Полуостров, который связан,, очевидно, с крупным островом, не более 10 м высоты над уровнем моря. Он относится к типу даюско-увалистой тундры с полигональной структурой. Маленькие ручьи глубоко врезаются в сушу и образуют здесь, как и на восточном побережье, куда мы высадились, ложбины высотой около 4 м. Наблюдая в подзорную трубу с борта «Зари» Конусообразной формы выносы, я установил, что здесь на берегу не кристаллические коренные породы, а послетретичные отложения, что и оказалось на деле. Благодаря находкам Бирули, который обнаружил остатки моллюсков (Astarte borealis и Saxicava rugosa), прихожу к предварительному выводу, что здесь на террасе береговой вал послеледникового времени, прислоненный к морене. В отдельных ложбинах видны следы типичной основной морены, на которую налегают слоистые пески. В этих песках Бируля и нашел вышеназванную морскую фауну. С образованием морен связана здесь неровность морского дна: лот показывал глубину 17— 19,5 м и глинистое дно, вслед за этим сразу же на глубине 13 м определилась смешанная с песком глина. Дальше глубина составляла 5, 11 и 8 м и меньше. На гребне этой роковой банки были камни. В 12 часов мы снялись с якоря и взяли курс на северо-запад, но вскоре пришлось застопорить машину, так как глубины подозрительно убывали. Я велел спустить шлюпку, чтобы измерить глубину. Если пролив окажется мелким, придется повернуть обратно на юго-восток. Тем временем ветер повернул с юго-востока на северо-запад, и ясная солнечная погода сменилась дождем и ненастьем. Таким образом, лучшие дни мы просидели на мели, нисколько не приблизившись к Челюскину! Соответствует ли «околдованная» вершина той, которую видел Нансен против острова Маркхама, остается неясным!
11 чатов вечера. Что составляет для меня теперь прекраснейшую музыку? Это ритмический стук машины при полном давлении пара. Сижу в своей освещенной электричеством лаборатории, за спиной у меня машинное отделение, из которого доносится эта полная ликования музыка. Наконец идем вперед в открытом море, и никакое мелководье проклятой «мышеловки» пролива Минина не вынуждает нас к беспрестанному застопориванию машины, заднему или малому ходу и т. д... Зюйд-ост за последние дни очистил море от льда. Ложимся на курс к мысу Челюскина. «Проклятая» вершина[18] постепенно скрывается из наших глаз, горизонт ясен. Чудесное алое солнце погрузилось в темные воды, отдельные белые и светло-зеленые льдины выделяются на сером фоне моря. Торос высотой 6 м и около 90 м длиной сидит, видимо, на мели и напоминает судам о предосторожности. С почтительной опаской огибаем далеко слева этот морской знак «лоцманской службы полярного моря».
Машинисты работают, насвистывая и распевая веселые песни. Мелодии из различных оперетт доносятся до моего слуха. В кают-компании Коломейцев и Колчак с живым юмором рассказывают о своих охотничьих переживаниях и наблюдениях над жизнью животных, вспоминая плавание под тропиками. Бируля очищает череп нерпы. Вальтер с удовольствием препарирует шкурки своей вчерашней добычи. Зееберг докладывает мне о результатах определения места: 74° 44' 30" с. ш. и 85° 44' в. д. Вместо чая пьем какао, как, впрочем, после каждой еды. Этот напиток, большие запасы которого я, к удивлению доктора, велел приобрести, находит сейчас всеобщее признание.
Мои мысли устремляются назад — к вам, мои дорогие!
Воскресенье 26 августа. На борту «Зари», между проливом Минина и фиордом Миддендорфа. Со вчерашнего дня прошли благополучно 60 морских миль и сегодня в полдень находимся на линии между островами Рингнеса и горою Нансена на материке, которая, следовательно, неидентична с «проклятой» вершиной. В ближайшее время справа должны появиться острова Тилло. Со стороны моря видны мощные ледяные поля со старыми высокими торосами. Берег вытянут длинным мысом, по-видимому, мысом Стерлегова. После долгого перерыва снова наступил хороший день. Сегодня в 8 часов вечера прошли мимо Стерлегова при ясной погоде, непостоянном зюйд-осте и солнечном сиянии. От 5 до 6 часов 30 минут провели станцию. Температура на дне -1,5° (на глубине 38 м), на поверхности -0,8°. Трал, кроме многих морских звезд, змеехвосток, одной прозрачной голотурии, поднял также идотей, червей и несколько своеобразных рыб, из моллюсков — Pecten islandicus. В пределах видимости довольно много льда, все еще проходимого, хотя нам и пришлось неоднократно менять курс, чтобы обойти ледяные поля. Сегодня значительная дифракция. Невзирая на потерянное время, пока «Заря» стояла на мели, сегодня прошли острова Тилло, того же числа, как и Нансен[19].
Понедельник 27 августа. На борту, у входа в предполагаемый Таймырский пролив (фиорд Миддендорфа). Всю ночь шли на расстоянии 2 морских миль от берега при глубине 53 м. В 8 часов 30 минут утра достигли Таймырского пролива, но до получения координат, которые Зееберг определяет в настоящий момент на материке, неизвестно, в каком именно месте находимся. На севере виднеется довольно большой остров, к северо-западу от него еще несколько, на юге высокие горы, перед ними несколько мысов или же островов. Возможно, там лежит гавань Колин-Арчера. К востоку пролив суживается. Посередине пролива высится узкий скалистый остров и направо от него одинокая скала. Мы шли малым ходом, беспрестанно измеряя лотом глубину. Глубины, начиная с 21 м, быстро убывали; внезапно стало 6—7 м и вслед за этим я почувствовал двойной толчок — «Заря» в третий раз коснулась дна. Дали задний ход и благодаря сильному встречному течению нам удалось тотчас сняться с камня и притом без вреда. Пошли назад и бросили якорь на глинистом грунте. Зееберг и Вальтер отправились в шлюпке на берег, а я с Бирулей на паровом катере в противоположную сторону, чтобы точно промерить пролив. Этой якорной стоянкой хочу воспользоваться для проведения гидрографическо-зоологической станции.
Вторник 28 августа. На борту. Вчерашний день не внес ясности в наше положение. Зееберг не смог определить на берегу координаты — как раз в полдень тучи заволокли небо и пошел дождь. Рекогносцировка Колчака на паровом катере также не принесла положительных результатов — пройти до выхода из пролива на восток не удалось. Глубины, которые постепенно убывали с 19 до 10 м, не воспрепятствовали «Заре» проникнуть под проводкой катера в «пролив» и зайти в защищенную гавань.
Бируля вернулся ночью с дальней экскурсии. Он сделал интересное геологическое открытие, обнаружив послеледниковую морскую трансгрессию на высоте 5 м над уровнем моря, которую он определил по остаткам четвертичных моллюсков (Saxicava rugosa и Astarte borealis). При пересечении острова, лежащего к северу от нашей якорной стоянки, он, кроме того, убедился, что мы находимся не в Таймырском проливе, а стоим в .глубоком фиорде. Доктор и я во время наших геологических и зоологических экскурсий на острова к северу и югу от якорной стоянки не смогли ничего прибавить к разгадке местоположения «Зари». Доктор принес полный ягдташ куликов, из которых только немногие, более редкие экземпляры попали в коллекцию, а большинство было направлено в камбуз и не замедлило появиться на обеденном столе, обогатив наше меню. Несмотря на то что доктор в течение нескольких часов подкрадывался ползком на животе к группе оленей, он все же не смог в открытой тундре приблизиться к ним на расстояние выстрела. Я изучал на обоих островах гнейсы и сфотографировал их.
К вечеру установилась великолепная погода. Был один из редких прекрасных вечеров поздней осени в тундре, когда низкостоящее солнце создает такую волшебную игру красок, что воображение невольно рисует волнующие картины. На южной стороне на горизонте резко выделялись волнистые темно-синие контуры гор материка на фоне розовато-красного неба. Над вершинами гор медленно плыли золотисто-красные перистые облака, подобно колеблемым ветром столбам пламени. На переднем плане сверкали освещенные пробивающимся сквозь тучи солнцем узкие бурые полоски тундры, окрашенные местами в светло-фиолетовые тона. У основания скалистого мыса, сложенного из серовато-бурого выветренною гнейса и представляющего собой хаотическую груду нагроможденных одна на другую глыб, неподвижно лежал пригнанный ветром лед. По ту сторону мыса принесенные течением льдины издавали при столкновении обломков льда певуче-жалобный звук. Слегка волнующееся открытое море отражало темные нависшие облака на своей свинцово-серой поверхности, которая по мере приближения к бухте становилась фиолетовой.