— Вот это была драка, правда?

Фрост поднял взгляд и посмотрел на восхищенно улыбающегося негра, сидящего в дальнем углу маленькой каюты.

— Да уж…

— Слышишь, Гарднер, — не отвязывался тот, — а кто ее начал?

— А черт его знает, — пожал плечами капитан. — Я разговаривал с Армендесом и не видел.

— Я тоже не видел. Интересно… — чернокожий матрос встал, хмыкнул и вышел из каюты.

Хэнк прислонился к переборке и тяжело вздохнул. Пока выполнение операции оставляло желать лучшего. Там, в пустыне, он пожалел Армендеса и не стал его убивать, но все равно это пришлось сделать за сотню миль от пустыни, где он находился, получив от того необходимую информацию. В таком непрофессионализме он винил только себя. Или взять эту драку в баре. Тот одноглазый моряк, место которого занял Фрост, умер, и капитан так и не успел с ним поговорить. Поэтому у него не было ни малейшего представления, как вести себя на борту корабля. Кто из членов команды был его другом? Хорошо ли знал его капитан судна? Какая у него была кличка? Конечно, Хэнк прочитал найденные при убитом документы и знал, что того звали Марсель Гарднер, но вряд ли его все вокруг называли “Марсель” — слишком уж это имя походило на кличку какого-нибудь пуделя.

Он посмотрел на часы “Таймекс”, снятые с руки Гарднера: через пять минут надо будет заступать на вахту. Фрост встал и похлопал себя по нагрудному карману рубашки, где лежал его неразлучный “Ролекс”, и по поясу, за которым был упрятан браунинг. Рубашка тоже принадлежала Гарднеру. Он поменялся с ним одеждой в темном закутке набережной и перебросил тело через парапет в воду. Капитану, можно считать, повезло — труп так и не всплыл в последующие шесть часов, в течение которых корабль Гарднера находился в бухте в ожидании утреннего прилива. На борту, под койкой Гарднера, Хэнк нашел сумку покойника, из которой ему пригодилась только некоторая чистая одежда. Гарднер курил марихуану, но капитан этим не баловался, с него хватило и проблем с выпивкой, которые он пережил в прошлом. Гарднер читал порнографические рассказы — Фрост был не против этого, только все книги, обнаруженные в сумке, оказались на испанском языке, а он знал его не так хорошо, чтобы понимать грязные словечки.

Документы и другие бумаги, найденные в бумажнике, свидетельствовали о том, что Гарднер говорил по-английски. Но всего нельзя было предусмотреть. Когда вечером команда ужинала на камбузе, кто-то обратился к нему:

— А почему это ты и не притрагиваешься к перцу? Так всегда любил его… Что, слишком горький?

Фрост лишь пожал плечами и съел подряд три стручка огненного чилийского перца, который вначале едва не сжег ему рот, а немного погодя — задний проход.

Радовало лишь то, что, судя по всему, у Гарднера не было дружков среди членов команды корабля, для которых все одноглазые были на одно лицо. По кличке к нему тоже никто не обращался.

Но капитану удалось выяснить, что из всех моряков на борту был один, который плавал вместе с Гарднером один раз раньше. Его звали Амос Флейджер. Хэнк разузнал, как тот выглядит, чтобы хоть узнать его при встрече и не провалить на мелочи всю операцию. Флейджер почему-то любил стоять “собачью вахту” — в предрассветные часы, и их пути на корабле еще не пересекались, хотя шли третьи сутки плавания. Фрост подумал и решил сам встретиться с Флейджером. Для этого он поменялся вахтами с одним из трех матросов, вместе с которыми он жил в одной каюте, — с чернокожим Алжерноном Уинго по кличке “Нонни”.

Все, пора идти. Фрост натянул на лоб козырек потрепанного кепи, которое он тоже нашел в сумке Гарднера, вышел в пустынный коридор и поднялся по трапу на темную палубу. Никого. Удачное время он выбрал, чтобы повстречаться с Флейджером. Хэнк зашагал на нос корабля, поправив нож, засунутый сзади за пояс.

Далеко впереди над морем полыхали вечерние предгрозовые зарницы. Капитан вышел на бак, где у носового орудия должен был стоять вахту Флейджер. Эта пушка была установлена сразу после выхода корабля в открытое море. Фрост улыбнулся: значило ли это, что простого матроса Флейджера повысили в звании до корабельного канонира?

Он заметил неясную тень рядом с орудием и оглянулся по сторонам. На палубе больше никого не было. Вдруг человек на носу обернулся и шагнул навстречу капитану. Хэнку не было видно его лица, но он знал, что это Флейджер.

— Гарднер, это ты? — донесся до него незнакомый голос.

— Я, — кашлянул Фрост. — Решил повидать тебя.

— А ведь ты не Гарднер, одноглазый. Кто ты такой, черт бы тебя побрал?

— Послушай, давай поговорим.

Капитан стал приближаться к нему. Хэнк не хотел избавляться от него, но был готов это сделать, если того потребует сохранение его инкогнито на корабле.

— Ты что, убил Гарднера?

— Нет, — честно ответил Фрост. — Там, в баре, началась драка, и я хотел ему помочь, как такому же одноглазому брату по несчастью… Просто хотел поговорить с ним, но опоздал, ему всадили нож в почку. Я вынес его из бара на плечах, но он уже был мертв.

— А потом ты поменялся с ним местами. Капитан кивнул, не будучи уверенным, что Флейджер видит движение его головы.

— И что же тебе надо? Ты что, шпик из ФБР? Разнюхиваешь про оружие, которое мы везем для этой бабы, для Чапман?

— А что тебе об этом известно? — спросил Фрост, остановившись в двух шагах от своего собеседника.

— Мне известно лишь то, что капитан получит кучу денег за все эти игрушки, которые продал ему Рене Армендес, сволочь косорукая.

— Можешь не волноваться, больше он ничего продавать не будет, — заметил капитан.

— Ты его прикончил тоже?

— Поосторожнее со своим “тоже”. Тебе же сказано — Гарднера я не убивал.

— Ну да, понимаю, — вздохнул Флейджер. — Простое совпадение, что ты так на него похож и что ты тоже кривой. У тебя и правда один глаз или это просто какой-то дьявольский маскарад?

— Эх, дружище, если бы только это действительно было маскарадом…

Хэнк шагнул в сторону, в полосу желтого света, льющегося из иллюминатора, и поднял повязку, закрывающую изуродованный глаз.

— Черт побери!