В одиночку купцы, как и тысячи лет назад, не рискуют выходить в южные моря. Если в Средиземном море многие случайности могут помешать пирату сделать свое дело, то здесь, в водах, бедных архипелагами, торговые суда беззащитны. Поэтому, сообщает Страбон, купцы собирают в каком-нибудь крупном порту большие флоты и отправляются «до Индии и оконечностей Эфиопии, откуда привозят в Египет наиболее ценные товары, а отсюда снова рассылают их по другим странам; поэтому взимаются двойные пошлины - на ввоз и вывоз; на дорогостоящие товары и пошлины дорогие».

 Со времени Птолемея II такие флоты отправлялись, как правило, из самой Александрии: в 277 году до н. э. этому царю удалось расчистить и благоустроить канал от Нила к Красному морю, поддерживавшийся с тех пор в судоходном состоянии, по крайней мере, четыре-пять столетий. Возможно, своей решимостью он обязан исследованиям Эратосфена, ставшего директором Александрийской библиотеки в год смерти Птолемея II. Страбон уточняет, что египтяне докончили работы, брошенные персами, «прокопали перешеек и сделали пролив запирающимся проходом, так что можно было по желанию плыть беспрепятственно во Внешнее море и возвращаться обратно». По свидетельству Диодора, не верившего в возможность эксплуатации канала Дарием, Птолемей снабдил его системой шлюзов, чтобы сгладить разницу в уровнях.

 Однако купцы и судовладельцы, не желавшие рисковать прибылями, предпочитали другие трассы, лучше охраняемые, более короткие и не связанные с превратностями морской стихии. Моряки проходили вдоль индийского побережья и доставляли товары в устье Евфрата. Отсюда верблюды перевозили их в Селевкию, куда стекались также грузопотоки древнейшим караванным путем из Индии через Афганистан и Иран. Далее этот поток делился на три основных русла: первое направлялось к югу в Тир и Сидон, второе - на юго-запад до Антиохии, третье - на запад до Эфеса. Затем товары развозились по всему Средиземноморью.

 Но осуществить это было непросто. Именно там, где к морю подходили караванные дороги, возникла пиратская корпорация, заставившая содрогнуться мир и в течение десятилетий оспаривавшая господство над ним у Рима.

ЭПИСОДИЙ V.

ВРЕМЯ И МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: II ВЕК ДО Н. Э.- II ВЕК Н. Э., ВСЕ СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ.

На заднем плане сцены -

закутанная в покрывало статуя Исет,

на покрывале надпись:

«Я - то, что было, есть и будет;

никто из смертных не приподнимал

моего покрывала».

В 146 году до н. э., когда дикие козы слизывали римскую соль с земли Карфагена, когда разрушенный одновременно с ним Коринф лежал в еще дымящихся развалинах, а афиняне еще не подозревали, что два года спустя им предстоит сделаться данниками Рима и начать осваивать латинский язык, на другом берегу моря, в Сирии, молодой человек вел странные переговоры с подозрительными людьми, чья изысканная одежда нимало не соответствовала грубой речи и чрезмерно обветренным лицам. Завсегдатаи портовых кабаков древнего Библа, Лаодикеи, Гераклеи уже хорошо запомнили его лицо и узнали имя: Трифон («Роскошно живущий»). Уроженец Касиан - небольшой крепостцы близ Апамеи. Друзья предпочитали называть его Диодотом - «Даром божьим». Трифон-Диодот был известен и при дворе Антиоха VI, где получил воспитание и успел завести массу полезных знакомств. Он разъезжал по всей Апамейской области, собирая дань для царя. От Апамеи к Мегаре, от Мегары к Лариссе, от Лариссы к Касианам, от Касиан к Аполлонии. Особенно долго он задерживался в портовых городах. Имя вполне соответствовало образу его жизни. Трифон сорил золотом направо и налево.

 В 142 году до н. э. Трифон при поддержке этих городов сверг Антиоха и узурпировал сирийский трон. Главную цитадель царя - Верит, куда он бежал из столицы, Трифон сровнял с землей, а царский флот был захвачен людьми, среди которых было немало обладателей изысканной одежды и загорелых лиц. То были киликийские пираты, хорошо помнившие обещание Диодота оказать им покровительство в их нелегком промысле, если они помогут ему овладеть троном и удержаться на нем. Диодот поистине был для них «даром божьим», а поклонялись они только двум богам - солнечному Митре и владычице морей Атаргат, или Деркето; служили они всем, кто прилично платил и не покушался на их независимость.

 Своим опорным пунктом Трифон-Диодот сделал Коракесий - укрепление на крутой обрывистой скале высотой до двухсот метров, соединенной с материком узким перешейком. Пираты охотно помогли Трифону превратить Коракесий в неприступную крепость, и после его гибели (загнанный Антиохом в ловушку, Трифон покончил с собой) сделали ее своей центральной базой. В ней находили приют и защиту разбойники всего побережья.

 Коракесий располагался у западной оконечности нагорья Ташели. У восточной оконечности был выстроен его двойник - город-крепость Корик, точно так же устроенный на островке, соединенном с берегом песчаной косой. Место это было столь удачно приспособлено для обороны самой природой, что его использовали десятки поколений местных жителей. И теперь еще на островке виднеются развалины замка Кёргёз, чьи хозяева повелевали окрестными водами.

 Вся эта местность - Киликия Трахея («неровная, каменистая») - была, по словам Страбона, словно нарочно создана для разбоя. К условиям природным прибавились условия политические. После захвата Римом Пергама в 130 году до н. э. западная (горная) Киликия стала магнитом, притягивающим к себе все отбросы общества. О лучших условиях для создания пиратского государства трудно было мечтать. Высокие горы заставляли жителей селиться у их подошвы - на приморской равнине, открытой для вражеских набегов. Обилие корабельного леса давало широкие возможности для судостроения. Бесчисленные бухточки, гавани, шхеры служили превосходными укрытиями для кораблей, а горы - великолепными укреплениями и убежищами. На их вершинах атаманы беседовали с богами, а иные и сами уподобляли себя богам. В 70-х годах до н. э. некий Зеникет, некоронованный властитель Корика, Фаселиды и значительной части Памфилии, избрал своей резиденцией ликийскую гору Феникунт, возможно, памятуя об ее втором имени - Олимп. С ее верхней точки, парящей на высоте двух тысяч трехсот семидесяти пяти метров, он, словно стервятник, обозревал море до Кипра на юге и до Киклад на западе, а также всю Ликию, Милиаду, Памфилию и Писидию, намечая очередную жертву. Когда грабежи Зеникета стали невыносимыми и римский полководец Публий Сервилий уничтожил пиратов, захватил в плен их главаря Нико и взял Олимп приступом, уверовавший в свое бессмертие Зеникет принес щедрую жертву богам: он сжег заживо себя и свою семью.

 Контролируя такие обширные области, пираты с легкостью добывали рабов для продажи. На любом невольничьем рынке Греции и Малой Азии можно было приобрести не только раба, но и любые сведения, относящиеся к работорговле: о ценах, о наличии рабов разных национальностей, полов, цветов кожи и возрастов, об ожидаемых поступлениях. Можно подумать, что в Эгейском бассейне действовало своего рода агентство, широко разветвленное и узкоспециализированное. Живой товар стал еще прибыльнее, чем раньше. Новообращенных рабов доставляли в Киклады, где Делос, переданный римлянами в 167 году до н. э. Афинам с условием, что это будет свободный порт, сделался самым крупным международным невольничьим рынком из всех, какие знала история.

Делосская триера I века до н. э.

 Делос издавна был партнером Родоса и Коринфа в их посреднической торговле, и хлынувший в него поток богатств заставил островитян подумать о новой гавани, удовлетворяющей уровню товарооборота. Она была выстроена уже после гибели Коринфа, в 125 году до н. э. Общая длина делосских причалов достигала двух километров - огромная цифра для того времени. По свидетельству Страбона, Делос «был способен в один день принять и продать десятки тысяч рабов».