– Сходим в театр. Или концерт послушаем.

– Кого смотреть? Райкина? А?! Я бы таких райкиных… ого!

Юхим Тернюк вещи свои и деньги (ох, порядочно денег) хранил у дядьки Ивана. И дядька не был внакладе. Юхим вел дела с дядькиным торгом, неправедным путем поставлял лес для тары и вывозил на Север «левые» тонны фруктов.

Тернюк позвонил дядьке Ивану ночью. Иван Юхимович только-только крепенько закусил и собирался на покой. Звонок. Взял трубку из рук жены.

– Юхим звонит, – шепнула жена.

– Здорово, Юхим! Чего по ночам звонишь? Що тралилось?

Тернюк дал понять, что нуждается в приюте на время… И вообще хотел бы посоветоваться. Глущенко моментально потух, понял – племянничек горит.

– Хворый я. Доктора замучили. До телефона еле дошёл. Ты поезжай в Черкассы. Ага! До неё. Она одна живет. Отдохни сколько времени, – бурчал дядька Юхим.

Под Черкассами жила родственница жены Глушенко, муж её – участковый милиции. К нему и направил племянника, «горящего» жулика, Иван Юхимович.

– Сволота! – выругался Тернюк, после того как дядька повесил трубку.

Решил поехать в Москву, к Дымченко, и узнать, чем пахнет. Может, зря панику развел. Хотя чуял – пахнет пожаром.

А НЕ ВРЁТЕ?

Прибыв в Москву, следователь Екатерина Турбина явилась в управление и открыла дверь в кабинет Прохорова.

– Куда вы? – удивилась секретарь.

– Меня ждёт товарищ Прохоров.

Прохоров не ждал. Увидев Катю, заметно оживился – пришла интересная посетительница.

– Прошу, – любезно улыбаясь, указал Прохоров на кресло.

– Прошу, – сказала Катя и вручила Прохорову удостоверение и командировку.

Слово Ломоносовск вызвало беспокойство у начальника управления. Какая-то неприятность.

– Чем могу быть полезен?

Катя положила на стол два распоряжения на неплановый отпуск леса. Прохоров прочитал оба. Еще раз прочитал.

– Ваши подписи?

– Удивительно. И вторая как будто моя, но не помню… На три тысячи кубометров, кажется, не подписывал.

– Вы не ошибаетесь. На распоряжении, где три тысячи кубометров, подпись не ваша. Экспертиза установила.

– Да. Подпись явно не моя, – быстро согласился Прохоров.

– Кто мог, кому выгодно было подделать вашу подпись?

– Не скажу. Я этого Тернюка в глаза не видел.

– Можно установить, кто ему вручал оба распоряжения?

– Безусловно. Но… Я рекомендовал бы для пользы дела пока не обращаться к сотрудникам. Сам установлю. Как вы понимаете, я в этом заинтересован.

– Бумажки я оставлю у себя. Когда зайти к вам?

– Хотя бы завтра утром. Часов в двенадцать.

– Хорошо. Тут ещё подпись начальника отдела Дымченко.

– Его сейчас нет в управлении, будет к концу дня. Всё выясним, – уже далеко не веселым голосом произнес Прохоров.

Он тут же послал машину за Дымченко в Госэкономсовет.

– Мерзавец! – крикнул Прохоров, едва Дымченко вошёл и прикрыл за собой дверь.

У Дымченко затряслись губы, обвисающие щеки, коленки. Он почувствовал – что-то случилось, вероятно, с Тернюком.

– Подделал мою подпись на три тысячи кубометров и продал распоряжение какому-то Тернюку.

Дымченко понял – крутить нечего.

– Продал.

– Как вы смели? – вырвалось у Прохорова ни к селу ни к городу.

– А вы не кричите! Чего кричать!

Дымченко решил: будь что будет. Им уже руководила злоба зверя, которому угрожают копьем.

– Негодяй! Я ещё защищал вас.

– И я вас, товарищ Прохоров, защитил. Когда-то тысячу пятьсот вручил. Думаете, за красивые глаза? Вы потише.

Дымченко сел, зажег спичку. Прикуривал дрожащими руками.

– Я у вас в долг взял.

– И до сих пор не вернули. Нашли кредитора. Что я вам, банк? Давайте по-деловому, – что случилось?

Прохоров соображал. Недолго. Несколько секунд.

– Позвонили из Ломоносовска. Удивляются, как я мог подписать такое распоряжение.

– А вы признайте подпись, и дело с концом.

– Завтра я вам верну ваши деньги.

– Не откажусь. А кричать не надо. А то ещё ваша Юлия узнает, как вы в Гаграх гуляли. Шуметь не стоит.

Минут пять после ухода Дымченко Прохоров бегал у письменного стола, затем вызвал машину и помчался в Катуар, на свою дачу. Юлька не узнала его. Лицо серое, глаза волчьи. Без предисловий потребовал:

– Дай мне тысячу пятьсот рублей. Сейчас же.

– Это ещё что за разговор? Пьян, что ли?

– Сейчас же давай деньги. Я должен покрыть недостачу.

– Ты кто, директор магазина?

– Дашь деньги?.. – Прохоров обозвал Юльку словом, которым можно было законно обозвать её в дни молодости.

Разъяренная Юлька схватила цветочную вазочку и швырнула её в супруга. В другое время Прохоров, когда в него летели мелкие вещи, немедленно покидал позицию, не вступая в бой. Но сегодня… Прохоров размахнулся и треснул Юльку по щеке.

– Убью! – крикнул он и поднял стул.

– Петенька, откуда же такие деньги? – всхлипнула Юлька. Она поняла – случилось что-то серьёзное.

– Ты и пять тысяч дашь, но поздно будет.

Юлька всплеснула руками:

– У меня же в сберкассе, в городе.

– Поедем.

Юлька сунула ноги в туфли, надела пальто и поспешила к машине. Вручая мужу деньги, Юлька спросила:

– Всё-таки сказал бы…

– Вечером скажу.

Дымченко позвонил в Ломоносовск. Кабинет Панкова не отвечал. Секретарша сообщила:

– Павел Захарович в командировке.

– К вам поступили два распоряжения на лес для одного украинского «Межколхозстроя».

– Я не в курсе. Позвоните старшему инженеру Полонскому.

Дымченко попросил телефонистку переключить его. Трубку взял Андрей.

– Наряд для «Межколхозстроя»? Мы их реализовали. Вероятно, на днях начнут отгружать.

– Правильно. Это указание вышестоящей инстанции.

Дымченко несколько успокоился. Значит, Прохоров случайно узнал, что его подпись поддельная. Секретарь Прохорова позвонила Дымченко.

– Вас просит Пётр Филимонович.

Идя к Прохорову, осмотрелся, нет ли в коридоре приметных лиц. В приёмной тоже никого. Открыл дверь кабинета. Прохоров один.

– Вот ваши деньги.

– Я передумал. Не возьму.

– Как хотите, – довольно спокойно сказал Прохоров.

Дымченко подумал – раз такое отношение, чего пропадать деньгам. Взял их.

– Сейчас принесу заявление, ухожу по собственному желанию, – сказал Дымченко.

Зашёл в отдел, не мешкая надел пальто, шляпу – и на улицу. Сел в такси, отвез деньги домой, жене.

– Положи на предъявительскую. И вообще… Не держи дома ничего ценного.

– А я и не держу, – ответила жена.

Катя пришла в управление не к двенадцати, а к началу работы. Зашла в партком. По её просьбе в партком пригласили секретаря отдела, которым заведовал Дымченко.

Секретарь, средних лет женщина, добросовестно восстановила картину. Распоряжение на две тысячи зарегистрировано, на втором распоряжении номер не соответствует. Под этим номером значится другая бумажка – сведения для Госэкономсовета.

Оба распоряжения находились у Дымченко, она хорошо помнит. Тернюка в глаза не видела, – значит, второе распоряжение Тернюку вручил…

– Дымченко, – подсказала Катя.

– Не могу утверждать, но его рукой поставлен регистрационный номер. Он именно так пишет цифру семь, как она здесь обозначена.

Через полтора часа Дымченко пригласили к районному прокурору.

«Начинается. Сорок лет ждал этого приглашения. Что делать? Не идти? Нельзя. Бежать? Куда? Куда податься человеку, даже имеющему деньги, но не имеющему желания встречаться с прокуратурой? Что за жизнь? А между тем находятся такие, которых обязательно интересует – чем ты недоволен?»

Позвонил жене, предупредил и пошёл. На свидание с Катей.

Вопросы задавала именно Катя в присутствии помощника прокурора.

– Не осложняйте следствие, иначе вас сегодня же сопроводят в Ломоносовск для очной ставки с Тернюком, – сказал помпрокурора.

– И с Пашковым, – добавила Катя. – Могу вам прочесть показания Панкова. Наряды ему вручил Тернюк. Он позвонил вам, и вы подтвердили: оба распоряжения подписал Прохоров. Вот читайте.