Все эти узы рождали сплоченность, солидарность, общие привычки и общую гордость. Общие для всех ограничения сделали остальное. В Средиземноморье при относительном сверхобилии богатств города могли вести каждый свою собственную игру и наперебой яростно драться между собой. На Балтике, на Северном море это было бы не в пример трудней. Доходы от тяжеловесных и занимающих большой объем при низкой цене грузов оставались скромными, затраты и риск — значительными. Норма прибыли в лучшем случае составляла, как считают, около 5 % ⁵⁷. Больше чем где бы то ни было требовалось рассчитывать, делать сбережения, предвидеть. Одним из условий успеха было держать в одних руках предложение и спрос, шла ли речь об экспорте на Запад или же, в противоположном направлении, о перераспределении товаров, импортируемых Восточной Европой. Конторы, что содержала Ганза, были укрепленными пунктами, общими для всех ганзейских купцов, защищенными привилегиями, которые упорно отстаивались, будь то Sankt Peterhof в Новгороде, Deutsche Brücke в Бергене или Stahlhof в Лондоне. Будучи гостями фактории на один сезон, немцы подчинялись строгой дисциплине. В Бергене молодые люди «в учении» оставались на месте десять лет, обучаясь языкам и местной торговой практике, и должны были оставаться холостяками. В этой фактории всем управляли Совет старейшин и два альдермана (Aldermen). За исключением Брюгге, где такое было бы невозможно, купец обязан был жить в конторе (Kontor).

Наконец, северное пространство было охвачено цепью надзора и необходимостей. В Бергене собственно норвежские интересы без конца попирались. Эта страна, сельское хозяйство которой было недостаточным⁵⁸, зависела от зерна, которое привозили любекские купцы либо из Померании, либо из Бранденбурга. Едва только Норвегия пробовала ограничить привилегии Ганзы, зерновая блокада призывала ее к порядку (как это было в 1284–1285 гг.). И в той мере, в какой конкуренция со стороны импортированного зерна стесняла развитие самодостаточного земледелия, иностранный купец получал от норвежцев то, чего пожелает: солонину, соленую или вяленую треску с Лофотенских островов, лес, жиры, смолу, пушнину…

На Западе, имея пред собой лучше вооруженных партнеров, Ганза все же сумела сохранить свои привилегии, в Лондоне в еще большей степени, чем в Брюгге. В английской столице Stahlhof рядом с Лондонским мостом был еще одним «Немецким двором» (Fondaco dei Tedeschi) со своими причалами и своими складами. Ганзейцы были там освобождены от большей части сборов; у них были собственные судьи, и они охраняли даже одни из ворот города, что было несомненной честью ⁵⁹.

_{Торговые перевозки Ганзы около 1400 г.}

_{По данным «Исторического атласа мира» (Putzger F.W. Historischer Weltatlas. 1963, S. 57).}

Тем не менее апогей Любека и связанных с ним городов пришелся на довольно позднее время — между 1370 и 1388 гг. В 1370 г. Ганза взяла верх над королем Дании по условиям Штральзундского договора⁶⁰ и заняла крепости на датских проливах; в 1388 г. в результате спора с Брюгге она заставила богатый город и правительство Нидерландов капитулировать вследствие эффективной блокады⁶¹. Однако эти запоздалые успехи скрывают начало спада, вскоре ставшего очевидным⁶².

К тому же как мог не нанести ущерба ганзейцам громадный кризис, вплотную захвативший западный мир в эту вторую половину XIV в.? Правда, несмотря на демографический спад, Запад не снизил свой спрос на продукты бассейна Балтийского моря. К тому же население Нидерландов мало пострадало от Черного мора, а расцвет западных флотов заставляет думать, что уровень импорта леса не должен был снизиться, даже наоборот. Но движение цен на Западе сыграло против Ганзы. В самом деле, после 1370 г. цены на зерновые упали, а затем начиная с 1400 г. снизились цены на пушнину, в то время как цены на промышленные изделия росли. Такое противоположно направленное движение обоих лезвий ножниц оказывало неблагоприятное воздействие на торговлю Любека и других балтийских городов.

_{Ганзейский дом в Антверпене. Поздняя (1564 г.) постройка, соответствовавшая возобновлению торговых операций ганзейцев в Антверпене. С акварели Кадлиффа 1761 г. Фото Жиродона.}

При всем том хинтерланд Ганзы знавал кризисы, которые поднимали друг на друга государей, сеньеров, крестьян и города. К чему добавился упадок далеких венгерских и чешских золотых и серебряных рудников⁶³. Наконец, появились или же возродились вновь территориальные государства: Дания, Англия, Нидерланды, объединенные рукою бургундских Валуа, Польша (одержавшая в 1466 г. победу над тевтонскими рыцарями), Московское государство Ивана III, положившего в 1478 г. конец независимости Новгорода Великого⁶⁴. К тому же англичане, голландцы, нюрнбергские купцы проникали в зоны, где господствовала Ганза⁶⁵. Некоторые города защищались, как делал это Любек, еще в 1470–1474 гг. взявший верх над Англией; другие предпочли договориться с новоприбывшими.

Немецкие историки объясняют упадок Ганзы политическим инфантилизмом Германии. Эли Хекшер⁶⁶ их опровергает, не приводя достаточно ясных объяснений. Нельзя ли считать, что в эту эпоху, когда преобладание было за городами, сильное немецкое государство, возможно, в такой же мере стесняло бы города Ганзы, как и помогало им? Закат этих городов, как кажется, проистекал скорее из столкновения их довольно слабо развитой экономики с более оживленной уже экономикой Запада. Во всяком случае, в общей перспективе мы не смогли бы поставить Любек на такой же уровень, как Венецию или Брюгге. Между пришедшим в движение Западом и менее подвижным Востоком ганзейские общества придерживались простейшего капитализма. Их экономика колебалась между натуральным обменов и деньгами; она мало прибегала к кредиту: долгое время единственной допускаемой монетой будет серебряная. А сколько традиций, бывших слабостями даже в рамках тогдашнего капитализма. Очень сильная буря конца XIV в. не могла не нанести удар по экономикам, бывшим в наихудшем положении. Пощажены — относительно — будут лишь самые сильные.

Другой полюс Европы: итальянские города

В VII в. ислам завоевал Средиземноморье не единым махом. И вызванный такими, следовавшими одно за другим вторжениями кризис даже заставил опустеть торговые пути по морю, так полагает Э. Эштор⁶⁷. Но в VIII и IX вв. обмены вновь ожили; Средиземное море вновь стало изобиловать кораблями, а прибрежные жители, богатые и бедные, все извлекали из этого выгоду.

На итальянских и сицилийских берегах активизировались небольшие гавани — не одна только Венеция, еще не имевшая особого значения, но десять, двадцать маленьких Венеций. Эту компанию возглавлял Амальфи ⁶⁸, хотя ему едва удавалось разместить свой порт, свои дома, а позднее — свой собор в той лощине, что оставили ему горы, круто обрывающиеся к морю. Его на первый взгляд малопонятное выдвижение объяснялось ранними и предпочтительными связями с мусульманским миром и самой бедностью его неблагодарных земель, обрекавшей небольшое поселение очертя голову броситься в морские предприятия⁶⁹.