говорит, в селе много кошек, то и клевера хороши.- Дед глядит на меня серьёзно.- Понимаешь ли, в чём тут дело?

Я отрицательно качаю головой.

- Вот то-то!.. А теперь давай разберёмся… Кошки мышей уничтожают, это всяк знает, а мыши - первый враг шмелей. Вот и выходит, раз много кошек - меньше мышей, шмели живы оста-ются. Шмель - это первый помощник пчелы по опылению клевера. Он также опыляет цветы в саду и в огороде.

Пришла осень. Дни стали холодней. Подкрались первые заморозки. Моя шмелиная пасека приняла унылый вид. Её обитатели стали куда-то исчезать. Оставшиеся на пасеке матки и шмели еле передвигались по сотам. И, наконец, жизнь в берестяных улейках прекратилась. Шмели погибли.

В морозное ясное утро мой брат с дедом убирали ульи в омшаник на зимовку. Я сидел в огороде около своей пасеки. Тяжелая боль утраты своих любимцев так навалилась на меня, что хотелось заплакать. Но я сдерживался.

Закончив работу, дед подозвал меня к себе и спросил:

- Ты что же это, решил оставить своих шмелей на зимовку под снегом?

У меня на глазах навернулись слёзы. Я отвернулся.

- Вот как!.. Какое же несчастье приключилось у тебя, внучек? - допытывался дед, с ехидцей прищурив правый глаз.

Я рассказал, что шмели мои погибли.

Дед ласково погладил меня по голове и успокаивающе заговорил:

- Это ты зря, голубчик, не погибли, а только уснули. Придёт весна, обогреет солнышко, и снова они будут хорошими работниками. А сейчас беги и тащи свои ульи в мой омшаник. Места у меня хватит и для них.

Обрадованный, я побежал в огород и стал носить к омшанику туески. А дед подвешивал их на верёвочках к потолку пчелиной теплушки.

- Вот теперь их мыши не тронут.

Весной шмели проснулись. Я поставил улейки не в огороде, а в палисаднике. Пчелы меня теперь не трогали, как и деда.

После весеннего, об лёта пчёлы и шмели успокоились и принялись за трудовую жизнь. Мы с дедом, еще раз осмотрев ульи после зимовки, сели на лавочку. Дед сказал:

- В прошлом году ты, внучек, был шмелиным пасечником, работал и наблюдал за пасекой неплохо, а теперь перенимай и моё ремесло пчеловода.

УДИВИТЕЛЬНОЕ ПОХИЩЕНИЕ

Произошло это так. Остановился я тогда в селе Сарычумыш, у старичков, и был очень рад своей новой квартире. Из окна в утренние зори я любовался алтайскими горами. Они словно висели в фиолетовой дымке над зелёным безбрежьем тайги. Ближе к селу тайга уступала место лугу, на котором всюду виднелись пасеки.

У моего хозяина, колхозного пчеловода, как и у большинства престарелых сибиряков, имелась своя пасека. Старика я редко видел дома. Он даже на ночь оставался в омшанике.