‎— Так. Значит… — Шериф мрачно глазеет на меня. ‎Складывается впечатление, что он изо всех сил старается добавить новый кусочек ‎пазла в общую схему и так, чтобы тот не разрушил общую картину. Но судя по ‎недовольной гримасе у Лински не получается. — Что именно ты пыталась скрыть о ‎своей личной жизни? ‎

‎— Её полное отсутствие.‎

— Кто ещё знал об этом обмане? ‎

— Надеюсь, никто, кроме Эми. Это мо…‎

‎— Я в курсе, кто такая Эми, — перебивает шериф. Переглядывается с помощником. Тот ‎едва заметно кивает и выходит. — Хорошо, — продолжает он, когда ‎мы остаёмся одни в комнате. — Давай вернёмся к сегодняшним событиям, — Лински ‎пробегается глазами по собственным записям от руки на обычном, печатном листе, ‎вложенным в бумажную папку. Пытливо смотрит на меня: — В каких отношениях ты ‎состоишь с мужем убитой — Майком Бэком? ‎

‎— Ни в каких.‎

— Неужели? — саркастически протягивает Лински, и желание отходить его по ‎физиономии вспыхивает с новой силой. — Я слышал, у вас, напротив, очень богатая ‎история.‎

— Мы встречались. Собирались пожениться, но расстались семь лет назад, и я уехала в ‎Торонто, — холодно бросаю я. Не то чтобы не догадывалась, что в конечном ‎итоге придётся обсуждать и это тоже, но удовольствия от процесса не получаю. — Вот ‎и вся наша богатая история. С тех пор мы с Майком ‎не общались и не виделись. Встретились позавчера, когда он привёз с мальчишника ‎Риджа к нам домой.‎

‎— Почему вы расстались? — Тон, каким шериф задаёт вопросы, подсказывает, ‎что эта часть допроса ему определённо доставляет удовольствие. О себе ‎такого я сказать не могу. Как выразился Скотт, сейчас мы топчемся на самой больной моей ‎мозоли.‎

‎— Это не имеет отношения к тому, что случилось с Мишель. Я не…‎

‎— А, по-моему, имеет, и самое прямое, — грубо перебивает Лински. Ударяет по ‎столу кулаком, невольно вынуждая меня вздрогнуть. Его глаза, как совсем ‎недавно в беседке, опять наливаются безумным и плохо контролируемым гневом: — ‎Здесь я решаю! Ты отвечаешь на вопросы! Ясно? Почему вы, чёрт побери, ‎расстались? ‎

У меня получается выдержать его взгляд. Страха нет, зато появляется ‎стойкая уверенность: для шерифа гибель Мишель — не просто жестокое преступление, ‎каких за всю историю Риверстоуна не случалось, не считая убийства Стива. Это что-то ‎очень личное.‎

В памяти всплывает последний разговор с подругой.

— Теперь я люблю другого ‎мужчину и собираюсь развестись, — заявила Мишель.

Следом спокойный, без ‎намёка на раздражение или злость голос Майка:

— Я понимаю твоё горе, Брайан.

А затем ‎язвительный, переполненный болью и ненавистью выпад шерифа:

— Тебе бы ‎хотелось, правда, Майки? ‎Чтобы всё начать сначала, да? Исправить недоразумение ‎под названием «брак»‎!

И пазл складывается.‎

Брайан Лински и есть тот самый мужчина, ради которого Мишель собиралась ‎развестись. А Майк, конечно же, обо всём знает или догадывается и с точки зрения полиции прекрасно ‎подходит на роль мстительного, ревнивого мужа, убедившего любовницу избавиться ‎от назойливой, неверной жены, вместе и разом решить все проблемы. Это объясняет злость, ‎граничащую с ненавистью к нам обоим, потому что в глазах шерифа, ‎заставшего нас в обнимку у тела убитой любимой женщины, виноваты только мы с ‎Майком. А чтобы увидеть всю иррациональность версии, её нелогичность, он ‎должен, как минимум, успокоиться, осмыслить и пережить случившееся.‎

‎— Мы расстались, потому что после гибели брата я была… несколько не в себе.

С кем бы Майк не поделился моими последними ‎откровениями, от меня никто не получит подтверждения. Я буду всё отрицать. Да, ‎я была не в себе. Да, запуталась и слетела с катушек. Именно так, как уже считает ‎добрая половина города и только уверится в этом, услышав, кого задержали за ‎убийство Мишель. В конце концов данные об обращении к психологу, рецепты на ‎сильные антидепрессанты легко подтверждаются. Пусть лучше проверяют, насколько ‎прошлое могло повлиять на настоящее, пусть проводят психическую ‎экспертизу на мою вменяемость. На всё это понадобится время, за которое, вполне ‎возможно, шериф успеет трезво взглянуть на ситуацию. Или же появятся упрямые ‎факты, улики, которые он отрицать не сможет и откажется от идиотской версии.‎

— Что вы делали вместе с мужем погибшей в беседке? ‎

Переживали одно из страшнейших мгновений в жизни — то, что я могла была ответить, и это была бы самая настоящая правда. Стояли, ‎обнявшись, рядом с телом Мишель — другая правда, которую увидел шериф, и ‎которая прекрасно вписывается в его бредовую теорию.‎

‎— В тот момент я плохо соображала, что происходит. Даже не заметила, ‎когда Майк появился. Но, — я встречаюсь взглядом с полицейским, уверенно ‎добавляю: — Ни один из нас её не убивал.‎ Это я помню точно.

— Говори за себя! — озлобленно бросает Лински.‎

— Хорошо. Я не убивала. Когда я пришла в беседку, Мишель ‎уже была ранена. Майка там не было, — твёрдо добавляю: — Значит, он тоже не ‎мог этого сделать.‎

‎— Он мог выйти как раз перед твоим приходом, а затем вернуться.‎

— Зачем?‎

— Чтобы убедиться, что… жертва мертва, — с запинкой произносит шериф. Пожимает ‎плечами, цинично хмыкая: — Или добить. Надеюсь, он сам всё расскажет. Хотя ‎настоятельно рекомендую тебе сделать это первой.‎

‎— То есть… — я решаю озвучить догадку: — Ты считаешь Майка убийцей, но ‎арестовал меня, чтобы я обвинила во всём его? По-твоему, мы — сообщники? ‎

— Мой опыт не раз подтверждал, что влюблённая женщина готова пойти ради ‎любимого на очень и очень большие безумства. Врать, скрывать улики, покрывать ‎преступление — сущая мелочь, — он буравит меня пристальным взглядом.‎

Чёрт, дорого бы я дала сейчас, чтобы знать наверняка, что известно Брайану ‎о нашем с Майком прошлом. Да и о настоящем тоже. Вполне возможно, Майк поделился ‎вчера с Мишель правдой об истинной причине расставания. Почему нет? Она ведь ‎рассказала ему про видео. Может, они и не были идеальными супругами, но врагами ‎‎— вряд ли. В любом случае, мне не стоит показывать, насколько я в курсе событий ‎и жизни Бэков. Тем более упоминать про возможный развод, неисчезнувшие ‎чувства, неизвестно от кого неизвестно почему не родившегося ребёнка Мишель, ‎которого Майк считал своим. Я — чужая в городе. Ничего не знаю и узнавать не ‎планировала. Приехала только на свадьбу и собираюсь вернуться в Торонто. Конец ‎истории. Не хватает, чтобы нелепыми откровениями я только усилила подозрения ‎в адрес Майка.‎

— Я не настолько влюблена и уж точно не безумна. Поверь, сомнения на этот ‎счёт были, но я их ликвидировала. У меня даже справка есть. Для работы. Я ведь ‎тоже адвокат, как и вся моя семья, — говорю я. Уверенно, чётко, холодно ‎добавляю: — Не в моих правилах нарушать закон. Поэтому, если бы я была уверена, что ‎Майк — убийца, я бы не стала его покрывать. Мишель — подруга детства, бывшая ‎невеста брата. Я бы…‎

‎— Поверь, я наслышан о вашей нежной дружбе, — зло хмыкнув, перебивает шериф. — ‎Напомни, по какому поводу вы поругались позавчера? ‎

‎— А… — испуганно начинаю я, но затем вспоминаю, что сама ляпнула о ссоре в беседке. ‎Было бы странно, если бы Лински пропустил такое немаловажное признание мимо ‎ушей. — Мы обе были пьяны. Слово за слово, всплыли старые обиды… — Про видео я не скажу ни слова. По крайней мере, до тех пор, пока не буду ‎уверена, что шерифу известно и про него тоже. — Мишель считала, что я её предала, ‎когда уехала из города и начала новую жизнь. Я думала иначе.‎

‎— Поэтому она залепила тебе пощёчину? — с неприкрытым злорадством ‎интересуется шериф. Кажется, у него неплохо получается направлять горе ‎мужчины, только что потерявшего возлюбленную, в русло едва сдерживаемого гнева ‎и едких насмешек.‎

— Она влепила мне пощёчину, потому что я назвала её шлюхой, — теперь уже ‎я злорадно смотрю на побледневшего шерифа. — В тот момент, когда Мишель ‎пыталась уверить меня, что всегда любила только моего брата, это единственное, что ‎пришло мне в голову. Впрочем, теперь я сожалею, что не поверила, ведь Мишель ‎умерла с его именем на губах… Так что она действительно любила одного Стива, — ‎последнее предложение проговориваю совершенно искренне. Что бы ни происходило ‎в жизни бывшей подруги, но, умирая, она думала только о двух мужчинах, и имени ‎Брайана Лински среди них не прозвучало. — Я признаю, что между нами ‎существовали некоторые разногласия. Именно их мы и собирались обсудить, для ‎этого договорились встретиться. Жаль, что слишком поздно…‎