Все предусмотрел Ермак, чтобы посольство достигло цели. Принимая мурз и князьков, он присматривался к ним и думал, кого из них можно использовать в качестве проводника. Выбор пал на мурзу Ишбердея. В беседах с ним атаман убедился, что тот хорошо знал кратчайший и менее опасный путь в Пермь Великую и с искренним дружелюбием относился к русским. Прибыв в Искер, как сказано, 6 декабря, Ишбердей со своими людьми оставался здесь до тех пор, пока Кольцо готовился к отъезду. Это дало возможность Ермаку еще ближе узнать его и убедиться в правильности своего выбора.
Наконец сборы закончились. В распоряжение посольства мурза предоставил оленьи упряжки. На нарты уложили разобранные по сортам меха соболей, чернобурых лисиц и бобров — ясак с сибирских народов. 22 декабря 1582 года Иван Кольцо и Черкас Александров в сопровождении Ишбердея и 25 казаков оставили Искер[102].
По заснеженной пустыне, руслами рек, лесами, скованными морозом болотами вел Ишбердей казачий поезд. Быстроногие олени легко несли нарты. Останавливались только на ночлег где-нибудь в лесу, реже в знакомых проводнику юртах. Дорога, особенно зимняя, всегда располагает к размышлениям. Тревожные думы овладели послом Ермака. Он сознавал всю ответственность возложенного на него поручения. От посольства зависела судьба результатов ратного труда всей дружины. Почетной и трудной была его миссия. Приходилось опасаться внезапного набега кучумовцев, которые, несмотря на всю предосторожность, принятую Ермаком, могли заметить большой обоз нарт, выехавший из Искера. Беспокоила Кольцо и встреча, которая ожидала его в Чердыни. Не поверит воевода, прикажет перевязать казаков и бросить в темницу, как воров и разбойников. Еще худшее могло случиться в Москве. Атаман дословно помнил указ о предании его публичной казни за погром ногайской столицы.
В верховьях Тавды встали на лыжи и дальше шли через Камень «Волчьей» дорогой, названной так то ли потому, что здесь суда перетаскивались волоком, то ли по причине первозданной дикости местности, по которой она пролегала.
На Чердынь прибыли после рождественских празднеств. Здесь Кольцо распростился со своими добрыми проводниками. Летописи не сообщают, как приняли в Перми Великой Ермакова посланца. Но достоверно можно утверждать, что худшие опасения не оправдались. К тому времени на Пермском воеводстве произошли перемены. Василия Пелепелицына сменил новый наместник Воин Оничков. Начальником воинских сил Пермского края был назначен голова Иван Глухов[103]. Без сомнения, В. Оничков получил грамоту царя по поводу Ермака и его дружины, аналогичную той, которая адресована Строгановым, но из отписки Ермака понял, что обстоятельства коренным образом изменились и эта грамота утратила силу. Иван Кольцо не только беспрепятственно был отпущен к Москве, но и снабжен подорожной на право брать лошадей на всех ямах по дороге в столицу. Возможно, такая предупредительность чердынских властей имела своим основанием и щедрые дары казаков.
Время прибытия Ивана Кольца в Москву неизвестно. По всей вероятности, казаки достигли столицы в конце января 1583 года. Важность известия скоро открыла им доступ ко двору. Царь Иван IV, только что переживший горечь крушения лучших своих надежд в Ливонской войне, милостиво принял послов Ермака, велел «отписку у них перенять и вычесть перед своим царским лицем». Вот этот документ в изложении Саввы Есипова[104].
«Всемилостивого в троице славимого бога и пречистыя его богоматери и великих чудотворцев всея России молитвами, тебе же государя царя и великого князя Иоанна Васильевича всея России праведною молитвою ко всещедрому богу и счастием. — царство Сибирское взяша, царя Кучума с вои его победиша и под твою царскую высокую руку покориша многих живущих иноземцев: татар и остяков, и вогулич, и к шерти их, по их вере, привели многих, чтобы быти им под твоею государскою высокою рукою до века, покамест бог изволит вселенной стояти, — и ясак давати тебе великому государю всегда, во вся лета безпереводно. А на русских людей им зла никакого не мыслити, а которые похотят в твою государскую службу — и тем твоя государская служба служити прямо, недругом твоим государским не спускать, елико бог помощи сподаст, а самим им не изменить, к царю Кучуму и в иные орды и улусы не отъехать, и зла на всяких русских людей никакова не думать, и во всем правом постоянстве стояти».
В этом документе, вышедшем из войсковой канцелярии Ермака, о Строгановых не сказано ни слова. Казачий писарь, видимо, основательно поднаторел в составлении официальных бумаг и в отписке неукоснительно следовал их трафарету. Вся заслуга в блестящем завершении похода отнесена на счет божьей воли и молитв царя. Обращает внимание то, что в отписке Ермак ни о чем не просил царя ни для себя, ни для своей дружины. Лишь устно поручил передать, чтобы царь направил в Сибирь воевод с надлежащим числом воинов.
За последние три года это было первое доброе донесение в Москву. До сих пор царь получал известия только об утратах и поражениях. «Казалось, — замечает Н. М. Карамзин, — что Сибирь упала тогда с неба для россиян»[105].
По сообщению летописей, И. Кольцо и казаки были окружены при дворе всеобщим вниманием. Для постоя им отвели лучшие дворы, к столу ежедневно подавали обильный харч и пития из царских погребов. Рассказывают, что сам влиятельнейший сановник Борис Годунов счел за честь принять посла Ермака в своем доме. Каждый казак получил от царя подарок: деньги и кусок английского сукна. Иван Г розный в ознаменование столь важного события приказал в главном соборе Москвы отслужить благодарственный молебен. Имя Ермака было у всех на устах. Из вора и разбойника в мгновение ока он стал самым славным и популярным героем на Руси.
Наши источники умалчивают о том, что делал в столице командир «иноземного» полка Черкас Александров. Надо полагать, он прибыл в столицу ходатайствовать о свободном пропуске на родину пленных, участвовавших в сибирском походе, и получил положительный ответ.
Иван Кольцо и казаки, с достоинством неся непривычное бремя неожиданно обрушившейся на них славы, не думали, однако, долго греться в ее нежных лучах. Они спешили на берега Иртыша, где нетерпеливо ждал их Ермак. При отправлении в Сибирь И. Кольцу была вручена «похвальная» царская грамота для Ермака, выражавшая признание его высоких заслуг. Царь «милостиво отпустил вины» атаману и всем его сподвижникам. Вместе с этим в подарок Ермаку царь послал два панциря, украшенных золотыми орлами, серебряный кубок, дорогую шубу из своего гардероба и неизменный кусок заграничного сукна. Всем казакам было повелено положить «государево большое жалованье». До прихода воевод царь поручал Ермаку вершить от его, царского, имени все сибирские дела. Так бывший волжский атаман фактически стал воеводой Сибири.
Ермаково посольство возвращалось назад тем же путем на казенный счет. Вполне вероятно, что по дороге к ним присоединилось много «гулящих» и беглых людей, привлеченных рассказами о вольной жизни за Уралом. 1 марта 1583 года резвые олени верного Ишбердея доставили Кольцо и его свиту в Искер. Ермак организовал прибывшим торжественную встречу. На круге посол подробно рассказал о своем визите в Москву. Многие казаки, может быть, только сейчас впервые осознали до конца великий смысл совершаемого ими дела. Восстановилась связь, казалось, с навсегда потерянной родиной, и они снова почувствовали себя не отверженными париями, а частью своего народа.
Пока Кольцо путешествовал в Москву, Ермак не сидел без дела и добился новых успехов в Сибири, самым значительным из которых было пленение Маметкула. Оно произошло при следующих обстоятельствах. 20 февраля 1583 года, как сказано в «Истории Сибирской» Ремезова, в Искер явился Кучумов «ближний» мурза по имени Сенбахта Тагин и сообщил, что военачальник хана с небольшим отрядом стоит на реке Вагае, за сотню верст от Искера. Ермак отобрал 60 молодых казаков и поставил перед ними задачу — разбить татар, а Маметкула взять в плен живым. Отряд блестяще выполнил задание. Выследив противника близ Куларовского озера, казаки ночью напали на его стан, перебили большую часть воинов, а самого Маметкула обезоружили, связали и доставили к атаману. Так в четвертый, и последний, раз встретились два смертельных врага. Этой победе Ермак придавал большое значение. Ханское войско лишилось наиболее видного предводителя. Не дав овладеть собой чувству мести, атаман по-рыцарски принял знатного пленника. Ему отвели в городе отдельное жилище, снабжали в достатке продовольствием, оставили в услужение несколько пленных. Правда, резиденция Маметкула находилась под усиленным караулом, который не снимался ни днем, ни ночью.