- И что теперь с нами будет-то?

- Как что плохо все будет это точно

Я стоял и не понимал, что происходит, Митрофан увидев мой расстерянный вид пояснил:

- Минус, тот кого ты приволок, работает в замке местного барона, доносы пишет поганец если где-то что не так, ну и взятки берет чтобы значит ничего плохого не сообщил про честных людей. Что теперь делать я даже не знаю. Отпустить его – значит к вечеру здесь стража будет, всю деревню пожгут. Мы старики уже никому не нужны, налог и те не платим, что с нас взять то?

Народ притих не вмешиваясь в его слова и ожидая ответа от меня. Ситуация была не из лучших. Пленник мычал в тряпочку и со злостью смотрел на всех вокруг прожигая взглядом – словно подтверждая самые худшие слова старика.

Покарать смертью из-за попытки украсть мед – крайне несправедливо. С другой стороны он сам виноват в своей репутации, а подводить под удар стариков тоже дело не благородное. Молча обведя всех тяжелым взглядом, я поднял брошенный мешок с земли. У пленника округлились от ужаса глаза и он забился, замычал, пытаясь освободиться от веревок. Успокоив пленника очередным ударом обухом топора, одел ему на голову мешок и поволок обратно в лес.

По возвращению, вся деревенька, меня молча провожала взглядом до самого дома. Стоило входной двери закрыться за моей спиной как пришло очередное сообщение, напоминая, что это все таки игровой, а не реальный мир:

«Уровень репутации с жителями в деревне Макеевка повышен до жалость. Вы уже не безразличны, но убогим хотя-бы подают»

Глава 2

Меня не покидало чувство чего-то неправильного, грязного. Последние события не прошли даром, было трудно находится в этом месте. Жители деревушки старательно изображали радость но вот их глаза… они постоянно уходили в сторону, стараясь не встречается глазами опускали головы к земле, а я просто кожей ощущал ЖАЛОСТЬ по отношению ко мне. Да, уверен, свою роль играл уровень репутации, но поделать ничего с этим не мог. Настоящий мужик может принять помощь, поддержку но не жалость. Она беспощадно разрушает. Если ты вызываешь у окружающих жалость, то срочно надо что-то менять, вгрызаться в окружающее пространство, рвать жилы но ползти вверх из этой ямы отчаяния и горечи. Необходимо собрать всю волю в кулак и преодолеть этот период. Других вариантов нет. У меня же был только один выход, покинуть это место и отправится дальше. Сделать сейчас что-то значимое и подняться в их глазах я не мог, а значит тянуть смысла не было и я начал собирать свои небольшие пожитки – топорик, да небольшой мешок с лямками – по типу армейского вещмешка, который мне достался после очередного поручения: «сбегай– принеси».

Дед у которого я жил, с раннего утра куда-то ушел, а потому сборы не вызвали никаких ненужных вопросов, не хотелось уходить вот так не попрощавшись, но и ждать было бессмысленно. Окинув взглядом уют небольшой избушки, и вздохнув на прощание провел рукой по гладкому боку деревянного сруба, ощущая тепло дома и мягкость мха. Пусть и за такой короткий срок, но я успел привыкнуть к нему как к своему, было немного грустно. Внезапно дверь резко открылась, стукнувшись с грохотом об стенку будто ее вышибли с удара ноги. А в следующую секунду в комнату влетел вихрь из стражников закованных в железную броню, я лишь отдернул руку от стенки, как уже был профессионально скручен могучими войнами. Заломали меня так, что удавалось смотреть только на носки своих ботинков, да мелькавшие доски пола. Преодолев порожек и ступеньки, мягко ступил на траву и тут же получил болезненные удары под коленные чашечки, а руки развели в стороны выкручивая их ка канат за кисти в разные стороны. Все произошло настолько быстро, что я даже не успел ничего понять. Только остаря боль не давала даже шелохнуться.

- Этот ли душегуб моего писчего удавил? – раздался голос прямо передо мной, кое как подняв голову вверх увидел сидящего на коне, холенного и ярко одетого мужчину лет за сорок. Острые черты лица и какая-то едкая ухмылка словно застывшая на лице, не придавали ему дружелюбия. Скорее наоборот говорили – этот пойдет по головам но свой кусок вырвет даже из рук умирающего ребенка. Судя по всему это был барон, собственной персоной осветивший такой поганый день.

Рядом с конем стоял Михалыч, понуро опустив голову и старательно не смотря в мою сторону. Всем своим видом излучая преданность и покорность хозяину. Стоило словам сорваться с языка барона как Михалыч заговорил:

- Он ваше сиятельство! Мы люди мирные никого не трогаем, а этот чужак вашего слугу удавил за какой-то мед поганый. Да мы бы никогда не посмели такое совершить! Ваше сиятельство мы требуем вашего суда над чужаком!

Барон ухмыльнулся недобро, обвел своим липким взглядом всех собравшихся вокруг. Да и я головой смог повертеть, практически все были здесь, за исключением моего старика, того так и не было. Не захотел в глаза мне смотреть или что по хуже произошло? Люди же, нет не люди, гниды последние, одобрительно кивали вслед словам Михалыча и поддакивали требуя суда на чужаком коварным. Суки, сколько добра для них было сделано! Да и сами меня на убийство толкнули: «защити! Барон узнает всю деревню спалит», а сами меня первые и сдали. На душе было погано и пусто. Вот так считаешь место своим домом, доверяем людям, а тебя предают, да не просто, а практически отдавая на казнь. Не думаю, что барон пощадит меня.

Сзади подошел воин, схватив жестко за полосы, сдирая кожу, железной перчаткой и вырывая волосы, потянул назад, заставляя смотреть только прямо, на барона. Тот же опять недобро улыбнулся и процедил:

- В колодки его.

Две деревянные доски сомкнулись на моей шее и запястьях, раздались щелчки закрываемых замков. Прямо перед моим носом была железная петля, в которую продели веревку и привязали к одной из лошадей.

Стоя на своих ногах смог уже чуть свободнее посмотреть воинство барона. А посмотреть было на что, шестнадцать воинов, четверо из которых на лошадях. Всадники и кони облачены в железную броню с гербом в виде змея поедающего птицу. Или сражающего с ней, но кольца гада опутывали летуна очень крепко. А разинутая клыкастая пасть готова была впиться тому в шею.

Остальные воины были одеты в кожаные доспехи, за спинами луки, а в руках копья. Воины стояли полукругом готовые в любой момент кинуться в атаку, и приказ не заставил себя ждать

- Вы все повинны в смерти моего человека! – сказал барон, старики вмиг побелели от страха - А за это вам полагается только одно! Смерть!

Стражники рванули вперед, сбивая с ног немощных стариков, и пробивая их своими острыми копьями словно чучела из сена. Я зарычал как раненый зверь, рванулся вперед, но был быстро сбит с ног натянувшейся резко веревкой. Одно дело думать: «ах какие они гады, предали, кинули пусть им пусто будет» и другое дело видеть, как этих людей, которых ты секунду назад ругал, беспощадно, как кур, режут профессиональные войны. Да пусть они поступили плохо, но с другой стороны почему они так поступили мне было понятно. Не каждый человек пред настоящей угрозой сможет пожертвовать собой на благо других. Мы можем скольо угодно в своих мыслях быть героями, но когда смерть, беспощадная смерть грозит именно тебе, трудно остаться таким же отважным как в мечтах. Такой жесткой расправы они не заслуживали. Я то еще жив, а вот они уже нет. Именно такие мысли были у меня в голове, все еще лежа на земле и смотря в небо, так как не хотел видеть как мучают стариков, услышал:

- Возвращаемся! – после этой команды войны затопали ботиками, выстраиваясь в подобие колонны, а всадник к которому была привязана моя веревка погнал лошадь вперед. Естественно я не успел встать и пару десятков метров, под хохот стражи, меня протащило по земле, срывая кожу с локтей и вмиг протертых и без того не прочных штанов. Остаться голышом мне не дали, лошадь остановилась.

- Вставай! В следующий раз я не остановлюсь. Довезу до замка то, что от тебя останется и скормлю псам.