Огонь еще не успел угаснуть полностью, когда я вылез из своей палатки час назад, поэтому я снова развел его и все это время сидел и пялился в горящие угли, как будто они могли каким-то образом подсказать мне, как я умудрился так безнадежно все испортить.

— Думаю, это не потому что тебя мучает чувство вины из-за того, что ты до усрачки всех напугал, не так ли? — риторически поинтересовался он.

Я улыбнулся. Моя история прошла без сучка и задоринки… ну, в зависимости от того, как посмотреть. Парни проклинали меня на чем свет стоит после того, как я ее рассказал, и я видел, как каждый прихватил с собой приятеля, чтобы сходить ответить на зов природы перед сном. Если бы они не были настолько измотаны после сегодняшнего похода, подозреваю, что по крайней мере двое или трое из них сидели бы сейчас со мной у костра, слишком напуганные, чтобы уснуть.

К сожалению, у моей бессонницы была совершенно иная причина.

Мой взгляд автоматически переместился к палатке Зендера.

Он не сказал мне ни слова с тех пор, как мы столкнулись в лесу, собирая дрова. Время от времени я ловил его взгляды на себе, но выражение его лица при этом оставалось нечитаемым. Я был удивлен, когда Лаки подошел к нему, и еще больше удивился, когда Зендер не отказался от его компании. Меня распирало от желания поинтересоваться у Лаки, что за тему они так увлеченно обсуждали, но мне удалось сдержаться. Я знал, как тяжело трудному подростку открыться кому-либо, поэтому не хотел раздувать из этого событие или заставлять его чувствовать себя не в своей тарелке. Что бы Зендер ни сказал ему, казалось, это его не расстроило, и он не отправил парня восвояси.

— Мне не нравится видеть тебя таким, — пробормотал Эйден.

Судя по интонации, я мог с точностью сказать, на чьи плечи он возлагал вину за мое настроение и это меня не устраивало. Да, я знал, что Эйден хотел защитить меня, это было в его характере, но мне не нравилось, что Зендер стал мишенью для его ярости.

Я поднял голову, чтобы взглянуть на него.

— Ты не знаешь его, Эйд… у него есть причина, чтобы чувствовать себя так.

— Как и у тебя, Би.

Я покачал головой и снова уставился на огонь.

— Для меня все было иначе.

— Почему? Потому что у тебя были все преимущества? Потому что у твоей семьи были деньги, которых не было у его родителей?

— Дело не только в этом. Он никогда не видел во мне Беннета Кроуфорда, сына и единственного наследника состояния Кроуфордов. Ему было плевать, кто мой отец или что люди строили планы на мой счет с момента моего рождения. Для него я был просто… Бенни. Только в средней школе он начал смотреть на меня иначе, — пробормотал я. — Не то, чтобы у него не было для этого причины.

— У тебя не было права голоса в этом вопросе, помнишь?

— Я никогда не рассказывал тебе о наших с ним семьях, верно? — поинтересовался я.

— Нет.

— После того, как мои родители поняли, что я не собираюсь прекращать выпрашивать встречи с Зендером, они начали устраивать нам игровые свидания. Иногда я приходил к нему домой, иногда он приходил ко мне. Когда нам было семь или около того, наши родители, наконец, начали тусоваться тоже… думаю, они поняли, что в этом был некий смысл. На самом деле моим родителям очень нравилась мать Зендера… но потеплеть к мистеру Риду им удалось только спустя время, потому что он был довольно тихим… как Зендер, — произнес я с улыбкой.

Зендер определенно унаследовал от матери каштановые волосы и холодные голубые глаза, но спокойный характер и стоическое отношение достались ему от отца. То самое, что я изо всех сил старался теперь преодолеть.

— В конце концов мистер Рид вылез из своей ракушки… однажды мы даже отдыхали все вместе.

— Дай угадаю, папочкина яхта, юг Франции, — подхватил Эйден.

Я ткнул его локтем.

— Острова Греции.

Эйден закатил глаза.

— Так что же произошло?

Я покачал головой.

— В один прекрасный день его мать просто взяла и подала на развод. А потом переехала в Европу, чтобы стать маркетинговым воротилой. Суть в том, что она даже не боролась за опеку над Зендером. Не думаю, что он ее когда-либо видел после этого снова… даже после смерти отца. Учитывая, что он переехал жить к тете Лолли.

Я наклонился, подхватил небольшой камень с земли и начал перекатывать его между пальцами. Это была нервная привычка, от которой я пытался избавиться годами, особенно с тех пор, как она начала бесить моего отца, но Эйден знал все о моих странных причудах.

— Он был опустошен. Спрашивал меня, что он сделал не так… почему мать его больше не любила. Я не знал, что ему сказать, — прошептал я.

Я почувствовал руку Эйдена у себя на шее сзади. Это свидетельствовало о том, насколько, должно быть, расстроенным я выглядел, потому что он редко касался меня, когда дело доходило до эмоций. Эйден плохо справлялся с их проявлениями, никогда не показывал эмоций и определенно точно не умел их принимать.

— Уход матери Зендера для его отца стал тяжелым испытанием по многим причинам, — произнес я, взглянув на Эйдена. — Она была кормильцем в семье, а мистер Рид сидел дома, чтобы заботиться о Зендере. Думаю, он планировал вернуться к учебе, но потом миссис Рид ушла… как бы там ни было, у него не было работы и все было сложно. Мой отец предложил ему работу.

Эйден кивнул.

— В своей инвестиционной фирме?

Я отрицательно покачал головой. Я уже рассказывал Эйдену о том, насколько близки мы с Зендером были в детстве, и что он жил в гостевом домике на территории моих родителей, но я никогда не вдавался в подробности о том, как это произошло или о том, что гостевой домик на самом деле был коттеджем смотрителя.

— Он нанял мистера Рида сторожем в наше поместье. В обмен на что тот получил небольшое жалование и возможность жить вместе с Зендером в маленьком коттедже на территории имения.

— Ох, блядь… — пробормотал Эйден, когда понял к чему я веду.

Я замолчал, и мои мысли перенеслись в тот самый день, в который Зендер понял, что на самом деле означает факт, что его отец работает на моего. Поначалу, все, что нам с ним виделось, было сплошными преимуществами, ведь мы должны были жить на расстоянии пары минут ходьбы друг от друга. В восемь лет нас не особо заботила вся остальная семантика ситуации. Нам не о чем было беспокоиться, ведь мы стали соседями и это было главным.

Но после того, как мы с Зендером случайно оказались свидетелями сцены, когда мой отец разъяренно накинулся на мистера Рида за какую-то оплошность, вроде скошенной не в том направлении травы или чего-то настолько же до нелепости смешного, в нашей дружбе произошел тонкий сдвиг, и на то, чтобы преодолеть его у меня ушли годы. Мне это удалось. Я старался изо всех сил, чтобы доказать Зендеру, что он для меня навсегда останется лучшим другом, и так оно и было.

До того первого дня в старшей школе, когда мне пришлось пройти мимо него, сделав вид, что он просто какой-то знакомый парень.

Это было началом конца.

— А я то думал, что мой отец придурок, — пробормотал Эйден.

Я усмехнулся. Отец Эйдена, без сомнений, был засранцем, но по целому ряду других причин.

— Думаю, я просто сказал себе, что с Зендером все в порядке, после того, как узнал, что он уехал, потому что мне нужно было верить в это, чтобы… ну, знаешь, пережить это, — произнес я негромко, потирая гладкий камешек пальцами.

— Он тоже был всем твоим миром, верно? — осторожно поинтересовался Эйден.

— Да, был, — сказал я, проклиная стоявшие в горле слезы. — Я думал, что если мне удастся удержать нас вместе достаточно долго, пока мы не поступим в колледж или еще что-то…

Я непроизвольно фыркнул, понимая насколько нелепой была моя тогдашняя благородная мечта. Я думал, когда мне исполнится восемнадцать, я все-таки найду свои яйца, чтобы противостоять отцу. Дело даже не в том, что мне хотелось иного рода отношений с Зендером в тот момент, хотя семя уже упало на благоприятную почву как раз в то лето, перед нашим первым годом в старшей школе. Нет, я просто хотел поскорее достичь того волшебного возраста, когда мне якобы разрешалось сказать родителям «нет». Но даже почти перешагнув тридцатилетний рубеж я все еще до сих пор не понял, как заставить их считаться с этим словом, произнесенным из моих уст. Моему отцу всегда удавалось держать меня на коротком поводке в этом отношении.