Когда он был маленький, он всегда с благоговением поглядывал на тридцать с лишним томов – толстых, переплетённых в кожу, – которые стояли в рабочем кабинете его отца на специально отведённой для них полке. Время от времени ему разрешалось листать эти книги, и очень долго он был убеждён, что в «Британнике» есть всё, что вообще можно знать. Даже когда позднее он обнаружил, что это не так, что самые подробные и основательные статьи энциклопедии содержат в себе целые столбцы ссылок и указаний на дополнительную литературу, он всё-таки сохранил привычку всякий раз, когда его что-то интересовало, начинать поиски с этих книг. Это превратилось у него в излюбленный ритуал.

Направляющие дисковода защёлкнулись со скребущим звуком, и послышалось тихое жужжание, с которым серебристо посверкивающий диск начал ускоряться до нужного числа оборотов. Стивен вызвал соответствующую программу поиска и стал ждать.

Поиск ключевого слова – возникло на экране, и курсор выжидательно замигал на поле для введения текста.

Стивен медлил.

Это было совсем не так просто. В его памяти внезапно возникли детские воспоминания – о воскресеньях, о цветущих лугах и об огорчении, когда приходилось надевать нарядную одежду и нельзя было бежать на улицу поиграть; о скучных, непонятных, не имеющих конца посещениях церкви, после которых ещё целую вечность приходилось выстаивать на площади, ожидая, пока взрослые не наговорятся, непрестанно улыбаясь и фальшиво выражая доброжелательность к людям, о которых дома отзывались плохо. На той же площади его одноклассники и соседские дети точно так же стояли подле своих родителей, так же были разряжены и от этого казались странно чужими.

Он смотрел на тёмные клавиши своего компьютера так, будто видел их в первый раз. Вот буква И. С неё он должен начать. Что же в этом такого трудного?

Иисус Христос, напечатал он и стал ждать.

Что-то тяжёлое, мрачное, казалось, сгущалось внутри его тела. От этого сгустка исходила некая угроза и чернота. И снова воспоминания. Об огромном кресте, который грозно нависал над маленьким Стивеном, на кресте была распята нечеловечески большая фигура с искажённым от боли лицом, глядевшая сверху прямо на него. О смутных призывах, которые оставались пугающе непонятными, когда он был вынужден их слушать и кивать головой; лишь много позже, когда он впервые поцеловал девушку, они снова явились ему в виде устрашающих внутренних голосов, как будто годами подстерегали этот момент, как бомбы замедленного действия на дне его подсознания.

Он ударил по клавише enter, и CD-дисковод начал жужжать. На экране возник перечень ключевых слов, их было бесчисленное множество.

Иисус Христос, или Иисус из Галилеи, или Иисус из Назарета. Затем следовал целый список родственных областей, разделённый по предметам: Библейская литература. Доктрина и вера. Жизнь. Искусство. Ритуалы и почитание. Теологические и философские интерпретации. См. также: Христианство, Новый завет.

На мгновение у него возникло чувство, что он стоит рядом с самим собой и смотрит на себя со стороны – видит, как он сидит, всматриваясь в перечень ключевых слов на экране компьютера. Одно только описание этого прибора каких-нибудь тридцать лет назад сочли бы за чистую фантастику. Но вот он реально стоит здесь на столе, в душной палатке, разбитой в одном из самых пустынных уголков Израиля – страны, в которой две тысячи лет назад происходили – или не происходили, смотря по вере, – события, которые для одних людей были религиозной сказкой, не более достоверной, чем приключения Алисы в Стране чудес, для других, напротив, непреложной истиной непомерного значения для их жизни и для существования всей Вселенной. И он даже засмеялся, такой абсурдной показалась ему эта ситуация.

Церковь и религиозные группы. Христианская наука. Дуалистические христианские секты. Меннониты. Мормоны. Восточная ортодоксия. Протестантизм. Римское католичество.

То, что он искал, было в принципе так же фантастично. Видеокамера, в которой, возможно, содержится запись событий, которые разыгрались две тысячи лет назад, – да само упоминание о таком намерении для многих людей было бы достаточным основанием всерьёз усомниться в целости его рассудка. Но фантастические вещи случаются. Учёные доказали, что аппараты тяжелее воздуха не могут летать – и вот мы покупаем в супермаркете киви, доставленные из Новой Зеландии самолётом. Вся современная цивилизация имеет дело с вещами, сама идея которых в предыдущих поколениях считалась бы продуктом больного воображения.

Сначала надо получить общее представление. Он подводил указатель мышки к тому или иному ключевому слову, кликал и пробегал глазами текст, который затем возникал на экране. Неправдоподобно много текста. И огромное количество ссылок. Казалось, тема была проработана с такой степенью подробности, что напрашивалось определение «исчерпывающе» и казалось, что вся западноевропейская культура пронизана ею.

И тем не менее приблизиться к этой теме было далеко не так просто. Речь шла не о каком-нибудь виде муравьев, не о каком-нибудь еврейском царе – Стивен пытался узнать о человеке, о котором ему ещё в раннем, беззащитном детстве вдолбили в голову, что это есть родной сын Бога – Бога, который сотворил Вселенную, звёзды на небе, элементарные частицы и генетический код и вообще всё, что есть. Этот Бог, растолковывали ему далее, из сильной любви к нему, Стивену Фоксу и всем остальным людям передал своего собственного сына в руки римских палачей, потому что по причинам, которые Стивен никогда так и не мог понять, это было необходимо для того, чтобы простить его грехи. И он должен был верить в это; должен был противостоять всем нашёптываниям своего рассудка, который хоть и был точно так же сотворен Богом, но всё чаще по мере взросления противился этой неправдоподобной логике; должен был верить или подлежать вечному проклятию, хотя Сын Божий вроде бы уже взял на себя все грехи заранее.

И так далее, и так далее. Какое-то время он задавал вопросы, но ответы не удовлетворяли его, а когда он начал дискутировать, то обнаружил, что те, кто считал себя вправе давать ответы, были не готовы к дискуссии – поскольку они уже знали, потому что верили, и всякий раз, когда он указывал им на какое-нибудь противоречие, ему на голову дубиной обрушивался аргумент, что, мол, не сомневаться надо, а верить. И, в конце концов, он перестал искать во всех этих недопустимых допущениях скрытый смысл, которого, по его ощущению, там попросту не было. Религия была нечто, не имеющее ничего общего с действительной жизнью и с тем миром, который он видел вокруг себя. Он наблюдал удивительные чудеса под окуляром микроскопа или при взгляде в телескоп, и в сравнении с этими чудесами религиозное миропонимание казалось ему мелкотравчатым и ограниченным. Так религия исчезла из его жизни, как перед этим исчезла вера в рождественского Деда Мороза, в эльфов и троллей и в аиста, приносящего детей.

Но, как он теперь почувствовал, на самом деле не совсем исчезла. Он испытывал страх! Холодная, безжалостная рука, казалось, вцепилась в его внутренности, и затхлый голос нашёптывал в его мыслях: А что, если всё правда? Что, если тебя ждёт ад за то, что ты отступил от веры? Голос бессмертного Великого Инквизитора, разложившегося ещё во времена охоты на ведьм, но не находящего покоя до тех пор, пока ещё есть еретики.

Стивен откинулся на спинку стула, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Затем он поднял голову, задержал взгляд на просвечивающей серой стене палатки и подождал, пока паника в нём уляжется. Ужасно.

Снаружи он услышал звук приближающихся к его палатке шагов. Он был им почти рад. Сама реальность спешила ему на выручку, чтобы он не утонул один в зыбучих песках кошмарных воспоминаний. Это было очень любезно со стороны реальности.

То был один из кухонных рабочих, худой, темнокожий юноша, который неважно говорил по-английски.

– Профессор хочет тебя говорить. Чтобы ты пришёл сейчас. Но сперва сдай посуду.

Стивен с улыбкой кивнул.