— Знаешь… — проговорил я почти шепотом. — Но почему-то предпочитаешь молчать…

— Я не понимаю о чем вы говорите, — затараторил быстро Чухненко, пятясь к двери, — а фокусы вы показываете не хуже Амаяка Акопяна. Вы не его родственник будете?

— Хватит ерничать! — взревел я, бросаясь вперед. Его надо было ошеломить, оглушить, не дать опомниться от моего резкого и неожиданного напора, чтобы Рома не смог придумать новую линию поведения или вообще не стукнуть меня хорошенько в отместку. Мои пальцы с силой вцепились в отвороты дорого пиджака, скомкали мягкий шелк. Я встряхнул риелтора и повторил вопрос.

— Кто убивает в замке?

— Н-не-не з-наю! — заикаясь почти прокричал Чухненко.

— Говори! Иначе в жабу превращу! — ни в какую жабу я его превратить не мог, но знать об этом риелтору было необязательно. Тем более после моего фокуса с огнем, он и так смотрел на меня, как на полубога. — Говори!

— Я…я…я…

— Отвечай!

— Он убьет! — дрожащим голосом проговорил Чухненко, отчаянно моргая глазами. Казалось, еще чуть-чуть и он расплачется.

— Кого?

— М-м-мен-ня…

— Кто? Кто убьет?

— Он… — неожиданно для меня тело Чухненко обмякло в моих руках. Глаза закатились, и здоровый, как лось, риелтор рухнул на пол, опрокинув стойку с декоративными подсвечниками.

— Черт! — пробормотал я, присаживаясь рядом на коленки. Приложил ухо к груди, попробовал пульс. Сердце билось мерно и размеренно, словно риелтор спал сном младенца. — Рома! Рома! Роман! — похлопал я его со всей силы по щекам. Ресницы мужчины задрожали, и он открыл глаза, нелепо разглядывая меня, зависшего над ним с самым обеспокоенным видом.

— Что со мной произошло? — спросил он, почесывая ушибленный затылок. — Как я оказался на полу?

Риелтор встал а колени, а потом с моей помощью и на ноги. Отряхнулся.

— Что случилось? — снова задал он вопрос. Ну не говорить же ему правду? Все равно ведь не поверит? Или это он так искусно притворился, чтобы я со своими расспросами отстал от него? Но на притворство это было не похоже, скорее на магию, которой его бахнули по голове, отбив все воспоминания об убийствах в Шаровском замке, обезопасив себя от нежелательного свидетеля. Я попытался почувствовать близость врага, но стены оставались глухи. Сквозь их почти двухметровую толщину не пробивалось ни капли энергетики. Сразу вспомнились слова Мишки на входе про зло, которому мы не интересны, и его лаконичное уточнение «пока».

— Вам стало плохо, — с обидой пояснил я. Такой прекрасный план не выгорел, — закачались, опрокинулись на спину. Я еле успел вас подхватить… — рассказал я, поправляя смятые отвороты шелкового пиджака.

— Благодарю вас! — Роман оглянулся назад, где лежал секунды назад без движения. — Если бы не вы, то я расколотил себе голову об эти каменные плиты, — он кивнул на затоптанный пол.

— Не за что! — буркнул я, недовольный собой. — А вы назад в Харьков сейчас? — уточнил я, решив хоть как-то использовать риелтора. Пусть он и не рассказал мне ничего про убийцу, обитающего в окрестностях Шаровского замка, так хоть подвезет к человеку, который возможно владеет нужной информацией.

— Вообще-то да, но…

— Что? — мило улыбнулся я.

— Вам без охраны замок покидать нельзя! Это личное распоряжение Вячеслава Сергеевича…

— Думаю, вы знаете хотя бы один потайной ход, который здесь должен быть, как и в любом уважающем себя замке?

— Александр…

— Жена в положении, — пожал я плечами, лихо похлопав Чухненко по плечу, — капризы, то, да се…Вообще хотелось бы ей приятное сделать. Куплю свежих домашних фруктов, ягод каких-нибудь, грибов…

— А…

— Я с Толиком все потом сам разрулю.

— Пойдемте, я покажу вам еще один выход из замка, — со вздохом проговорил Чухненко, нажимая на один из стеллажей с книгами.

Глава 10

Стена неожиданно поехала в сторону вместе с висящей на ней полкой. Заскрипели давно несмазанные запоры, открывая нам тёмный провал потайного выхода из замка. В нос ударило затхлым воздухом, давно не проветриваемого помещения и сыростью. Я недоуменно уставился на Чухненко, видимо, он не понял, что, говоря про подземный ход, я пошутил, а оно вон, как вышло.

Опасливо наклонившись чуть вперед, я заглянул в черноту каменного провала, уходящего своими обшарпанными ступенями далеко вниз в непроницаемую мглу. На расстоянии вытянутой руки не было видно ничего.

— Значит ход все-таки есть? — вздохнул я, прикинув мысленно, что если Чухненко знает про тайные ходы Шаровского замка, то про них может знать и неизвестный маньяк. А вот Толик об этом знает вряд ли…Преспокойно топчется у дверей Эльвиры Олеговны, которая приватизировала себе, похоже, личного бодигарда.

— Его соорудили при строительстве замка. Жене Леопольда Кенинга хотелось точную копию настоящей рыцарской цитадели, а какой замок без потайного хода, как вы правильно заметили…

— А… — начал было я, но риелтор и без слов понял дальнейший ход моих мыслей.

— Ход один, имеет чисто декоративную цель. Выходит где-то в липовой аллее. Если даже маньяк и знает о нем, то открыть не сможет. Тут очень сложная и затейливая система запоров и замков. Только знакомый с проектом замка может отпереть двери.

— А вы знакомы? — насторожился я.

— Как видите… — усмехнулся Роман, кивая на открытую дверь. — По роду службы мне положено знать все тайны этого здания.

— Отлично! Тогда… — я махнул рукой в сторону черного провала, включая на своем мобильном телефоне фонарик.

— О, нет! — замахал руками Чухненко. — Тут я вам, так сказать, не помощник. У меня боязнь замкнутых пространств. Еще с детства, когда провалился в колодец и чуть не захлебнулся. С тех пор меня не загонит даже в лифт ни один человек на свете.

— А как же я пойду туда один? — растерялся я.

— Вы боитесь? — удивился Рома, купив меня на совершенно детскую подначку. Мои уши и щеки сразу покраснели, и я покивал отрицательно головой.

— Нет, но…

— Ход имеет правильную форму, без поворотов и перегибов. Так что не заблудитесь! Свет у вас есть… — кивнул он на фонарик в моей руке. — А вашим близким я скажу, что вы задержались немного в библиотеке, чтобы ознакомится с этим богатством! — Рома обвел рукой огромное помещение книгохранилища. Тут, и правда, можно было застрять очень на долго. А Светка, зная мою любовь к литературе, ничуть не удивится этому обстоятельству.

Со вздохом я сошел вниз, освободив проход. В гулкой тишине узкого коридора послышался шорох, осыпающихся камешков.

— А это безопасно? — все мое естество противилось идти в эту странную липкую мглу в одиночестве, но детская подначка риелтора, взявшего меня «на слабо», и острое желание поговорить с этим таинственным Михалычем не оставляли мне выбора.

— Более чем! Просто необычное приключение, — усмехнулся Чухненко, нажимая что-то на книжном стеллаже, — счастливого пути! — пожелал он мне, а массивный кусок стены из серого угловатого кирпича со скрипом стал на место. Я остался один в полной темноте, подсвеченной жиденьким светом телефонного фонарика, и с ужасом понял, что полный кретин и идиот. Риелтор сам рассказал, что потайной ход имеет довольно запутанную систему замков и запоров, открывающих выход в липовую аллею. Сказал и все…А я-то писатель тупоголовый, детектив доморощенный, даже не поинтересовался, как эти самые запоры открыть, когда дойду до самого конца, если дойду конечно. В горле застрял комок липкого страха. Холодок пробрался по спине между лопаток. Заставляя нервно поежиться.

— Твою мать! — выругался я, бросаясь к запертой стене, стуча кулаками по ней что есть силы. — Рома! Роман! Вы же не сказали, как отпереть запор на том конце хода!

Щербатая стена не отзывалась, оставаясь такой же солидной и безмолвной, как и прежде. Ни звука не доносилось с той стороны. То ли Чухненко уже ушел, то ли не слышал из-за сумасшедшей толщины стен.

— На помощь! — гулкое эхо, отозвавшееся где-то в глубине, было мне единственным ответом на этот отчаянный крик.